Программист и бабочка (сборник)

– Вот как? Что же заставит всю Вселенную заинтересоваться моей персоной?

– Видите ли, доктор Гонен, у меня есть основания полагать, что вы самым непосредственным образом причастны к взрыву планеты Кохинор.

– Я?! Вы полагаете, что я каким-то образом взорвал столицу Священного Союза – самый охраняемый объект во Вселенной?

– Это всего лишь предположение. Вы же не будете отрицать, что покинули планету перед самым взрывом?

– Но я это сделал не по своей воле. Меня просто выгнали перед началом съезда Партии Благоденствия. Всех беспартийных удалили – так постановил Центральный Комитет.

– Да, верно, вместе с вами планету покинули еще несколько человек. Но я узнал, что в свое время вы лично обращались к коменданту Кохинора – генералу Свирскому и упрашивали его принять вас на работу.

– Что же тут удивительного, я был беден, нуждался в средствах.

– Это удивительно, если принять во внимание обстоятельства. Я досконально изучил вопрос. Во-первых, работа в непосредственной близости от союзного правительства не приносила никаких особенных выгод, но была чревата всевозможными неприятностями. Обычно технический персонал столицы набирали в порядке мобилизации, а вы попросились сами. А во-вторых, вы ведь ненавидели Свирского – тот увел у вас невесту. Не правда ли, госпожа Свирская, в девичестве Грант, была вашей подругой в студенческие годы? А потом вышла замуж за Свирского – тогда еще курсанта. Я нашел в архиве старый клип, снятый камерой безопасности. Там хорошо видно, как вы пытались напасть на вашего соперника с чем-то вроде кинжала. Но Свирский отобрал у вас нож, а потом избил и сломал два ребра. Он запросто мог бы вас посадить, но не стал, ограничился побоями. А вы потом из-за этих событий несколько лет пребывали в депрессии, покончить с собой пытались. И вот этого человека – своего личного врага всего через пятнадцать лет вы умоляете предоставить вам работу?!

– Не понимаю, что доказывают все эти подробности семидесятилетней давности, – промолвил профессор, немного помолчав.

– Ну, в суде присяжных они, конечно, не докажут ничего. Но мне и не нужно доказывать – достаточно возбудить любопытство коллег-журналистов, а уж тогда они явятся толпами и – пропало ваше уединение.

– А вы, насколько я понимаю, собираетесь предложить мне лучший вариант?

– Конечно! Вы даете интервью. Мы подписываем эксклюзив. После чего, никто не сможет вас побеспокоить, кроме меня! Согласитесь, это намного лучше.

– Мда, пожалуй. Вы, молодой человек, прохвост. В десятке миль от моего дома есть космодром. Я включу маяк, садитесь.

Корабль журналиста вошел в атмосферу и промчался на фоне занимавшего полнеба лилового шара – газового гиганта, одной из лун которого являлась планета доктора Гонена. Внизу дышала жаром раскаленная каменистая почва и текли потоки огненной лавы. Одно из солнц, огромное белое и жаркое, медленно уходило за горизонт, даруя пылающей пустыне временную передышку; другое, красноватое далекое и холодное, тускло светилось в зените темного неба, окрашивая безжизненные равнины и скалы в угрожающе багровые тона. Было еще и третье, но оно сейчас освещало противоположную сторону планеты, никогда не знавшей ночного мрака, и лишь изредка погружавшейся в сумерки, если газовый гигант заслонял наименьшее из светил, на короткое время оставшееся в одиночестве на небе.

Возле полюсов температура заметно снижалась. Там, среди берегов, покрытых густым темно-зеленым кустарником, постепенно переходившим в лесную чащу, к теплым озерам текли спокойные реки. На опушке одного из лесов стояла усадьба профессора, а неподалеку виднелась ровная и блестящая, словно отполированная, площадка космодрома, на которую и посадил свой корабль журналист. Дальнейший путь к дому доктора Гонена гость проделал в кабине небольшого вертолета-робота, предусмотрительно присланного на космодром хозяином планеты.

