Прогрессоры

Этого мальчика можно поставить в пример некоторым нашим вполне великовозрастным болванам, которые и сами не желают брать на себя никакую ответственность, и могут помешать сделать это другим. Он вечно будет им живым упреком, потому что в двенадцать лет он как человек добился большего, чем некоторые добиваются к пятидесяти или шестидесяти годам. Что касается его жен, то девочки сами добровольно выбрали себе такого мужа и видно, что они не променяют его ни на кого другого. Их семейная жизнь осталась для меня тайной, но и Сергей Петрович и Марина Витальевна горячо меня уверяли, что Антон и его жены не ведут пока половой жизни, соблюдая табу, которое, как шаман, на них наложил Сергей Петрович. Не очень-то верится, но возможно, это и в самом деле правда, потому что местные люди должны очень серьезно отнестись к наложенным шаманом табу и строго соблюдать все предписываемые им ограничения и запреты.

После рыбачьего мыса мы прошли мимо бывшего картофельного поля и посмотрели на место битвы мужчин клана с дикарями-людоедами на прибрежном лугу. При этом Сергей Петрович в красках расписал нам тот день, делая особый акцент на тот момент, когда Андрей Викторович, с двумя обнаженными кинжалами-кукри, ворвался в самую середину толпы противников - еще более свирепый в своей ярости, чем эти невинные дети природы. После осмотра прибрежного луга мы, через специальный проход в колючих зарослях дикого шиповника, прошли в растущий на плоской возвышенности сосновый бор, где пышные сосенки перемежались редкими дубами, и через несколько минут ходьбы по влажному, пахнущему сыростью, лесу, вышли в то место, которое Сергей Петрович называл стройкой Большого Дома.

Первое, на что мы наткнулись в том месте, была торчащая из земли труба-не труба, но что-то похожее. Нам тут же пояснили, что это вершина печи для обжига известняка. Эта штука отчаянно воняла, испуская едкий дым из прикрытой навесом горловины. Как оказалось, очередной обжиг был в самом разгаре, и мы, заглянув в ров, ведущий к заглубленной в землю топке, увидели, как две женщины бросают дрова в гудящее пламя. Их смуглые лица блестели от пота, они были полураздеты - уж да, несмотря на прохладную и сырую погоду, жар, исходящий из жерла печи, должен был быть основательным. Однако, как объяснил Сергей Петрович, этот цикл отжига только начался, и сейчас пока идет просто сушка известняка, поэтому большая часть спецэффектов - это просто водяной пар. Когда мы, поглядывая на него, с опаской обогнули это дымящееся и воняющее дымом сооружение, наш гид объяснил, что обожженная известь превращается сперва в известковое тесто, а потом либо в известково-песчаный раствор для кладки кирпичей, либо в известковое молоко для побелки стен. Вот, значит, как. Ну, это они здорово придумали, что уж там говорить. А что, беленые стены - это очень мило и патриархально, и кроме того, крайне безопасно в смысле защиты от инфекции.

Дальше мы увидели так называемую кипелку, то есть специальную выложенную из кирпича ванну в которой негашеная известь становится гашеной без доступа атмосферного воздуха. Из продолжившейся лекции стало понятно, что из этой ванны раствор извести переливается в другую, в которой смешивается с песком для дальнейшего использования. Ну, а дальше, за кипелкой, находилось то, что отцы-основатели называли стройкой Большого дома.

Глядя на открывшееся моему взору зрелище, я застыла в благоговении и преклонении перед человеческим величием - и не я одна. Это ж надо было соорудить такое в условиях каменного века! С трудом верилось, что строителям не помогал сам Господь (хотя, впрочем, как знать). Перед нами высилось двухэтажное строение, возведенное на деревянном каркасе поверх сплошного кирпичного фундаментного цоколя примерно пятидесяти сантиметров ширины. С одной стороны под домом был довольно глубокий подвал, выдолбленный в сплошном известковом массиве, и результаты этой долбежки громоздились вокруг стройки внушительными горами.

Стены Большого Дома были обшиты кирпичом до середины второго этажа, а внутренние перегородки и массивная кирпичная стена-дымоход, делящая дом напополам, как в казарме, были подняты до самого верха. С одной стороны дома - той, что смотрела прямо на нас - почти до уровня всего первого этажа на стену была наложена белая известковая штукатурка. На той же стене, которая смотрела на дорогу, работы только начинались, а две остальные стены сверкали несущими столбами, перекрещивающимися досками деревянного каркаса и диагональной кладкой красным кирпичом. Сергей Петрович пояснил, что леса для штукатурки верхней части стены он начнет возводить позже, когда полностью закончится кладка стен и внутри дома начнутся отделочные работы.

Но самое главное, что поразило всех нас и меня лично, было то, что на этой стройке дружно работали не только беленькие лани, но и смуглые полуафриканки - причем девочки эти были на два-три года моложе моих оболтусов. Стоя на козлах, они клали кирпич с ловкостью профессиональных каменщиц, то есть, простите, кирпичеукладчиц. Девушки постарше и взрослые женщины только успевали подносить им известковый раствор в деревянных ведрах-бадейках, и подтаскивать стопки кирпича. В результате, стена дома прямо на наших глазах росла как на дрожжах.

