Происхождение скотоводства (культурно-историческая проблема)

Единственное исключение из этого правила составляли, видимо, собаки и свиньи, которые, как подчеркивал С. Н. Боголюбский, могли быть одомашнены оседлыми рыболовами, охотниками и собирателями [37, с. 106]. И волки и дикие свиньи водились в местах, где оседлорыболовчеокий образ жизни позволял в доземледельческий период использовать окружающую природную среду с максимальным эффектом. Примером доместикации собак рыболовами служит мезолитическая культура маглемозе, а свиней, возможно, культура лепенски-вир.

Этнографические материалы не подтверждают встречающегося порой и до сих пор мнения о доместикации стад животных, пойманных методами загонной охоты. В специализированной охоте следует видеть не столько механизм доместикации, сколько ее необходимое условие, позволяющее добывать живых особей, которые могли бы послужить материалом для приручения. Известно, что шошонам порой удавалось поймать в загон нескольких антилоп, которых они убивали по мере надобности в течение нескольких дней [402, с. 51, 52]. Любопытный метод охоты был обнаружен в Центральной Австралии, где некоторые группы аборигенов калечили кенгуру и других животных и гнали их в район, богатый растительностью, где эти животные могли кормиться в течение некоторого времени, пока их всех не истребляли на мясо [967, с. 135]. Вместе с тем, хотя подобного рода методы и сохраняли жизнь пойманным особям, они нигде не влекли за собой какую бы то ни было доместикацию стад.

Судя по этнографическим данным, в первобытности могли применяться два способа доместикации: импринтинг и насильственное приручение с помощью голода, причем первый из них встречался на более ранней стадии развития, второй появился позже. Описывая импринтинг, Е. Хейл отмечает, что «поимка детенышей служит самым прямым и действенным средством приручения диких зверей, что проявляется в сильном социальном тяготении к человеку в критические периоды импринтинга (запечатления — В. Ш.), или социализации» [627, с. 22]. Влияние человека, который в полном смысле слава заменяет животному мать на ранних стадиях онтогенеза, оказывает поистине волшебное Воздействие на животное: впоследствии оно становится преданным другом человека и редко покидает его по своей воле. Приручение молодых животных известно у многих отставших в своем развитии народов: у австралийцев, семангов, аэта, андаманцев, северных атапасков и многочисленных раннеземледельческих групп в разных районах мира. Чем более прочной является хозяйственная база коллектива, тем в большем количестве и тем длительнее он способен содержать прирученных животных. Как показывают этнографические источники, активнее всего приручением животных занимаются ранние земледельцы, одной из особенностей поселков которых, издавна отмечаемой путешественниками, является множество прирученных животных и птиц. Уникальная практика доместикации свиней с помощью импринтинга фиксируется у папуасов Новой Гвинеи (население р. Тор и др.). Ловля (молодых оленят или гуанако и обучение их для целей охоты (охота с манщиком) отражает то же явление. Наконец, выращивание прирученной молодой самки тура германцами для использования ее в качестве манщика [289, с. 295, 296] тоже демонстрирует успешное применение метода импринтинга. Импринтинг использовался и белыми охотниками в Северной Америке для приручения жеребят одичавших лошадей [502, с. 78]. Таким образом, импринтинг можно считать универсальным ранним методом доместикации. По-видимому, его применяли и для одомашнивания коз и овец.

Более развитым методом следует считать насильственное приручение с помощью голода. В отличие от импринтинга оно имело дело с массовым материалом и практиковалось людьми, уже обладавшими домашними животными и знакомыми с методами скотоводства. Оно проводилось сознательно и целенаправленно для создания популяции домашних животных [36, с. 40; 37, с. 228–234]. Этот метод чаще всего заключался в том, что стадных диких животных загоняли за изгородь, перекрывали входы и выходы и оставляли «узников» без воды и пищи, пока они не делались достаточно смирными. Так приручали слонов и, возможно, туров в Индии [394, с. 74, 75], буйволов в Лаосе [687, с. 201] и мустангов в Северной Америке [502, с. 69, 70]. Описанный способ доместикации не обязательно требовал создания искусственных загонов: достаточно было держать пойманных животных на привязи. Туареги, например, стреноживают пойманных диких ослов и держат на привязи в лагере в течение 1–2 месяцев, после чего объезжают их и уже спокойно используют для верховой езды [831, с. 108, 109]. Для приручения маралов их также держат некоторое время на привязи [46, с. 151, 152].

Нельзя не отметить, что люди, несомненно, пытались одомашнить гораздо большее число видов, нежели было одомашнено в действительности. Однако какие-либо сведения об этом процессе практически отсутствуют. Большое внимание ему уделил Б. Брентьес, который попытался проанализировать под этим углом зрения множество предметов изобразительного искусства, происходящих из древней Передней Азии [448; 449]. К сожалению, анализ проводился без должной критики источников, и результате чего многие дикие животные были безосновательно зачислены в категорию прирученных.

