Прогулки с Бесом

Да, дорогой читатель, "услада сердца мужского" в недалёкой древности опечатывалась, на манер почтовых отправлений, сургучом. Обычным, им идо сего и до сего времени пользуются почтовые работники, а белый сургуч увенчивал посудины с напитком "Смирновская".

Помню посудину, видел её, но по малости лет вкусить содержимое не позволяли:

– Мал ещё... успеешь...

Васильевичу и отцу хватало одной "посудины": первому - для впадения в экстаз с исполнением "гимнов" о "крае родном", отцу - чтобы "осоветь".

По малости лет своих и знаний, не мог задать вопрос Краюродному:

– Что такое для Вас "край родной"? И что сокрыто в двух ваших вечных словах? Мой монастырь - да, вот он, родимый край! Город в двух километрах от монастыря - и это родимый край, но город от меня дальше, поэтому и любовь к нему чуть меньше монастырской. А как далеко простирается для тебя "край родной", Василий Васильевич? И где он заканчивался? Ведь к тому времени, когда начали войну, и Прибалтику для тебя сделали "краем родным", но ты в этом крепко усомнился. Почему ты сомневался в своём родстве с Ригой, а твой соотечественник, Кузьма Петрович Лапердосов - нет? Лапердосовы с радостью приняли Прибалтику в "братский союз советских народов", для них Латвия стала "нашей" вмиг и без раздумий, а ты продолжал сомневаться и отказался "родниться" с латышами!? Ну, не вражина ли после этого!? Отчего и почему "пёр супротив усего народу"? "Все, как один" приняли Прибалтику "в братский союз народов", а ты - нет! Нехорошо, Василий Васильевич, не патриотично, не по-советски! Разве не помнишь, как "все совецкие люди с восторгом и блеском в глазах" заявляли:

– "Моя родина - союз советских..." - и далее? И Западная Украина твоей "родиной" в одночасье стала, а ты спал и не догадывался? Полтавщина,

Донбасс и Харьков - молчу, считай, продолжение России, роднее этих мест ничего иного в целом мире не было. А сегодня? Гляди-ко, куда всё повернуло! На сегодня вокруг нас проживают в сплошь "националисты" и наваливается сомнение: "а не обладал ли ты, Василий, даром глубокого, на десятки лет вперёд, предвиденья не слабее какого-нибудь Нотр-Дама? Нострадамуса, то есть? Было открыто тебе, какими соплями кончится "великое братство народов" с названием "советский союз"? Знал и молчал потому, что не доверял своему дару? Или не сумел "документально оформить" предсказания?

Не во время ушёл из этого мира! Иначе бы увидел, как "устремлениями руководящей и направляющей силы страны" твой "край родной" чуть-чуть не разросся до границ с Большими Крокодиловыми островами! Это вполне могло произойти: "верха" твёрдо верили, что "мировой пролетариат", в том числе и на Больших Крокодиловых островах, не захочет дальше терпеть "кровопийц-империалистов" и не сегодня, так завтра - непременно свёрнёт им шеи!

Что на место свёрнутым-свергнутым придут другие и "всё опять повторится сначала" - "освобождаемые" и в страшных снах допустить не могли: свергнувши своих кровопийц-эксплуататоров с "распростёртыми объятиями" принять чужих, но "лучших" эксплуататоров. Как иначе, что всяким прибалтам оставалось делать? Только "объединяться в братскую семью советских народов, великую, могучую и непобедимую"! Вот так-то!

Судьба отца удивительным образом была связана с этим человеком. В самые трудные годы они были вместе, и всегда Василь Василич помнил о Крае Родном. Плакал о нём и рвался на родину, в свой любимый город. Это был единственный знакомый человек, воистину любивший "малую родину" в любом виде. Яркий пример любви без расчётов и оглядок.

Ныне директивой "сверху" "пиплу" разрешили испытывать и проявлять любовь "к большой родине" с предварительным разъяснением пустяка:

– "Знайте, тёмные: "любовь к "большой родине" начинается с любви к малой". Только "глубоко прочувствовав любовь к малой родине" - можно переходить на любовь к "большой и необъятной": авось, зародится"!

