Прогрессоры

И еще я заметила за собой одну странную тенденцию - я стала много фантазировать. Странно это потому, что я всегда была реалисткой, и в любой ситуации смело смотрела в лицо обстоятельствам. Хотя нет, не всегда... Но это было давно, еще до того, как я стала приверженкой идей гендерного равенства. Так вот. Когда мне становилось невмоготу на этой тяжелой, грязной работе, когда немели руки и ныла спина, а слезы отчаяния готовы были брызнуть из глаз - я утешала себя тем, что раньше бы с насмешкой назвала 'нелепыми фантазиями'. Когда-то мне доводилось слышать об одном агентстве, что организует необычные туры для богатых - например, провести неделю в качестве простого матроса на корабле, или там что-то в этом роде. Это давало необычные впечатления и хорошую встряску изнеженным организмам богачей. И у агентства не было отбоя от клиентов. Я же воображала, что, будучи наследницей Ротшильдов, пресытившись богатой жизнью, тоже купила подобный тур, и вот теперь я - чернорабочая на стройке. Деньги заплачены - значит, надо пройти этот путь до конца.

Да, стыдно признаться, но эти фантазии мне помогали, хотя и на время. Я так вживалась в роль, что порой даже невольная улыбка появлялась на моем лице. Днем, когда приходилось контактировать с другими людьми, мне почти удавалось убедить себя, что все это не по-настоящему. Ведь я с горечью замечала в их взглядах и словах, обращенных ко мне, плохо скрываемое презрение... Я понимала, что являюсь лишним элементом в этом сообществе. Я не вписывалась в уклад их жизни. Меня терзало чувство одиночества, хотя никому бы я не призналась в этом. Это давно забытое чувство делало меня несчастной и беспомощной. Но, стиснув зубы, я не подавала виду, как мне плохо. Еще меня мучил страх. Особенно сильны были его приступы вечером, перед сном. Я вспоминала убийство мальчика. И с новой силой приходило осознание того, насколько безнадежно мое положение. Каждый раз, мысленно возвращаясь к тому моменту, я убеждалась, что вожди Племени не потерпят никакого отклонения от установленных ими суровых правил. Нет, я совсем не испытывала жалости к лощеному и циничному подонку Николя; более того, предполагала, что рано или поздно с ним могут возникнуть проблемы. Он, конечно же, сам провинился, и при этом вовремя не понял, что шутки с этими русскими плохи. Но все во мне протестует при мысли о том, КАК он поплатился за свою оплошность. Именно оплошность - я не думаю, что он мог бы убить кого-то по-настоящему, хоть и угрожал ножом. Но никто не попытался даже поговорить с ним, убедить бросить оружие... Возможно, на мальчика так подействовал стресс, что он повел себя столь неадекватно. А ведь с каждым может случиться что-то подобное. Эти русские - другое дело; они готовились к побегу сюда заблаговременно, это было их осознанное решение. А мы? Так внезапно вырванные из привычной среды, мы испытываем огромную психологическую нагрузку, и адаптация все еще продолжается. Шутка ли - попасть в каменный век и узнать, что обратного билета нет... Но кто будет с нами считаться - не эти же толстокожие русские... Поэтому мне страшно. Страшно от мысли - а что, если я вдруг по незнанию совершу то, что не положено? Меня тоже в этом случае убьют?

А умирать мне совсем не хотелось. Глупо было бы умереть вот так - по нелепой случайности, не совершив ничего полезного, без всякого смысла, зная, что никто особо не будет по мне грустить. Однако и жить дальше в состоянии полной прострации, испытывая лишь уныние и сожаление, не казалось мне достойной перспективой. Мне требовалось снова найти точку опоры. Проблема заключалась в том, что со мной никто не общался. И если там, в нашей прошлой жизни, я не особо стремилась сходиться с людьми, то тут я ощущала настоятельную потребность иметь рядом человека, с которым можно просто поговорить. Ведь тут не было книг и интернета - только живые люди. Но им до меня не было никакого дела. Стало быть, мне нужно выкарабкиваться самой. Но как это сделать - я не имела ни малейшего представления. Но я решила, что ни за что не буду пустым местом.

Что еще примечательно - мне стали сниться странные сны. Они были всегда почти одинаковыми, лишь с небольшими вариациями. Я видела свое детство. Я была маленькой девочкой, прижимающей к груди любимого медвежонка Тедди; я лежала в темной комнате, слушая, как за стеной негромко переговариваются родители. Мерно тикали старинные настенные часы, колыхались занавески на окне, и голоса родителей становились все громче и раздраженнее. Вместе с этим тревога росла в моем сердце; вот она уже перестала в нем помещаться - она вырвалась и заполнила собой всю комнату, материализовавшись в злобное чудовище, которое тяжело дышало, наклонившись надо мной. Я все сильней прижимала к себе медвежонка, шепча ему 'Не бойся...' и крепко зажмуривалась. И вот - я чувствую, как сильные ласковые руки взяли меня и понесли; и я ощутила легкость, и мой страх отступил. Открыв глаза, я увидела, что лечу над весенней, залитой солнцем землей. Леса, реки и озера проплывали надо мной - и я ощущала радость и ликование. Мои руки по-прежнему прижимали к груди медвежонка. Хорошо было лететь вот так, на чьих-то невидимых теплых руках. Но вдруг руки отпустили меня. Я падала, охваченная смертельным ужасом. Падала в пропасть. Пропасть дышала холодом и клубилась зловещим туманом. Мое падение замедлилось, и я увидела внизу необъятный первобытный лес, и среди него - яркое бело-голубое пятно. Внезапно я поняла, что это наш раскуроченный автобус, который возил нас в первомайскую поездку - и вспомнила все, что произошло. Осознание ужаса и безнадеги захлестнуло меня холодной волной. Но странно - я все еще была маленькой девочкой, и мой медвежонок доверчиво прижимался ко мне своим мохнатым тельцем...

