Прогулки по лезвию

Дед смутился и сказал:

– Спасибо, дочка, уважила. Да только не надо мне их. Оне вам в спедиции пригодятся.

– Берите, берите. В - рюкзаке, в полиэтилен завернуты.

– Ладно уж...

– Берите, говорю.

– Да я ведь теперя не вижу, с какой стороны ружо-то стреляет.

– И ничего. Зато позовет вас какой охотник на именины, а у вас уже и подарок готов.

– Мысля!
– удивился дед.

– Или ещё проще, - сказала Наталья, - вы их прямо так дарите, а тот человек вас тоже как-нибудь отблагодарит...

– Вспомнил! У Иволгина как раз шешнадцатый!

Старик забрал патроны и исчез до полуночи.

Глава 4

Сергей Сергеевич не раз пробовал устроить свою личную жизнь. Не получалось... Груз опыта прожитых лет давил, не давал разбежаться и полететь. Он боялся любви, он её уже пережил со всеми вытекающими, как говорится, последствиями. Он уже разводился, судился, разменивал жилплощадь и платил алименты. Почти ежедневно он вспоминал дочь, очень серьезного шестилетнего человечка.

Что он нашел в Наталье? Он много думал об этом. Похоже, он видел в ней и свою дочь, с которой можно встречаться не раз в месяц, а каждый день, и ту подходящую женщину, о которой мечтал. С одной стороны, он наконецто позволил себе расслабиться, пооткровенничать, побыть самим собой, с другой стороны, он подтянулся, достал в таежном поселке чудом не выпитый "Биокрин" и на ночь втирал его в свою лысину, ругая себя за то, что не делал этого раньше.

Но все это в прошлом. Кончилось его любовное бабье лето. Оказывается, не он был ей нужен, а его московская жилплощадь. Что ж, это не ново...

Отлив в чайник спирта, Сергей Сергеевич развел костер и погрузился в раздумья. Как жить дальше? Вот как стоял вопрос. Завтра надо было ехать в Якимовку, забирать больную Наташку, и можно было послать машину с шофером, можно дать сопровождающего, а можно поехать и самому...

Так ехать самому или не ехать?

Кто-то приближался к костру, чьито сапоги шлепали по воде. Подошли шоферы, присели к огню, стараясь не смотреть на чайник. Начальник подумал и протянул им кружку.

– Давайте по капле. А тебя, Масимов, особенно прошу, поосторожнее с этим делом.

– Начальник, - обиженно прогудел пожилой шофер, - вы же знаете, Масимов теперь в полузавязанном состоянии, хорошо это или плохо...

Они выпили, закурили, подбросили в костер сушняка. Максимов вздохнул:

– Господи, за что ты меня наградил таким наказанием?

– Каким наказанием?
– спросил Сергей Сергеевич.

– Да предвидеть все. Предвидетьто я предвижу, а вот пользоваться этим никак не научусь.

– Что же ты, Максимов, предвидишь?

– Нехорошее сейчас я предвижу, - неуверенно начал шофер.
– Короче, как бы это потоньше выразиться, умерла наша Наталья в этой Якимовке...

Оцепенев, все замолчали. Потом молодой Зуев сказал:

– Я вот дам тебе кружкой по голове!

– Максимов, - мрачно сказал начальник, - ты думаешь, что мелешь?

– Я не думаю, Серега Сергеич, я ощущаю. Вот тут, - Максимов пошевелил пальцами около своих ушей.

Помолчали.

– А вы что, думаете, мне не жалко ее?
– нарушил молчание жалобный голос Максимова.

– И отчего она умерла, по-твоему?

– От малокровия, - тут же ответил шофер.
– Я сам поначалу все думал: отчего да отчего? Потом чувствую, от малокровия. Крови у неё в ногах мало. А смерть-то, она такая, с ног забирает. Голова в последнюю очередь отмирает. А у неё ножки-то, Господи! Где там крови-то быть? Вот, спрошу вас, заболел человек, что он делает в первую очередь?