Попутно родилось необъяснимое явление:

– "Большую родину" крепче, жарче и преданнее любили те, кто не имел "малой родины". Безродные, то есть!
– для малограмотного человека Василия Васильевича было наоборот: не испытывал любви к "большой родине", знал только "малую". Свою. Единственную. Неповторимую. Любимую и вечную.

Истину о малой родине давно и крепко усвоил малограмотный человек Василий Васильевич, но кто и когда выслушивал малограмотных? Кто и когда дозволял малограмотным "товарищам" открывать рот? Лапать и хватать "большую родину" могли только "лучшие люди страны советов", но не такая мелочь, как ты, Василий Васильевич Крайродной. Об одном "товарище", управлявшем нашей любовью к "большой родине" нашептал бес:

– Что за "товарищ"?

– Кузьма Петрович Лапердосов.

– Откуда взялся?

– Помнишь показ памятного "телемоста" с соотечественниками в "ближнем зарубежье"? С теми, кто не захотел возвращаться на родину после грандиозного обрушения "страны советов".

– Вспомнил! Дошло! О Прибалтике?

– В основном о ней, "родной и горячо любимой". О бывшей частице "союза советских социалистических..."

– Имя и отчество "товарища", с кем первым начал беседу президент, понятны, а фамилия какая-то странная: "Лапердосов". Ай, не русский?

– "Русей" некуда. Он и сейчас проживает в Мемеле с этой фамилией.

– Что за "Мемель"?

– Старое прозвище Риги... Или Клайпеды? Забывать стал... "Что-то с памятью моей стало...". Ну, в общем, где-то там, "у самого синего моря"!

– Чего забыл в чужой Риге русский Кузьма Петрович? Или в Мемеле? Чем занят?

– В основное время пребывания вытирается от плевков противных латышей. Раньше Кузя их "жить и родину любить" учил, как вами было заведено в чужих землях, но перестарался. От "уроков", что давал латышам в прошлом - у самого приключилась изжога. Всегда по вашей поговорке и происходит: "заставь дурака богу молиться - он и лоб расшибёт". Беда в ваших пословицах, отчего Кузя и пострадал: вовремя не вспомнил "о дураках и молитвах".

К настоящему времени так латышей "научил родину любить", что и сам не рад: прошлые старания Кузьмы Петровича эти ужасные латыши не в список "подвигов" внесли, а в другой...

– Как понимать?

– Просто: в войну Кузя убивал вражеских пособников из латышей, а сегодня старые и героические деяния чёртовы латыши Кузе не в подвиг вменили, а в обычное убийство. В уголовщину.

– Как так? Кузя родину спасал от нашествия коричневой чумы, а ему борьбу с врагами в преступление засчитали!? Ну и ну! Вот времена! И что теперь?

– "Что теперь"? Новые латыши судили Кузю и срок за прошлые деяния "впаяли". Местная "мировая общественность" расправы Кузи с мирными гражданами Латвии считает "борьбой с фашистскими прислужниками", а противные латыши не хотят подчиняться мировым стандартам и гнут своё:

– Убийца!

– Что с латышами делать, как образумить, чем очистить от заблуждений? Способ? Ничего иного, помимо танков, не вижу, танки, пожалуй, остаются до сего времени надёжным и проверенным механизмом вывода из заблуждений несогласных.

– Устаревший способ, пригодный не для всех, этим способом дозволено пользоваться только одной заокеанской державе. Всем остальным - "чревато".

Не могу сказать, через какое время общения с бесом пришёл к выводу, что всякому пишущему нужна хорошая секретарша, или грамотный бес вроде моего: он и "референт", и "модератор" и "редактор" в одном лице. Один недостаток: его лица не вижу.

Необходим бес, и не будь его - из каких источников знал бы о Кузьме Петровиче Лапердосове? Бес дал достаточно подробную для нашего сочинения справку, настолько подробную, что нахожусь в затруднении: что выложить о Кузьме Петровиче на всеобщее обозрение, а какие факты жизни "героя" обойти стороной? Как построить "повесть о жизни борца за народное счастье Кузьмы Петровича Лапердосова"?