Проиграем?

Я так увлеклась этим «хорошо», что не сразу поняла, что руки Зорина теперь на моих ягодицах. Это не вызывает во мне отторжения. Ни капельки. Возможно, виной всему алкоголь. Не даром же его пьют. А может, это просто то, в чем я не хочу признаваться себе на трезвую голову.

И только спустя несколько секунд таких странно-приятных ласк, до меня вдруг доходит, что мои руки оказались на плечах Зорина.

– На самом деле я тебе не нравлюсь. Помогать скрывать следы преступления и прятать труп ради обычного секса, по сути, подставляясь под статью, не будет не один нормальный человек. А ты, несмотря на некоторую гадливость или гадкость, не знаю как правильно, провокаторские штучки и манипулирование, вполне себе нормальный. И точно не стал бы себе вредить сознательно. У меня для вас неутешительная новость, Алексей Викторович. Вы в меня влюблены. И уже даже очень сильно, – не задумываясь, продолжаю я. ­– Учитывая, что отказались от своих первоначальных «придешь добровольно сама». Вы-то знаете… то есть ты знаешь, что это не мое «добровольно». Но тебе уже все равно. У тебя, наверное, как говорят… подгорает. Это что же получается, я веревки могу вить из вас… тебя. Как интересно получается. Ты меня предупреждал типа что-то про не влюбляйся, а сам того. Ничего себе поворот. А говорят алкоголь зло. Никакое он не зло. А помогает думать и приходить к таким умозаключениям.

– Как хорошо, что ты раньше не пила, – в открытую ухмыляется Зорин.

Только сейчас поняла, что он перестал целовать мой живот. Когда это случилось – не поняла. А вот взгляд у него изменился. Непонятный.

– Мне кажется, это не все, что ты хотела сказать, – Зорин перестает меня удерживать за талию. Отступаю на шаг назад.

– Точно. Ты очень проницательный. Из всего этого следует главный вывод. Ты меня не сдашь и ничего мне не сделаешь. Гадкий характер – не равно плохой человек. А уж влюбленный человек… Может быть, дальше будут угрозы и страшные речи, но ты мне ничего не сделаешь, – ощущение, что я выиграла джекпот, и в руках у меня несметные богатства. – И про любимые блюда… если бы ты реально не хотел, чтобы я их готовила, то просто остановился бы на «всеяден». Но нет, теперь я знаю, что харчо нужно варить на один день, дабы рис не разварился, картошку надо жарить непременно с луком, драники и колдуны делать на мелкой терке. А уж если я решу сварить фассольник, то перловку мне надо не доварить, а фасоль замочить на ночь. Да, да, Алексей Викторович, кажется, кое-кто подсознательно хочет, чтобы это ему приготовила не помощница, а я.

– Рассольник.

– Что?

– Рассольник, а не фассольник, – приподнимается с кровати и возвышается надо мной. – Кажется, алкоголь начал на тебя активно действовать. Может, еще что-то хочешь мне сказать?

– Ну, кроме как – ты попал, ничего не приходит на ум, – пожимаю плечами, улыбаясь в тридцать два зуба. Боже, как же хорошо-то!

– Ты недооцениваешь человека, в частности рядом стоящего.

– Влюбленного человека, – на мой комментарий Зорин лишь хмыкает.

– Человек – самое гадкое существо на планете Земля. Гораздо хуже дикого зверя. Фишка в том, что от дикого животного знаешь, чего можно ожидать, а от человека нет.

– Ты сейчас пугаешь меня специально. Я это вижу. Чувствую.

– Помимо того, что человек самое гадкое существо на свете, он еще и ошибается, Женя, – как ни в чем не бывало продолжает он.

– Ошибается. Но я точно знаю, что я права, – сказала, как отрезала, щелкнув при этом пальцами. Черт, кажется, я сейчас горы сверну от этого осознания.

– Если предположить, что ты права, то это крайне неумно с твоей стороны – раскрывать сии карты. Это все потому, что алкоголь все же зло. Ладно, я дал тебе возможность одеться и не попросил немедленно снять с себя этот свитер. Я дал тебе также возможность сказать, что тебе не нравится и высказаться всласть. Теперь, будь добра, сделай одну маленькую вещь, о которой я тебя попрошу. Поцелуй меня сама, – после небольшой паузы произносит он. – Не в щеку, – быстро добавляет Зорин, как будто видит меня насквозь, а ведь это было первым моим порывом.

