Прогулки по крышам
Шрифт:
Келдыш молча кивнул. Женщина перевела взгляд на Агату. Глаза ее заблестели.
– А ты – та девочка, что была со Славой?
Агата судорожно вцепилась в руку Келдыша.
– Да, там было еще четверо детей, – быстро сказал Келдыш. – Простите, я не сумел ему помешать...
– Господи, спасибо!
А? Келдыш тоже растерялся. Димитрова обнимала их обоих, быстро целовала влажными губами, жала руки.
– Спасибо, что защитили его! Я знаю, что такое Инквизитор, я видела... не у каждого бы хватило смелости задержать его... Мне говорили, вы чуть не погибли... и девочка... как тебя зовут?
Слегка ошеломленные, они с трудом вырвались из палаты. Навстречу по коридору спешила целая кавалькада, возглавляемая разгневанной бабушкой.
– Что вы себе позволяете, Келдыш! – еще издали закричала она.
– Баб, – утомленно сказала Агата. – Я сама хотела...
Бабушка отмахнулась.
– Что – сама? Ты даже не в состоянии сама решить, чего хочешь на обед! Это он втравливал и продолжает втравливать тебя в свои опасные авантюры! – Келдыш выразительно поднял брови, как бы говоря: «Вот видите?». Лицо Лизы, и без того хмурое, напряглось. Она еле удерживалась, чтобы не вмешаться. – Генрих, я требую, чтобы вы оградили мою внучку от общества этого... преступного авантюриста!
– Лидия, Лидия...
– Что – Лидия? Разве вы не видите, к чему это приводит?
Ах, не в состоянии, значит? Агата развернулась к Байдурову:
– Вы собираетесь меня допрашивать?
– Снимать показания, – въедливо поправил тот.
– Тогда давайте снимайте!
Он покосился на препирающихся гигантов магии.
– Только найдем тихое место.
– Итак, у нас есть девочка, убившая Инквизитора...
– Я бы сформулировал это по-другому... – начал Шрюдер.
– Чушь!
– Как вы сказали, Ловец?
– Чушь! Вы считать-то вообще умеете? – Встав, Келдыш начал демонстративно загибать пальцы. – Охранник. Я. Димитров. Мортимер. Четверо! Вам не кажется, что это как-то многовато сразу – даже для Инквизитора?
– Но погиб он только после того, как... приступил к проведению процедуры с девочкой...
– «После» не значит – «вследствие»! Вы же сами юристы и прекрасно натренированы в словесной казуистике! «Проведение процедуры» – великолепный эвфемизм! Почему бы не сказать прямо – убийство?
– Игорь!
– Подождите, Ловец...
– Или вы предпочитаете термин «казнь»? Единственное преступление охранника и этого парнишки в том, что они встали на пути Инквизитора к магии...
– Послушайте...
– ...а единственная вина девочки – в том, что у нее есть эта магия! В чем мы тут разбираемся? Была ли смерть Инквизитора убийством, необходимой самообороной, случайностью? А не в том – почемуон это сделал?
– Мы как раз...
– Нет, давайте навешаем все на девчонку – это она спровоцировала великого Слухача на преступление! Давайте запрем ее куда от греха подальше, давайте приставим к ней охрану – а то вдруг то же самое случится и с нами!
– Ловец Келдыш!
– Игорь, выйди! Выйди немедленно!
Игорь медленно, с усилием, отжался ладонями от стола. Прошел мимо молчавшей
комиссии. Осторожно прикрыл за собой дверь.– Игорь...
Он резко обернулся.
– Что?!
Шрюдер успел поставить щит – лишь синим заискрило. Лицо начальника СКМ казалось каменным. Игорь опустил вскинутые руки, засунул их под мышки – от греха подальше. Привалился к стене. Его трясло.
– Прости, Генрих.
Шрюдер постоял и прислонился рядом. Вздохнул.
– Игорь, я рано, слишком рано отозвал тебя из отпуска. Это моя вина.
Игорь поморщился.
– Да не в том дело...
– И в этом тоже. Послушай, СКМ – мое детище. После всего, что... случилось, мне, видимо, придется уйти.
– Тебя снимают?
– Не в этом дело, – сказал Шрюдер в свою очередь. – Знаешь, я тоже испытываю огромное желание свалить все на временное умопомрачение Андрэ, вызванное... э-э-э... неумышленно, конечно, твоей подопечной...
– Знаешь что!..
– Знаю-знаю. Это гораздо легче, чем принять то, что кто-то из твоих давних соратников стал тем... с кем мы всегда боролись. Гораздо легче, чем признать, что у твоего... детища что-то не так. И видимо, давно, давно не так. – Он надавил пальцами на воспаленные глаза.
Игорь мог бы сказать все, что полагается говорить в таких случаях: это не твоя вина, кто же знал, за всеми не уследишь... Промолчал. Шрюдер отнял руки и заметил – более оживленно:
– Между прочим, когда ты добивался кураторства над Мортимер, ты именно такие меры и предлагал: строгий надзор, охрана... Что ты сейчас так возмущаешься?
Игорь еле повел плечом – нечем крыть. Просто нечем. Генрих щурил светлые зоркие глаза.
– Что, Ловец? И каково оно?
Игорь молча смотрел на него.
– Быть приобщенным к воспитанию новой Мортимер? Стоять, так сказать, у истоков? Щекочет нервы, а?
– Ага, – буркнул Игорь. – Щекочет. Прямо хоть вагон «памперсов» заказывай. Ладно, начальник, хватит заниматься психоанализом. Говори, что со мной делать будешь.
– Отпуск по болезни у тебя еще три месяца? Вот и гуляй. Гуляй. К лекарю и психологу ежедневно. Чтобы не было таких вот... – Шрюдер поскреб ногтем оплавившуюся табличку на двери.
– А вы, значит, тем временем... – Игорь широким жестом показал на дверь.
– А мы, значит, тем временем, – Шрюдер повторил его жест, – займемся развалом СКМ.
– Генрих...
– Убирайся, пока я тебя не засудил за покушение на жизнь... пока что главы СКМ. Кстати, Игорь, что-то не припоминаю у тебя такой магии. Где позаимствовал?
Игорь набрал воздуха, Шрюдер поглядел и поспешно замахал на него руками:
– Нет! Молчи, молчи пока! Хватит мне уже головной боли. С этой бы расхлебаться.
– А он красивый, правда?
Они сидели на солнечном подоконнике в палате Славяна. Агата вслед за задумчивой Стефи поглядела на Димитрова. Кажется, трагическая бледность придала ему интересности в глазах подруги.
– Ну... да.
– А ты знаешь, что он на тебя запал? – спросила Стефани неожиданно.
Агата открыла рот. Стефи махнула рукой:
– Ой, да не грузись, он на всех новеньких девчонок клюет! Да и вообще у него никаких шансов! У тебя ведь Игорь есть.