Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!

— "Аверс" медали. "Реверс" мог быть иным: куда оставшиеся с врагами граждане пустили излишки зерна, допусти советская власть фантастику и не спалив основной продукт питания: зерно? — Я бы завёл кур и ещё какую-нибудь живность.

— Куры в монастыре? В оккупированном городе? У тебя бы вмиг всё "реквизировали для нужд германской армии".

— Нет, не всё! Немцы не дураки, они не стали бы "рубить голову курице, что несёт золотые яйца". Это у нас до сего дня прекрасно проживает "родной метод взаимного удушения", а немцы такое понять не могут. Налогом меня бы обложили — и всё! Абориген, занимающийся птицеводством, в партизаны не пойдёт! Мог бы из зерна и самогон гнать… — …и с потрохами был бы продан "своими" пьяницами? Те, которым отказывал в "пивном кредите"?

— Тогда остаётся смолоть зерно в муку и выпекать хлеб….

— …ожидая каждую минуту реквизиции… Без неё — никуда — как бы не фантазировал о подаренном советской властью зерне — фантазии непременно сходилось в угол, из которого не было иного выхода, как только жрать неаппетитное варево из подгоревшего зерна! Кто-то более мудрый, чем я, знал правильный выход: "сжечь зерно"!

Не претендую на правоту суждений потому, что "колоколенка" у меня низкая, ни хрена с неё не вижу! Ни того, что было позади, ни того, что будет впереди. Даже и то, что сейчас творится — не понимаю. А может и не нужно что-то понимать? Медицина говорит, что в мозгу среднего человека имеется некий регулятор не позволяющий думать над явно неразрешимой проблемой. У гениальных людей такой "регулятор" отсутствует.

Поэтому даже при очень большом желании понять что-то трудное, а затем выполнить — у меня ничего не получится.

Кто ставит "регуляторы" и барьеры в "компетенции"?

Хотя и обидно сознавать наличие такого барьера, но временами бывает и приятно: "как хорошо, что не дано понимать весь этот бордель! Если мой организм имеет какие-то охранительные барьеры, то ему лучше знать, где и как их расставлять для своей защиты от нападений"!

Глава 65.

Время тишины.

Война "свалила" на восток, и в монастырь пришла тишина. Делать такое заявление — "гневить бога": на отсутствие тишины насельникам монастыря грех было жаловаться.

Не без следа убежала советская власть: брошенным гражданам она оставила лозунги и призывы:

— "Враг будет разбит — победа будет за нами!" — оно, может, всё так и будет в будущем, а пока что немцы город взяли, и когда разгром врагам учинят — убежавшие на восток оккупированных не известила. Хотя бы вот так:

— Бля буду, но через месяц — вернусь! Терпите и не вздумайте мне изменить!

Лозунг о будущем разгроме врагов затмевался заботами о прокорме на каждый приходящий день. Каков процент горожан меняли местами лозунг о разгроме врагов и заботу о пропитании — не знаю.

— Не прикидывайся идиотом! Всё прекрасно знаешь!

— Никто тогда не произвёл "опроса общественного мнения" в среде насельников монастыря по теме: "Вы верите в лозунг, что оставили вам "вышестоящие товарищи"? — сколько жителей монастыря верили в незыблемость лозунга о будущем разгроме врага — мой малый возраст и знания не позволяли знать.

— Ещё раз: не прибедняйся!

— Бесяра, был договор не употреблять словесные "выверты"? Почему нарушаешь?

— Ох, уж эти вечные ваши заботы о хлебе насущном! Не вам ли тысячу лет говорили, что "не хлебом единым жив человек", а лозунгами, спущенными "сверху"!? Вам бы только утробу набить, а что гинет государство "рабочих и крестьян" — наплевать!

С чего началась оккупация? С регистрации. Новое и непонятное слово. Её помянул отец после первой вылазки в город.

— Регистрацию проводят — неслыханное ранее слово означало простое намерение оккупационных властей: провести учёт всех, кто верный своим родным хижинам остался на месте и не ударился в побег на восток… Не медля враги предупредили: "уклоняющиеся от регистрации граждане автоматически перемещаются в разряд врагов Рейха"! — коротко и понятно.

Следом пошли другие разговоры, теперь уже о другой "директиве", с востока, но не менее приятной: "всякий, кто посмеет выполнить приказ оккупантов о регистрации — будет осуждён советским судом полным "букетом":

а) "изменник родины",

б) "предатель"

в) "враг народа"!

Оставшиеся в оккупации обитатели монастыря вспомнили о персонажах греческой мифологии Сцилле и Харибде. Но не все, ничтожный процент. В каких долях, и сколько жителей монастыря разделились в симпатиях к той, или другой из упомянутых особ — и этого не знаю. Не было тогда ВЦИОМа, да и основная масса насельников монастыря ничего не знала из греческой мифологии, мудрёные слова, "Сцилла и Харибда" ни о чём говорили. Им были ближе и понятнее свои, родные и вечные "хрен" и "редька". О любимых растения они знали, что:

— Хрен редьки не слаще! — не указывая конкретно, кто на то время был "хреном", а кто — "редькой". В сложившейся обстановке единицы применяли и другие отечественные поговорки о "жерновах". Поминали "огонь да полымя", "молот и наковальню". Последняя пословица не имела хождения в монастыре потому, что её написал Хенрик Гейне, а он был из Германии.

Ничего не знаю о том, что говорили жители других оккупированных городов, но монастырские обитатели рассуждали:

— Оно, конечно, может всё и так, может и не следует регистрироваться, но советская власть — во-о-он где, а немцы — рядом, с винтовками ходят и "аусвайсен" с прохожих требуют! — без возражений и страхов "что будет мне, когда наши вернутся" выполнили приказ оккупантов о регистрации.

Были тогда очереди на регистрацию, какие сегодня можно видеть в наших канцеляриях при получении нужных бумаг, не было их — и этого не знаю. Те, кто получал Ausweisen во вражеских комендатурах времён оккупации, сегодня, естественно, старые люди. Дисциплинированные и пуганые советской властью люди, но и они "обнаглели" до такой степени, что сравнивают процедуру получения документов у врагов с нынешними условиями получения "бумаг". Сравнения не в пользу "родных":

— Зря немцы не остались у нас! Они бы порядок навели! — это не слова беса, и не я за него говорю, такое в полный голос сказал старый человек в одном из "присутственных" мест города. Да, из тех, кто помнил оккупацию. Ужаснее предательства слышать не приходилось! Вот что значит хотя бы раз побывать в оккупации!

Имелись у советской власти основания гневаться против ослушников, что не пожелали покинуть родные норы и двинуться на восток? Верная себе, как всегда, "перегибала": разве ты не требовала "беспрекословного послушания" от подданных? Не она ли приучала жёсткой рукой граждан к дисциплине? Тысячи бумажек для моего проживания — не её ли старания? С чего это вдруг теперь требуешь к себе большего почтения, чем к пришельцам!? Как я мог, основательно тобой дрессированный в прошлом, совсем, как цирковой медведь, различать, чей подо мною велосипед? Советский, или чужой?