И вовсе не потому, что хочется в щеку. Просто я вдруг поняла, что мне нравится его провоцировать. И такой поцелуй был бы той самой провокацией, на которую Зорин, несомненно, отреагировал бы чем-нибудь этаким. Но я не против. Совсем не против поцеловать его сама. Именно поэтому тянусь к нему на носочках и, не раздумывая, закинув руки ему на шею, целую в губы.

Глава 6

Я могу сколько угодно отрицать возможные чувства к этому человеку, но врать, что мне не нравится с ним целоваться – не могу. Нравится, черт возьми. Очень нравится. И делаю я это вовсе не потому, что он попросил меня об этом. Этого мне хочется самой. В любой другой момент я бы совершенно точно возмутилась тому, что пока я самозабвенно целую этого мужчину, он в наглую сжимает мою попу своими горячими ладонями, но сейчас отталкивать его и возмущаться мне не хочется. Вот только Зорин неожиданно прекращает все первым.

Когда он оторвался от моих губ, из меня чуть ли не вырвался разочарованный возглас. Что не так? Благо хватило ума не сказать это вслух. Стою как дура, наблюдая за тем, как он садится на край кровати и, не скрывая улыбки, указывает взглядом на свои ноги.

– Нет, – качаю головой в ответ на его похлопывания по ногам.

– Что нет? – улыбаясь, произносит он.

– Не хочу я на колени.

– Почему?

– Неудобно. И вообще это как-то… странно, сидеть на ком-то.

– Жень, у тебя когда-нибудь были нормальные отношения? С каким-нибудь мальчиком. Парнями, – быстро поправляется Зорин. – Я про отношения, а не секс, – зачем-то поясняет он, мне бы послать его, но я почему-то отвечаю на его вопрос как есть.

– Нет. Не было.

– Тогда поверь мне – это нормально.

– Для нормальных отношений, возможно, да. А у нас они нормальные? – и все же, не смогла его не поддеть.

– Ты та еще заноза в заднице, Женя, – усмехается Зорин, протягивая ко мне руку. А затем резко тянет меня на себя.

Сама не поняла, как в итоге оказалась сидящей на нем. Поза слишком раскрытая. Не сказать, что прям-таки неудобно, но меня это определенно напрягает.

– Да не хмурь ты так лоб. Расслабься, не буду я тебя трогать. Сегодня.

– Не будешь?

– Мне кажется или я услышал в твоем голосе разочарование? – протянул Зорин полуироничным тоном.

– Вам показалось, Алексей Викторович. Это скорее во мне говорит недоверие.

– Да, недоверие оно такое, – насмешливо произносит он, задирая мой свитер вверх. Перехватываю его ладонь.

– Зачем?

– Я имел в виду трахать не буду сегодня. Так, просто посмотрю.

– Вы сейчас за дуру меня держите?

– Нет. А что не так? И прекрати выкать. Туда-сюда-обратно, только мне ни хрена неприятно.

– Хорошо, то есть сейчас я просто останусь в белье, ты посмотришь и дальше я поеду домой?

– Я немного соврал. Раз мы играем в подростковые игры, значит, конечно, я тебя еще и потрогаю. Но потом отпущу.

– Просто потрогаешь? – как идиотка повторяю я, но моему затуманенному алкоголем мозгу совершенно непонятно, зачем мужчине трогать женщину без продолжения.

– Ну, конечно, на сто семидесятой странице надо не просто трогать, но уж хотя бы это.

– Чего? – хочу сказать что-то еще, но забываю, когда Зорин все-таки стягивает с меня свитер.

– Ничего. Я просто отвлек тебя, чтобы ты не заметила, что я стянул с тебя кофту. Заканчивай сопротивляться, Жень, – уже другим тоном произносит он, опуская мои руки вниз.

– Разве похоже на то, что я сопротивляюсь?

– Мне уже почти нет, себе – да. Так вот, заканчивай сопротивляться самой себе.

Ничего не отвечаю. Просто, потому что всякие разумные слова вылетели из головы, когда Зорин кончиками пальцев очертил кружево лифчика. Машинально закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях, когда он начал водить пальцами по моей груди сквозь ткань.

Как так получилось, что два дня назад я убила человека, пусть и плохого, а теперь как ни в чем не бывало ем, пью, сижу у Зорина на коленях и позволяю ему трогать себя. Что я за человек такой? Наверное, дальше я бы погрязла в самобичевании, если бы не поняла, что Зорин расстегнул мне лифчик. Резко открыла глаза и перехватила его руку, стягивающую лямку.

– Можно на этом остановиться?

– Нет, – улыбаясь, произносит Зорин.

– Тогда я тоже хочу.

– Что?

– Чтобы ты был голым. В смысле сверху.