Профессор, одетый в домашний халат и мягкие тапочки, встретил молодого человека на пороге усадьбы.

– Альберт О'Нил, – представился журналист и, широко улыбаясь, протянул руку.

– Вы, любезнейший, конечно же, исключительный наглец, что при удачном стечении обстоятельств может весьма благотворно сказаться на вашей карьере, – проговорил старик, игнорируя предложение рукопожатия. – Но, знаете, я парадоксальным образом рад вашему появлению. Даже не подозревал, насколько, в действительности, соскучился по человеческому общению. Мда… как хочется иногда поговорить о годах молодости и о той эпохе, сегодня ставшей уже почти легендарной… Так что проходите – я расскажу вам о последних днях Кохинора и заодно отвечу на вопросы.

Профессор ввел гостя в просторную гостиную, обставленную в стиле ретро странной мебелью из какого-то материала пепельного цвета. Помещение оказалось темным и прохладным, что создавало приятный контраст с влажной духотой, царившей снаружи. Профессор открыл дверцу одного из шкафчиков и извлек бутылку с бурой жидкостью.

– Переселяясь сюда, захватил, знаете ли, немалую коллекцию бренди, – сказал доктор Гонен. – Да только пить в одиночку совсем не хочется. Не составите ли компанию старику?

– С удовольствием! – полным энтузиазма голосом отозвался Альберт О'Нил, усаживаясь в мягкое кресло возле низкого столика.

Старик поставил на столик два наполненных бокала и сам уселся в кресло напротив.

– Вы знаете, профессор, – проговорил журналист, покачивая бокал и вдыхая аромат бренди, – я очень мало общаюсь с людьми старшего поколения, а с теми, кто может помнить Священный Союз, и вовсе никогда не разговаривал. Но много читал о тех временах и смотрел немало исторических фильмов. Вот скажите, это действительно была эпоха изобилия и всеобщего благоденствия, как теперь утверждают многие?

– Изобилия?! – поразился доктор Гонен. – Только полный профан может утверждать такую чушь! Уверяю вас, не существовало и десятой доли товаров, доступных человеку сегодня.

– Но как же так, профессор? Я смотрел статистику – тогдашние производственные мощности превосходили нынешние чуть ли не в сотню раз!

– Так проблема заключалась не в отсутствии мощностей, а в том, что вожди Союза понятия не имели, что именно нужно людям. Вот скажите, разве вы не хотите сменить свой корабль на более современный?

– Ну… хочу, конечно, но меня цены не очень устраивают.

– Правильно! Люди желают иметь что-нибудь не вообще, а в зависимости от цены, которую надо заплатить. Если же денег не существует, как это было в эпоху Священного Союза, а товары не продают, а распределяют, то и узнать, чего хотят люди, невозможно. Поэтому наши вожди сами решали, что нам нужно. Все ходили в одинаковой одежде, жили в одинаковых домах, ели одну и ту же пищу, летали на одних и тех же кораблях и вертолетах. И все это, конечно же, штамповали в огромных количествах, но разве в количестве изобилие?

Молодой человек пожал плечами и ничего не ответил. Старик хлебнул бренди и продолжил, заложив за голову обе руки и глядя вверх, словно изучая орнамент на потолке.

– Тогда я, разумеется, не задумывался над проблемами режима. Я ведь не знал, что можно жить иначе. Главная задача союзной власти состояла в слежении за тем, чтобы нигде не возник, паче чаяния, некий образ жизни, хоть в чем-то альтернативный «единственно правильному», навязанному нам вождями. А для этого приходилось контролировать всю Вселенную, собирать и обрабатывать информацию даже о самых незначительных событиях. С этой целью и создали Кохинор – покрытый вечным льдом каменный шар, вращающийся вокруг белого карлика и сверкающий в его лучах подобно драгоценному кристаллу – планету, пробуравленную насквозь и под завязку начиненную компьютерами. Она стала центром Вселенной, ее огромным холодным мозгом, который держал под контролем каждый уголок населенного людьми мира.