В этих снах я никогда не касалась ногами земли, просыпаясь за долю секунды до этого момента, с бьющимся сердцем и пересохшими губами. Я со стыдом узнала, что кричала во сне, об этом мне сообщила Ольга, назидательно порекомендовав спать на правом боку.

Но, на каком бы боку я ни укладывалась, странные сны продолжали мучить меня. После этого я просыпалась с чувством тревоги и потребностью срочно что-то делать - но что именно - я, увы, не знала. Я никогда не относилась к приверженцам всякого рода мистики, однако замечала, что иногда сны дают какую-то подсказку - так работает подсознание. Но где я тут найду психоаналитика, который расшифрует мой сон? Наверняка эти примитивные русские даже не слыхивали о такой вещи, как психоанализ.

Поэтому я старалась справиться с этим сама. А поскольку днем обычно заняты были только мои руки, свободной головой я могла думать сколько угодно. Уж думать мне никто здесь не запретит.

Однако мои мысли все время убегали в неожиданную сторону. Почему-то больше думалось о практических делах - в основном о ненавистной теплице, которую нам приходилось строить по распоряжению вождя Петровича. Я с удивление обнаружила, что меня волнует, насколько она будет прочна, вместима, какие посадки лучше всего в ней сделать и как их расположить. И если поначалу меня преследовали апатия и раздражение, то теперь я стала интересоваться происходящим. Это могло означать только одно - самый тяжелый момент адаптации минул, и я начинаю привыкать. Очень ярко вспомнилась моя бабушка, которая частенько, вздыхая, повторяла: 'Ко всему человек привыкает...' Уж не помню, к чему она это говорила (наверняка ей не приходилось таскать стройматериалы), но она была абсолютно права. По крайней мере, могу сказать точно, что я привыкла к бане. Конечно, с ее первым посещением у меня связаны не слишком приятные воспоминания, но зато я обнаружила, что после принятия всех положенных у русских банных процедур по телу разливается приятная нега и улучшается самочувствие - и это явилось весьма приятным бонусом.

Кстати, я стала делать большие успехи в изучении русского языка. Языки вообще легко мне давались - я, помимо родного французского, вполне свободно владела английским и испанским. Всего месяц, как мы здесь - а я уже в состоянии понимать шестьдесят процентов русской речи (с разговорной речью, правда, дела обстоят не столь блестяще - мне плохо дается славянское произношение, но это пока что и не требуется). Когда я отвечаю урок Ольге, она смотрит на меня с таким плохо скрываемым удивлением, словно предполагает, будто я владею каким-то секретным способом изучать другой язык. По крайней мере, у нее нет ко мне замечаний - и это избавляет меня от лишнего унижения. Ну а вообще способ у меня, конечно, есть, и он очень прост. Я всегда использую его, чему бы ни училась. Нужно просто сказать себе: 'НАДО!' - и не отступать. Вот я и не отступаю. Я выживу даже здесь и назло всем добьюсь успеха.

o050279, Thanai, wlad.knizhnik и 18 других изволили поблагодарить

Поблагодарить

Руссобалтъ: Михайловский Александр

Имя или Цитата

Жалоба

#14 Михайловский Александр

Ведущий аналитик

Пользователи

Cообщений: 8 361

Поблагодарили: 44 739

Ташкент

Пол:Мужчина

Интересы:Политика, литература

Отправлено 28 мая 2017 - 11:04:13

Популярное сообщение!

3 ноября 1-го года Миссии. Пятница. Дом на Холме.

Сегодня утром вверх по Гаронне прошли первые стайки лососей, и эту весть принесла к нам на стройку Большого Дома быстроногая Маири-Марго. Лосось, идущий на нерест, на удочку или донку не клюет, поэтому Антон-младший просил разрешения взять пару кожаных челноков тюленей и поставить сеть. Но эта новость сильно встревожила Андрея Викторовича.

– Так, - резко сказал он, - насколько я помню - раз лосось пошел на нерест, то в самом ближайшем времени стоит ждать недружественного визита Волков?

– Стоит, - подтвердил Сергей Петрович, - если послушать мою жену, то эти Волки - отморозки, каких мало. Если им что-то понравится - то кулак, дубину или копье они пускают в ход даже не задумавшись, лишь бы добыть это что-то. Чтобы избежать гоп-стопа с их стороны, кланы с верховий Дордони объединяются в большие компании, когда идут на лосося. Слабого они ограбят не задумываясь - и ведь мимо них не может проскочить ни один клан, потому что их обычное место прямо на стрелке, где Гаронна сливается с Дордонью, то есть напротив нас.

– Нам такие соседи, которые ничуть не лучше людоедов, тоже не нужны ни в каком виде, - авторитетно заявил Андрей Викторович, - Неприятностей с ними нам точно не избежать, поэтому Антошку вместе с его девками с реки надо убирать, а вместо того выдвинуть на опушку леса наблюдателей, чтобы успели подать сигнал. Помнишь, как тут нас чуть было со спущенными штанами не застали.

– Помню, - ответил Сергей Петрович, - скажи спасибо, что времена сейчас бесхитростные и до специальных военных походов никто пока еще не додумался, и против нас будут не воины, а крышеватели ларьков, а то бы сидели мы в осаде, в любой момент ожидая какой-нибудь пакости.