– За бюллетенем идет, - сказал Зуев.

– Ой, молчи лучше. Вот приболел человек, он ещё ничего, может смеяться, книжки листать, пить, курить, но!
– повысил голос Максимов.
– Он уже слег! Он лежит, хорошо это или плохо. Уже ноги того... Ясно?

Начальник партии представил Наталью голую, остывшую, лежащую на дощатом столе в полутемной избе, в какой-то дремучей Якимовке.

Он ворвался в дом как налетчик:

– Где она?
– кричал он.
– Где?

Ах, паразиты!
– ругал он кого-то.

Дед с бабкой, перепуганные насмерть, молча отступили под его натиском в глубь дома. Наконец начальник партии увидел Наталью.

– Жива?
– Он не верил своим глазам.
– Жива...
– Она стояла в дедовых валенках и беззвучно смеялась, сжав губы. Сергей Сергеич обхватил её, поднял, прижимая к себе.
– Жива...
– Валенки один за другим упали на пол.

– Что вы делаете, Сергей Сергеевич?
– сверху вниз спросила Наталья и пояснила онемевшим хозяевам: - Это наш начальник партии.

– Господи, ну и начальник, - качнула головой старуха.

Дед тоже ожил, с суровым видом обошел Сергея Сергеевича и стал вставлять Натальины ноги, повисшие в воздухе, в валенки.

– Для того мы её тут лечили, - ворчал он, - чтобы ты застудил? Ежели ты в своей партии начальник, там и командуй, а тута погодь! А то влетел, человека разул.

Сергей Сергеич, закрыв глаза, прижимался щекой к животу Натальи и ничего не слышал.

– Да поставь ты ее!
– сказал дед и похлопал, как по фанере, по дождевику начальника партии.

– Так.
– Сергей Сергеич опустил Наталью на пол и обратился к старухе: Сколько я вам должен, бабуля?

– Как должен?
– растерялась бабка.
– Чего должен?

– За питание, за лекарства.

– Чего ещё должен-то?
– не понимала старуха, и казалось, что от этого непонимания она вот-вот расплачется.

– Так!
– Эс Эс повернулся к деду.
– Сколько?

– Мильен, - ответил старик, плюнул и ушел за печь.
– А то ишь, сразу и паразиты!
– крикнул он оттуда, окончательно осмелев.
– Может, ты сам паразит со своей партией! Ходют тут, всю землю исковыряли. Пистоны городские!

– Чего это он?
– спросил Сергей Сергеич Наталью.

– А зачем вы нас паразитами обозвали?

– Да не вас. Это я о ребятах. Так, паразиты, дорогу нарисовали, еле нашел. Ну?
– спросил он Наталью.
– Мир?

– Мир, - кивнула она.

Глава 5

В лагере её ждало письмо. Быстро его пробежав, она ушла на берег реки, закурила и уже внимательно прочитала корявое послание бабушки. Та сообщала о том, что неожиданно объявился Блинов, тот бойкий малый, что когда-то скупал у них срубы. Очень интересовался Натальей, просил её адрес. "Сразу я давать не решилася, - сообщала старуха, - опосля, когда он уехал, спохватилася и послала твой адрес вдогонку. Ведь он опять хочет забрать тебя в Москву. Даже деньги оставил. Не упускай, Наталка, своего счастья, - писала бабушка.
– Может так быть, что оно в последний раз хочет тебе улыбнуться".

Наталья курила, руки её дрожали.

Этот Блинов, о котором она почти и не вспоминала, вновь разбередил ей душу. Первый мужчина. Первые не забываются... Снова ожили мечты о красивой жизни, о просторной квартире, о даче, о собственной машине.

Но больше всего Наталья мечтала о норковой шубе. Темно-коричневый мех с золотистым отливом. Она представляла: иномарка въезжает в её родную деревню, из машины выходит она, в норковой шубе нараспашку. Под шубой предельно короткая мини-юбка, на голове - песцовая шапка. Она обнимает бабушку, подружек, соседок...