Можно предполагать, что приручению подвергались представители едва ли не всех видов, попадавших в руки людей во время загонной охоты. Поэтому объяснение тому факту, что лишь немногие из них были одомашнены, следует искать по и человеческой среде, а в биологических особенностях самих животных. Эта проблема изучена еще весьма слабо. Однако уже те немногие исследования, которые имеются, приводят к важным выводам. Так, И. И. Соколову удалось убедительно показать, что «потенциально домашние животные» обладают особым типом высшей нервной деятельности и отличаются высокой степенью экологической и морфофизиологической пластичности [302, с. 48–54]. В организме домашних животных и их диких сородичей было обнаружено много адреналина по отношению к норадреналину. Выяснилось, что виды с иным соотношением этих гормонов мало подходят для доместикации [587, с. 77, 78]. Сходные выводы получил Е. Хейл, который проанализировал главным образом поведенческие характеристики животных, способствующие или препятствующие доместикации [627, с. 25–31].

Приручение разнообразных животных, как выясняется, возникло на поздней стадии развития общества собирателей, рыболовов и охотников, а его расцвет и превращение в подлинную доместикацию, за редкими исключениями, надо связывать уже с раннеземледельческими обществами. Нельзя не видеть в этом некую закономерность, которая определялась тем, что именно в такого рода обществах приручение и доместикация стали жизненной потребностью населения. Причину этого явления надо, очевидно, искать в резком изменении пищевого баланса при переходе к более оседлому образу жизни, основанному главным образом на растительной или рыбной пище. И рыболовство, и усложненное собирательство, а тем более земледелие не позволяли отдавать охоте столько же сил и времени, как раньше: охота стала менее регулярной и, следовательно, менее эффективной. Правда, повышению ее эффективности способствовали хорошо организованные коллективные охоты, однако они про водились редко. Б. Энелл, сравнивая охоту земледельцев Новой Гвинеи и охотников и собирателей Австралии, убедительно показал, что в первом случае она совершается много реже, чем во втором, и имеет своей целью прежде всего обеспечение мясом приближающейся праздничной церемонии [401, с. 7, 124]. Охота, результат которой в гораздо большей степени зависел от случайностей, чем успех рыболовства, хорошо налаженного собирательства или же земледелия, за редкими исключениями, не могла долго конкурировать с этими видами хозяйства. Роль ее постепенно падала, а с нею вместе падал и удельный вес мяса в пищевом рационе людей. Потребность же в мясе, как важном источнике животных белков, не только не уменьшалась, а, напротив, росла, причем в большей степени в раннеземледельческих, чем в рыболовческих обществах, где рыбная пища компенсировала потерю в животных белках — их в рыбе содержалось не меньше, чем в мясе. В обществах усложненных собирателей и ранних земледельцев притягательная сила мясной пищи привела к ее ритуализации: мясо и его источник, животные, со временем наряду с пищевым приобрели важное социально-престижное значение. Мясная пища превратилась в праздничную пищу, а обладание прирученными животными стало мощным фактором, определявшим выдающееся место человека в обществе. В этом и надо видеть основу характерного для раннего скотоводства парадоксального на первый взгляд явления, которое заключалось, с одной стороны, в стремлении содержать как можно больше домашних животных, а с другой — во всевозможных запретах на их убой. Таким образом, стимулом к доместикации животных можно вслед за Г. Райтом [1042, с. 469, 470] считать желание сохранить важный источник питания в условиях роста роли растительной пищи и тенденции к оседлости, что привело к оттеснению охоты на второй план.

Раннее скотоводство, как показывают этнографические данные, определялось следующими чертами: домашних животных было мало; за ними ухаживали в основном женщины; особой заботой пользовался молодняк, тогда как взрослых особей отпускали на вольный выпас; убой животных производился редко и, как правило, устраивался по случаю тех или иных церемоний; на мясо старались убивать взрослых особей; домашние животные имели важное социально-престижное значение.