Внутри недостроенного дома было сыро, царил холод и эдакий полумрак, однако становилось очевидным, что это здание обещает быть куда роскошней и просторней, чем временное общежитие. Вот тут уже можно будет жить, а не существовать, и при этом это великолепный дом способен вместить в себя очень много народа. Увидев его изнутри, мои ученики явно повеселели. Это уже было настоящее жилье, а отнюдь не та времянка, которая тут называлась казармой. Конечно, нам придется ждать, пока тут закончат все работы, но явно это ненадолго, учитывая энтузиазм рабочих и количество запасенных материалов. Явно же для этой постройки нет никаких особых препятствий, и она будет закончена сразу же, как будут выполнены все запланированные работы.

После экскурсии по Большому дому Сергей Петрович показал нам то место, где планировалось поставить теплицу. Он объяснил, что и как мы должны делать при постройке этой теплицы, для того, чтобы из кандидатов перейти в действительные члены племени. Немного посовещавшись, мы с моими французскими учениками решили, что сумеем справиться с этим заданием. Разумеется, в том случае, если нам предоставят инструктора по кладке кирпича, плетению лозы и всем тем специальностям, которые понадобятся при постройке. Сергей Петрович подумал и сказал, что специалистов он выделит, только посоветовал не обижать их, а то обидчику придется несладко. Я, разумеется, согласилась, и наша работа в клане Огня началась.

Тогда же и там же. Люси д`Аркур - педагог и убежденная радикальная феминистка

Чем глубже вникала я в тонкости быта этих людей, у которых мы очутились волей слепого случая, тем сильнее ощущала свою беспомощность, вместе с которой приходило и осознание того, что теперь, хочешь-не хочешь, а придется жить по чужим правилам. Но страшнее этого было ощущение бездонной тоски - оттого, что рушился весь мой привычный и уютный внутренний мир, так заботливо взращенный на таких, казалось бы, несокрушимых гигантах, как демократия, толерантность, свобода и равноправие. Здесь, в этом диком патриархальном мире, эти понятия повержены в прах - и вместе с ними, соответственно, все мои идеалы, планы, мечты и стремления. Волны тошнотворного ужаса накатывали на меня при мысли о том, какой теперь будет моя судьба... А чей-то слабый голосок тихонько нашептывал: 'Может, ты еще сможешь вернуться?'. Конечно же, это был голос надежды, но он звучал очень неубедительно... а потом и вовсе заглох. И тогда я, похоронив надежду, осталась один на один с этим миром, который никак не мог принять меня с моими убеждениями - он был чужд мне, он уже сейчас отталкивал меня. Мне оставалось только крепиться - и размышлять, анализировать, стараясь не сойти с ума и не поддаться истерике. Сейчас я особенно остро ощущала свое одиночество - несмотря на то, что вокруг была куча народу, и, в частности, мои ученики (увы, теперь уже бывшие). Никому не было до меня дела, и, похоже, никто не разделял моих чувств.

Я понуро плелась вслед за всеми, участвуя в полупринудительном ритуале 'знакомства с местными условиями'. Дети возбужденно обменивались между собой замечаниями об увиденном, и не скрывали своего восхищения. Я же еще не вполне отошла от омерзительной банной экзекуции, и после тех унизительных манипуляций чувствовала себя ужасно - у меня разболелась голова, а кроме того, мой желудок начал сжиматься в спазмах от непривычно жирной пищи, к тому же совсем не вегетарианской. А тут еще я увидела этот кошмар... Такое не могло мне присниться в самом страшном сне - огромная яма, заполненная МЯСОМ! Я, пошатываясь, стояла на краю этого жуткого хранилища - и мне виделись десятки невинно убиенных животных, которых эти жестокие варвары собираются употреблять в пищу, потакая своим извращенным вкусам... Как хорошо, что никто не заметил моей слабости. Я постаралась взять себя в руки, и вскоре головокружение и дурнота меня отпустили. Однако все остальное представало передо мной будто в тумане, а голос Ольги звучал, словно сквозь вату в ушах. Какие-то еще хранилища, какие-то мастерские... Эти русские вечно что-то мудрят. Единственное, что запечатлелось в моем восприятии, так это упоминание об электрогенераторе. Вынуждена признать - это они отлично придумали. Однако на этом блага привезенной цивилизации заканчивались.

Вообще, происходящее больше всего напоминало мой самый страшный сон, который вдруг стал явью. У меня не укладывалось в голове, что можно было добровольно уйти сюда, в этот дикий и темный, нецивилизованный мир - а как я поняла, основатели колонии поступили именно так. Для меня существовало лишь два объяснения этому - либо эти русские - сумасшедшие, либо они просто были вынуждены сбежать от чего-то. Возможно, что они являлись преступниками там, в нашем мире. Какой ужас! Ведь теперь мне придется жить с ними бок о бок, слушаться их приказов и заниматься тяжким трудом! Мое образование и заслуги никого здесь не волнуют. Здесь главный тот, кто сильнее, и никакой демократии нет и в помине. Чихать они хотели на идеи гендерного равенства - у них тут жесткая диктатура, возглавляемая мужчинами.