Прогулки с бесом

– Чего спрашиваешь? Ай, не знаешь?

– Знаю. Потому и спрашиваю.

– Бревенчатые. Старые.

– Немедля вбей крепкий гвоздь в незаметном месте.

– Нужда?

– Бич повесишь. Накатила очередная порция стыда за прошлое отца - истязай плоть. Бич сделай настоящий, из голенища ялового сапога, не замшевый.

– Свинчатку приладить?

– Не надо, перестараешься и концы отдашь... пока нужен...

Рассказы не повод гордится биографией, стоило помалкивать в тряпочку до конца дней и не делать разъяснения и дополнения к прошлому, прошедшему мимо "Конторы Глубокого Бурения".

– Бесяра, из психиатрии что-нибудь знаешь?

– Именно?

– "Сдача родных и близких органам власти"?

– Поясняю: древнее служение отца врагам детская шалость в сравнении с сегодняшней картиной жизни. Отец тебя спасал, за минимальные блага врагам служил, позор на голову наживал, а сегодня деяния твоего родителя вызывают на многих физиономиях недоумение:

– Нашёл причину переживаний...

– Пусть так, соглашусь, но скажи: что на сегодня ужаснее древнего коллаборационизма "совецких" людей?

– Не догадываешься?

– Нет

– Двойное гражданство.

– В чём хитрость двойного гражданства, выгода?

– Одно настоящее, другое по нужде. Иноземец, не гражданин, работает в столице, и если какую уголовщину делает в стране пребывания - органы охраны порядка берут родимого за жопу и знакомят с местами перевоспитания. Колониями, то есть.

С двойными гражданами сложнее, те в уголовщину не лезут, не профиль, в основе финансами оперируют, и когда чутьём, выше собачьего определяют очередной шахер-махер пахнет отсидкой - покупают авиабилет и отбывают на вторую родину.

Вторая родина не выдаёт "старателей", не принято.

– Двойное гражданство чем-то схоже с коллаборационизмом,

определить трудно, кто кому служит, кто враг, а кто свой.

– Деньги друзья человека, а облегчающие карман первые враги. . "Двойные" служат кому угодно, лишь бы пахло монетой.

Тебя тиранят и срамят призывом "будь преданным родине", а двойных преданность родине не касается, нет родины у двойных", но только "место пребывания"

Отменят в отечестве "двойных" - продолжишь переживания отцовского служения врагам, а до отмены спи спокойно и смотри на окружающий мир ясными глазами. Есть и другое объяснение переживаний: зависть.

– Как понимать?

– Просто: когда видишь героев прошлой войны и тебе хочется быть в "славной когорте победителей", но хватает ума понять: "героического места в прошлом не отведено". Отсюда всё и течёт. Такое ваше устройство: если куда-то хочется, но ходу нет - недоступное место объявляете "плохим" с глубоким уходом в оппозицию избранным. Старый, безотказный приём, солидные люди им пользуются до сего дня.

Есть и другой способ: разорись на военную форму, накупи регалий, сделай "иконостас" и уверуй:

– И я воевал!
– возрастные изменения в мозгу оправдывают заявления:

– Чудом уцелевший бывший герой, забытый и с комплексами..

– Ах, милый, добрый и разумный бесик, как просто, понятно объяснил длительные душевные муки мои, а если пустить в работу судейскую терминологию - "отозвал исковое заявление"

Многое из написанного ни на что не годится, бросовое и обманное, но отказаться от сказанного не могу, когда и компаньон согласен на удаление набранного текста.

Наблюдается подмена бесовского моим и по совокупности подпадает под статью "сговор".

Дать ясные и исчерпывающие ответы о своём прошлом "с субъективных позиций" побудили многие причины, но сказать, какая в основе - не могу... хотя, нет, была одна, возможно, она-то и вынудила заняться увязыванием знакомых слов в предложения. Причин могло быть больше и разных, но, пожалуй, первой остаётся бес-искуситель, а не посети беда во времена получения компенсации за прошлое - желания так и остались желаниями и сладкими мечтами получить звание "писатель" за изложение "дел давно минувших дней".

– Открещиваешься? "Я не я, и хата не моя"? Хорош!

Глава.19.

Дела судейские.

Бесам виднее, когда и в кого (что) вселяться, но первый шаг к писательской пропасти случился без участия беса во времена "торжества социализма в отдельно взятой...".

Служение Фемиде началось с того, что товарищ по работе, как гласил милицейский протокол, "на бытовой почве, находясь в состоянии алкогольного опьянения режущим предметом собственного изготовления (кухонный нож) - нанёс телесные повреждения супруге в виде колото-резаных ран" - следовала фамилия пострадавшей.

Семейный "преступник" утверждал: "нанёс супруге только "колотую" рану, иных не делал, опомнился" но работники органов не стали переписывать протокол:

– Когда, где и кто видел, чтобы отечественные "работники органов правопорядка" шли на поводу у нарушителей закона!?
– милицейские протоколы в отечестве во все времена оставались "объективными, исчерпывающими и правдивыми документами". Иных не было, не заводили. И тогда в протоколе упоминались "мягкие ткани", кои повредил товарищ жене. По приходе в себя, товарищ погрузился в состояние глубокого смущения после того, как ему объяснили, какие части тела супруги называются "мягкими", и что тыкать в них кухонным ножом - не дело! Она состоит из "мягких тканей", но наиболее мягкими для "выпившего лишнее товарища", тогда оказались неприличные для упоминания места. Страх перед грядущей отсидкой "за причинение телесных повреждений" не так угнетал "дебошира", как повреждение "мягких тканей" тела жены.

Медицину обойти не получалось, вмешалась, родная, и завела "Историю болезни", где неразборчивым почерком поминалась колото-резаная рана и проделанная работа с ней. "Ничтожно малая часть здорового совецкого общества" резала и колола мягкие ткани жен, медицина устраняла неисправности, делала запись о проделанной работе, а записав - уведомляла органы о резаном и колотом. Схема проста, как медный пятак.

– Латунный.

К написанному медициной документу органы охраны порядка добавляли замечания и рождали "дело", эдакие "повивальные бабки" уголовных дел. Конец цикла.

Ныне наблюдается "прогресс": на экранах "дурацких" ящиков зрителям сомнительных фильмов показывают операции по "удалению инородных тел" из тел героев и не совсем таковых. Что-то схожее с подпольным (без регистрации) лечением гонореи у высокого начальника.

В медицине, как и в юриспруденции, всё должно быть точно описано. Тогдашняя рана в "истории болезни" пострадавшей поминалась, как "колото-резаная", но отчего рана оказалась комбинированной, то есть в протокол вошла под двойной фамилией - пояснений работники охраны правопорядка не объяснили. Помяни милицейские бумаги рану на филейном месте женщины колотой - деяние сослуживца перевели в "неосторожное обращение с колющими предметами" и "уголовно-наказуемое деяние" пролетело над головой коллеги не зацепив и меня. Ничего не было из того, что было, не "вдохнул воздух зала судебных заседаний" и не выступил в роли общественного защитника.