Первоначальное распространение скотоводства

Возникнув самостоятельно в нескольких первичных очагах, производящее хозяйство, и в частности скотоводство, постепенно распространилось по значительной части ойкумены. Конкретные примеры распространения скотоводства были рассмотрены и, насколько это позволяет характер источников, проанализированы выше. Здесь же кажется уместным привести лишь общие теоретические модели, построенные на основании изучения этнографо-археологических данных. Скотоводство проникало на новые территории двумя путями: 1) в ходе миграции, которая могла как представлять собой инфильтрацию. мелких групп населения в среду аборигенов, так и иметь более массовый характер. Последнее было более характерно для поздних этапов первобытной истории; 2) в ходе заимствования, когда отдельные домашние животные и навыки скотоводства, занесенные извне, могли восприниматься местным населением. В условиях как миграции, так и заимствования вступали в действие факторы, существенно влиявшие на облик хозяйства. В применении к скотоводству они были подробно описаны Ш. Бекени [434, с 88, 93]. Наиболее важными из них для ранней эпохи представляются экологические факторы и порожденная ими та или иная хозяйственная ориентация, а также сопутствующая ей идеология, способная повлиять на процесс восприятия новшеств.

Миграция [26] . Миграция ранних земледельческо-скотоводческих коллективов была обусловлена прежде всего демографическим взрывом, сопровождавшим процесс возникновения производящего хозяйства. За ним неизбежно следовали сегментация чересчур разросшихся общин и отлив населения в поисках новых плодородных земель. Поскольку определяющей сферой хозяйства у этих групп было земледелие, то его потребности и обусловливали направление миграции.

Примером последней служит инфильтрация мелких земледельческо-скотоводческих групп из Анатолии на Балканы в VIII (VII) тысячелетии до н. э., а также, видимо, из Передней Азии в Египет в неолите. Несколько более широкий характер имели передвижения племен культуры линейно-ленточной керамики в Центральной Европе и «луншаноидных» культур в Восточной Азии, отлив населения из районов Сахары к югу на протяжении III (III–II) тысячелетия до н. э., распространение астронезийцев в Океании и т. д. Любопытно, что все миграции этого типа были устремлены прежде всего в районы, экологически близкие к первичным областям обитания передвигавшихся коллективов. По мере того как мигранты удалялись от своей родины, их скотоводство начинало испытывать определенные труд ности. Дело в том, что при крайне низком уровне скотоводческой техники в ранний период большую роль для пополнения стада должна была играть повторная многократная доместикация местных видов. Этнографам известно множество примеров того, как в голодное время люди могли съесть или потерять, всех своих домашних животных. То же выявляется и по археологическим источникам. Так, на некоторых островах Океании домашние животные (собаки, свиньи), приведенные первопоселенцами, исчезли со временем на протяжении первобытного периода. В этих условиях население могло легко оказаться без стад. Поэтому столь важной для него являлась проблема доместикации новых местных видов фауны. Наиболее остро она стояла в тех районах, к природным условиям которых приведенные с собой домашние животные были плохо приспособлены. Именно такую ситуацию Ш. Бекени выявил в Карпатском бассейне, где на ранних этапах развития скотоводства мелкий рогатый скот не приживался, что повлекло за собой доместикацию местных видов (туров, свиней) [434, с. 89, 90]. Впрочем, в любом случае в условиях по крайней мере примитивного скотоводства разведение местных пород оказывается более предпочтительным, ибо они гораздо продуктивнее и лучше приспособлены к местной природной среде, чем интродуцированные. Вследствие этого с распространением производящего хозяйства из Передней Азии на восток и юго-восток обыкновенный крупный рогатый окот утерял лидирующее положение, будучи оттеснен такими видами, как зебу, буйвол, як. То же произошло и с рядом других животных. Иным путем образования новых пород была гибридизация приведенных домашних животных с родственными местными дикими видами, от которых дикие предки первых были отделены географическим барьером [140, с. 155; 627, с. 34]. Гибридизация могла осуществляться без вмешательства человека в результате широко распространенной в ранний период практики вольного выпаса. Именно этим путем гены европейского тура могли влиться в состав популяции крупного рогатого скота. Так же могла происходить гибридизация каменных коз с домашними козами и овцами, при скрещивании с которыми они дают плодовитое потомство. То же самое имело место, видимо, и в ряде других случаев. Процесс этот, к сожалению, за редкими исключениями [200, с. 34, 41], почти не учитывается специалистами, изучающими историю домашних животных.

26

Проблема миграций первобытных земледельцев и скотоводов была недавно отчасти проанализирована Н. Я. Мерпертом на археологических материалах [224а].

Миграция вела не только к модификации производящего хозяйства, но в ряде случаев и к почти полной утрате его навыков. Выше указывалось на переход к конной охоте земледельцев Северной Америки и на отказ самодийцев от скотоводства при передвижении на север в тайгу. К этому можно добавить, что некоторые группы банту и первые поселенцы на Новой Зеландии, оказавшись в природных условиях, мало благоприятных для развития производящих форм хозяйства, почти полностью забросили их, перейдя к охоте и собирательству [817, с. 27, 28; 965, с. 19]. То же наблюдалось не раз в истории человечества и должно учитываться в работах по первобытной истории.