Проходимец (сборник)

Соболев замолчал. Я ждал продолжения, но его не было. Так прошли минуты две-три. Когда мне надоело ждать, я спросил:

– И что дальше?

– Ничего, – ответил Соболев.

– А думаешь-то ты все время о чем? Об этих четырех Ленах, если я правильно понял?

– Да.

– Хотя Элиана – это, вроде, не совсем Елена… Да и крашеная она была наверняка. Много ли в Мексике натуральных блондинок? А ты кота ее видел? Он тоже серый и пушистый?

– Нет, не видел. Да и при чем здесь кот? – Соболев вдруг разозлился. – Я же совсем о другом тебе говорю.

– Конечно, конечно, Олег. Я понимаю, что о другом, – быстро согласился я. – Ты пытался их найти?

– Разумеется. Сначала хотел разыскать ту, что из Мексики. Мне сказали, что ее загребли иммиграционные власти, вместе с отцом, братом и многочисленными соседями и, вроде бы, депортировали. Я попробовал навести справки в Мексике, но это дело безнадежное. Что случилось с Леной номер три, тоже до конца узнать не удалось, хотя я даже сыскную фирму нанимал. Следы теряются в Самаре. А пару месяцев назад я взял отпуск. Сначала поехал в Крым, в поселок, в котором был много лет назад в командировке. Мне казалось, что я обязательно узнаю тот дом, как только увижу. Ходил по поселку два дня, прошел все до единой улицы с начала до конца по нескольку раз. Спрашивал прохожих, нашел двух Елен с девичьей фамилией Терещенко и одну Тищенко, на всякий случай. Они меня не вспомнили, и я их не узнал. Потом вернулся в свой родной город, поехал в Ужи, а там вместо деревни давно дома многоэтажные стоят, и люди живут совсем другие…

– Олежка, ты думаешь, что эти четыре Лены – это один и тот же человек? – спросил я. – А чё? Все худенькие блондинки, практически с одним именем, да и кот этот. Мистерия, блин…

– Нет, не думаю. По крайней мере, не в буквальном смысле. Но то, что каждая из них была мне знаком, – в этом я сейчас не сомневаюсь.

– Знаком чего?

Олег Соболев задумался.

– Это сложно объяснить. Знаком другой судьбы, наверно. Приглашением в иную жизнь. Аварийным выходом. Я думаю, я уверен, что эти четыре Лены были ответом на то мое письмо на небо. Четыре раза получал я ответ. В одинаковых конвертах, написанный одним и тем же почерком. С котом на марке. Четыре раза, Павлуша, четыре раза! И ни разу этого не понял… Хотя ты, наверно, думаешь, что я с ума сошел, бешусь с жиру и ищу совпадений там, где их нет, так?

– Что ты, Олежка, вовсе я так не думаю. А может, ты получишь еще один? Может, будет пятая Лена? – предположил я. – А что, пять – хорошее число, ты, как японолюб и латентный буддист, знаешь это лучше меня. Пять элементов, пять чувств, пять основных цветов.

– Да уж, число пять гораздо лучше, чем число четыре, Соболев как-то странно хохотнул и посмотрел на меня все тем же интенсивным взглядом, от которого мне стало немного неуютно.

– Я надеюсь, что будет. Очень. Потому что иначе…

– Иначе что?– Ничего. Э, Пашенька, да ты совсем пьян. Давай ступай-ка спать. И спасибо тебе за внимание.

* * *

– Алло, Сапожникова? Это я, Паша… Дела нормально. Слушай, у меня тут для тебя офигительный есть жених… Не, Леночка, не олигарх. Кой тебе годик-то, Ленуля? Какие, к лешему, уже олигархи?.. Ладно, не сердись. Мой, то есть твой жених – немного из другой лиги, но, уверяю тебя, вариант что надо. Ты прогугли его, зовут Олег Соболев. Резюме посмотри. Представь уровень доходов, а главное – перспективы. К тому же, человек образованный, культурный, не чуждый духовным исканиям. Я бы даже сказал, в некотором роде мистик… Да нечего тут думать! Не боись, на этот раз повезет обязательно… Женится, не сомневайся… Что тебе делать? Да почти ничего. Надо только в Сан-Франциско прилететь. Я и встречу устрою, и расскажу, как себя вести. Ну, осветлиться придется чуть-чуть… Что еще? А вот это я расскажу, когда просьбу мою выполнишь. Малюсенькую просьбочку. Твой средний муж был издатель, если не ошибаюсь? Ну так вот, ты, Ленок, что хочешь с ним делай можешь ему кролика месяца из «Плейбоя» арендовать в счет будущих расчетов, а можешь помассировать ему простату горячей кочергой, дело твое. Но он должен издать мой роман. Они всякого дерьма печатают вагоны, а мой роман – шедевр… Я отвечаю! Потомство будет тебе благодарно… Ну, что, договорились? Ах ты моя умница! Да, ты кошек любишь? Придется полюбить. Временно. И ты, это, шибко-то при женихе не бухай, потерпи уж до свадьбы. А вискарьу него шикарный, кстати…

* * *

Жаль, что мы перестали читать газеты. Было в них что-то эдакое. В старые времена русский писатель, утром в атласном халате в креслах сидючи и попыхивая трубкой, откроет, бывало, «Ведомости» и углубится в описания разных имевших место происшествий. Без спешки, солидно, иногда ворча в усы: «…Вот ведь англичане чего, подлецы, удумали». А то вдруг позвонит в серебряный колокольчик и крикнет зычно: «Марфа, неси, душа моя, еще кофию!» И потом, подумав: «Да ну его к черту, кофий. Неси-ка лучше коньяку!»

Теперь не то. Теперь аффтор сидит перед монитором в трусах, дрожит как цуцик и скользит торопливым взглядом онаниста по заголовкам. «Несмотря на все усилия Федеральной Резервной Системы индекс Доу Джонса…» тьфу, блин! «Сара Пейлин призвала хоккейных мам…» – клюшку ей в грызло, дуре, вместе с шайбой и коньками. «Трагедия в доме финансиста». А вот такая новость, согласитесь, не может не радовать нормального человека.

«Полиция Сан-Франциско расследует обстоятельства гибели управляющего директора одного из крупных инвестиционных банков Олега Соболева и его жены. По словам представителя полиции, г-н Соболев скончался от огнестрельного ранения. Причиной смерти его супруги Елены, с которой он вступил в брак три месяца назад, стала черепная травма, нанесенная, по-видимому, бутылкой шотландского виски. Кроме того, в доме обнаружен мертвый кот. Следствие рассматривает несколько версий, в том числе убийство с последующим самоубийством и заказное покушение, связанное с профессиональной деятельностью. Не исключается рука русской мафии. Смерть г-на Соболева, талантливого бизнесмена русского происхождения, оборвала впечатляющую карьеру и стала большим потрясением и неожиданностью для делового сообщества города».

Потрясением и неожиданностью… Действительно, что знаем мы о ближних наших? Да ничего мы не знаем. Ты вот, Олежка, наверно, думал, что я, неудачник, графоман и любитель выпить на халяву, не могу понять порывы твоей мятущейся души, мечты о прекрасном и несбыточном? А напрасно ты так думал. Очень даже я могу понять. Только какая разница? Пустое это.