Прогулки с Бесом

– Это китайцы-то? В их положении давно пора начать "борьбу за чистоту расы" - влез с замечанием бес.

Не могу сказать, по какой причине запомнился столь мелкий факт из жизни русских эмигрантов в Китае. Может потому, что везде буду чужим, или потому, то Китай - более расистский, чем другие азиатские земли?

Сошлись мгновенно: Колька что-то в полголоса пропел на английском из "марша американских солдат", в ответ от меня - кусочек "Лили-Марлен". Обмен музыкальными фразами был чем-то вроде пароля "свой-чужой". В музыке не поняли друг друга и потребовались пояснения.

– Что исполнил?

– Любимую песню немецких оккупантов. Инструмент исполнения - губные гармошки.

– Был в оккупации?

– Был. Откуда бы знал о "Лили"?
– вот она, великая и правильная, бессмертная "рыбак рыбака...", вот она, встреча "меченых"! Один - рождением в Китае, другой - оккупацией! Так и нашли друг друга.

В минуты наивысшей откровенности Колька поминал древнюю бабку и родителей "добрым" словом за неутешную русскую ностальгию: те слёзно просили "советское правительство разрешить им вернуться на историческую родину" и в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году от "Р.Х" "допросились": "совецкая власть" оказала "милость" и впустила "заблудшихся сынов и дочерей своих".

На время службы "в рядах вооруженных сил" Колька поминал маразм предков нехорошими словами:

– Почему бы не попроситься в Англию? В "страну передовой демократии" - персонально Колька не просил "совецкое" правительство дозволить вернуться на "историческую родину", а потому выпады в сторону предков считал справедливыми.

Товарищ обладал удивительным даром: если видел компанию скучающих сослуживцев в курилке на свежем воздухе, то мгновенно понимал, что общество давно и обо всём поговорило, обкурилось дешёвой махоркой до одури, и всё, что можно заплевать вокруг - заплевало, а до обеда ещё много времени.

В чистом таежном воздухе висела смертная скука, а архангельские комары

громадные и лютые, неумолимые и непобедимые, напоминали служащим, что армейская служба - довольно-таки тяжёлая штука!

Но появлялся Колька - исчезали комары и непобедимый "гнус", мелкий, но сильный количеством кровососущий паразит. Три лета службы хватило для вечной памяти о гнусе архангельских болот.

Вонючий препарат с именем "диметилфтолат" какое-то время сдерживал атаки гнусных тварей, а прекращалось действие химзащиты - и рои мелкой гнусности вновь шли в атаку.

Обстановка вокруг - впору удавиться, но Колька "вражескими методами" не позволял суицидам вырваться на "оперативный простор" и учинить потери в "рядах вооружённых сил".

Сегодня за талант назвал бы сослуживца по стройбату "чистильщиком мозгов" с добавлением "гениальный": он того стоит.

Тайга, как море, и в этом море - пять бараков из фанеры, в коих совсем недавно содержались "зеки" осуждённые по неизвестным статьям. Зеков в пятьдесят третьем распустили по домам, а на их место позвали меня и ещё четыреста человек покалеченных "совецкой властью". "Сапёрный батальон" солдат срочной службы.

А вокруг, на многие километры одно от другого, по архангельской тайге, разбросаны малые селения с одичавшими жителями из таких, кого советская власть "на заре становления" не убила немедленно, "проявила пролетарскую милость" и выслала из центральных областей России. Сосланные проживали, в отличие от нас, солдат, в полном мраке и без еже утренних "политинформации" от майора-замполита.

Как-то наши доблестные сапёры, а всего-то "стройбатовцы", в поисках спиртного забрели в одно из таких селений и попросили воды. Вода не нужна, вода - невинный повод завести разговор с обитателями селения и выведать "главную военную тайну": есть ли в селении самогон?
– древняя, дикого вида старуха в ажитации ответила:

– Крест на маузер, а не воды вам!
– взвилась ветхая, с не угасшей яростью, женщина: невинных, простых "совецких" рабочих людей, приняла за чекистов времён "становления советской власти". Что судить: любая форма, отличная от гусарской, приводила женщину в ярость! Объяснять, что забредшие в глухомань люди в поношенной форме неизвестных родов войск недалеко ушли от ссыльных Во всей "стране советов" шёл пятьдесят пяты год двадцатого столетия, и только обитатели одичавшего таёжного поселении дальше двадцатого не ушли. Пожалуй, они и о прошлой войне ничего не знали - такая была "неучтённая" глухомань. Чем жили, чем питались - не мог представить. Кругом тайга, болота, песок и чем гиблые места могли прокормить человека?

– заблуждения о возможностях тайги в прокорме человека продолжалось недолго, хватило и года пребывания. Но об этом - в другой раз.

"Идеологией" в батальоне заведовал майор, от недавней войны остался, дослуживал. Не было и дня, чтобы перед отправкой на валку леса, не "благословлял" нас "политзанятиями". Первое выступление поразило: "главные и основные слова жизни совецких людей" майор произносил неправильно: "комуническая" партия". Майору не давалось полное произношение "основного руководящего и направляющего" слова времён "цветения социализма", и "политический воспитатель военнослужащих" выпускал в эфир иной звук, присутствие которого не мог объяснить и под пыткой. "Политрук" или ничего не знал о "фонетике великорусского языка", или не считал нужным выполнять правила фонетики.

Однажды кто-то из грамотных, а стало быть и ядовитых сослуживцев, громко, чётко, правильным русским языком, не косным, как у замполита, произнёс "направляющее, основополагающее и вдохновляющее" слово, но на замечание "шибко грамотного" воина майор не обратил внимания.

Мигом пришло понимание: "майор-замполит произносил "коМуническая" партия не потому, что иронизировал над своей кормилицей, но по другой причине: страдал от редкого врождённого дефекта речи и не мог произнести "коммунистическая". "Военнообязанным" обитателям глухой архангельской тайги в высшей степени было наплевать, как майор поминал "ум, честь и совесть эпохи", майор вообще мог не оглашать политические бредни и жить спокойно - но он "исполнял долг" и не боялся искажать название "единственной, руководящей и направляющей силы страны".

Как сильно рисковал замполит, произнося "святое для каждого советского человека руководящее и направляющее" имя без удвоения литеры "М" и пропуская "СТ" - не догадывался. Пожалуй, майор не совсем был дураком и знал, как следует произносить "кормящее слово", слово-кормильца", но не мог. Равносильной тому, как не мочь правильно произносить имя любимой женщины!

И у меня дефект в речи: не могу произнести слитно "жр" в слове "жрать". Впору плакать от такого дефекта, но что-то необъяснимое не позволяет языку без "торможения", произнести слитно две буквы родного алфавита!

Сколько людей мается от подобных дефектов речи? Одно время бес моими руками, разумеется, собирался написать монографию с названием:

"Непреодолимые речевые дефекты" с подзаголовком: "буквенные". Ведь если вдуматься, то замену "жрать" найти просто и даже красиво получится: "кушать", "принимать пищу", а как быть политологу с именем, у которго из-за дефекта речевого аппарата, как у японца, не получается признести "Л" и потому "кормит" публику "кВассикой"?

Причин для волнений о неспособности слитно произносить "жр" не было: не кормился в звании "майор-замполит" чтением политзанятий "сапёрам" перед отправкой в тайгу на "разминирования", корм от военного ведомства получал за качественное и бесперебойное обслуживание лесопильной техники. Явное преимущество перед майором: испытывая "аллергию" на "ж" и "р" - избегал встреч с этой парой, а она встречалсь только на пути в солдатскую столовую: