Происхождение всех вещей

— Да кто ты такая? — спросила Пруденс, наконец опомнившись от смеха.

— Я Ретта Сноу, мисс, и я ваш самый новый и самый бесспорный друг.

— Что ж, Ретта Сноу, — отвечала Пруденс, — одно бесспорно — ты спятила!

— Так все говорят, — отвесила Ретта картинный поклон. — И тем не менее я здесь!

* * *

И с этим было не поспорить.

Вскоре «Белые акры» уже невозможно стало представить без Ретты Сноу. В детстве у Альмы однажды была кошечка, которая бродила по поместью и завоевала всеобщее расположение таким же манером. Кошечка — милый маленький зверек с ярко-желтыми полосками — попросту вошла на кухню «Белых акров» одним солнечным днем, потерлась о ноги всех домашних, а потом устроилась у очага, свернувшись клубком и тихонько мурлыкая, с полузакрытыми от удовольствия глазами. Она вела себя так непосредственно и уверенно, что никому не хватило духу сообщить, что ей здесь не место, и, таким образом, очень скоро она нашла здесь свое место.

Ретта вела себя похоже. Она появилась в «Белых акрах» в тот день, уютно устроилась, и не успел никто опомниться, как стала постоянно крутиться под ногами. Никто никогда не приглашал Ретту, но Ретта, видимо, была не из тех, кому нужны приглашения куда бы то ни было. Она приходила, когда хотела, оставалась, сколько желала, брала все, что ей приглянулось, и уходила, когда была готова.

Жизнь Ретты Сноу была шокирующе, пожалуй, даже завидно бесконтрольной. Ее мать вращалась в высшем обществе, и утренние часы ее были заняты долговременным прихорашиванием, дневные — неспешными визитами к другим дамам, а вечерние сплошь расписаны под благотворительные балы. Отец, человек мягкий, но вечно отсутствующий, купил дочери надежную тягловую лошадь и двуколку, в которой девушка колесила по Филадельфии, полностью предоставленная сама себе. Она коротала дни, гоняя по миру в своей двуколке, как беззаботная жужжащая пчела. Взбреди ей в голову пойти в театр, и она шла в театр. Вздумай она посмотреть на парад, и парад находился. А если уж возникало желание пробыть весь день в «Белых акрах», она делала это и никуда не торопилась.

Весь следующий год Альма встречала Ретту в самых любопытных местах: взгромоздившись на чан в маслобойне, она смешила молочниц до колик, разыгрывая сцену из «Школы злословия»; свесив ножки с причала для баркасов над маслянистыми водами реки Скулкилл, притворялась, что ловит пальцами рыбу; а однажды разрезала пополам одну из своих прекрасных шалей, чтобы поделиться ею с горничной, которая шаль похвалила. («Смотри, теперь у нас обеих по половинке шали — значит, мы стали близнецами!») Никто не понимал, что она за птица, но никто ни разу ее не прогнал. И не из-за того, что Ретта была очаровательна, просто отделаться от нее было невозможно. Оставалось лишь одно — смириться.

Ретта умудрилась расположить к себе даже Беатрикс Уиттакер, что было поистине замечательным достижением. Ведь логично было бы предположить, что Беатрикс Уиттакер возненавидела бы Ретту Сноу. Ретта воплощала все величайшие страхи Беатрикс по поводу девочек. Она воплощала все то, что Беатрикс старалась не воспитать в Альме и Пруденс: была напудренной, беспомощной, пустоголовой и тщеславной девчонкой, которая портила дорогие танцевальные туфли, гуляя в грязи, мгновенно ударялась из смеха в слезы и невежливо показывала пальцем на людях; ее никогда никто не видел с книгой в руках, и ей ни разу не хватило ума прикрыть голову под дождем. Разве могла Беатрикс Уиттакер проникнуться симпатией к такому созданию?

Альма предвидела, что это может стать проблемой, и даже пыталась спрятать Ретту Сноу от Беатрикс в самом начале их дружбы, опасаясь худшего в случае, если они все же встретятся. Но Ретту было не так просто спрятать, а Беатрикс — не так просто обмануть. Прошло меньше недели со дня их знакомства, и однажды утром за завтраком Беатрикс спросила:

— Что это за дитя с безумным зонтиком носится по моему саду в последние дни? И почему она всегда с тобой?

Так Альма была вынуждена представить Ретту матери, хоть и не хотела.

— Как поживаете, миссис Уиттакер? — поздоровалась Ретта, начав вполне благопристойно. Ей даже хватило ума сделать реверанс, хоть, пожалуй, и чересчур нарочитый.

— А ты как поживаешь, дитя? — отвечала Беатрикс.

Беатрикс не ожидала услышать честный ответ на свой вопрос, но Ретта отнеслась к нему серьезно и поразмышляла немного, прежде чем ответить.

— Хм… знаете, что я вам скажу, миссис Уиттакер? Совсем нехорошо я поживаю. Сегодня утром в нашем доме случилась страшная трагедия.

Альма встревоженно встрепенулась, понимая, что вмешиваться безполезно. Она понятия не имела, куда их заведет беседа. Ретта весь день была в «Белых акрах», веселилась, как всегда, и сейчас Альма впервые услышала о страшной трагедии в поместье Сноу. Она взмолилась, чтобы Ретта замолчала, но девушка продолжала, как будто Беатрикс просила ее об этом:

— В это самое утро, миссис Уиттакер, я ужасно перенервничала. Одна из наших служанок — моя милая ирландская горничная, если точнее, — на завтрак явилась вся заплаканная, вот я и пошла за ней в ее покои, когда доела, чтобы разузнать о причинах такой печали. И угадайте, что же я узнала! Оказывается, ровно три года назад в этот самый день у нее умерла бабуля! Стоило мне узнать об этой трагедии, и на меня тоже накатили слезы, что вы наверняка можете себе представить! Я, наверное, час проплакала у бедняжки на постели. Слава богу, она была там и утешила меня. А вам не хочется плакать, услышав эту историю, миссис Уиттакер? Узнав, что бабуля умерла три года назад?

При одном воспоминании об этом инциденте большие зеленые глаза Ретты наполнились слезами, которые вскоре покатились по щекам.

— Какой феерический бред, — осуждающе выпалила Беатрикс, чеканя каждое слово. Альма с каждым произнесенным слогом вздрагивала. — Ты хоть представляешь, сколько раз я была свидетелем того, как умирают чьи-то бабушки, в моем-то возрасте? И что, если бы я стала по каждой из них плакать? Смерть бабушки — это не трагедия, дитя, а уж смерть чужой бабушки три года назад совершенно точно не причина для слез! Бабушки умирают, дитя. Так заведено. Можно даже поспорить, что в этом их предназначение — умирать, преподав, посмею надеяться, молодому поколению уроки приличия и знаний. Кроме того, подозреваю, что ты не слишком утешила свою горничную, которой было бы куда полезнее увидеть в твоем лице пример стойкости и собранности, чем лицезреть истерику на своей кровати!

Ретта выслушала эту критику с простодушным и искренним видом, пока Альма съеживалась от ужаса. «Ну все, Ретте Сноу конец!» — подумала она. Но тут Ретта вдруг рассмеялась:

— Превосходное замечание, миссис Уиттакер! Какой у вас свежий взгляд! Вы совершенно правы! Никогда больше не стану думать о смерти бабушки как о трагедии!

Альме показалось, будто слезы Ретты поползли по щекам обратно вверх и на глазах высохли.

— Теперь же мне пора откланяться, — как ни в чем не бывало проговорила Ретта. — Сегодня вечером я намереваюсь пойти на прогулку, поэтому должна отправиться домой и выбрать лучшую из своих прогулочных шляп. Я так люблю гулять, миссис Уиттакер, но только не в неподходящей шляпе, как вы сами наверняка прекрасно понимаете. — Ретта протянула Беатрикс руку, и та не смогла отказаться и не пожать ее. — Миссис Уиттакер, какое полезное знакомство! Не могу даже представить, как отблагодарить вас за вашу мудрость. Вы царь Соломон среди женщин, и неудивительно, что ваши дочки вами так восхищаются. Ах, если бы вы были моей матерью, миссис Уиттакер, я бы тогда не стала дурочкой! К вашему прискорбию, сообщу, что у моей собственной мамочки в жизни не промелькнуло ни одной разумной мысли! А главное, она так густо мажет лицо воском и пудрой, что похожа на манекен в витрине портного. Представляете, до чего мне не повезло, что меня воспитал неграмотный манекен, а не такая дама, как вы. Что ж, я, пожалуй, пойду!

И она поскакала прочь. Беатрикс смотрела ей вслед, разинув рот.

— Что за абсурдное существо, — пробормотала она, когда Ретта ушла и дом снова погрузился в тишину.

Решившись выступить в защиту единственной подруги, Альма отвечала:

— Абсурдное, мама, не спорю. Однако, мне кажется, у нее доброе сердце.

— Доброе или недоброе, Альма, об этом лишь Богу судить. Но ее лицо, несомненно, абсурдно. Кажется, она может придать ему любое выражение, кроме умного.

Ретта вернулась в «Белые акры» уже на следующий день, поприветствовав Беатрикс Уиттакер с сияюще-благосклонным видом, как будто вчерашнего выговора и не было. Она даже принесла ей крошечный букетик цветов, который нарвала здесь же, в саду «Белых акров», что было весьма смелым поступком. Что удивительно, Беатрикс приняла букет без лишних слов. С того самого дня Ретте Сноу было разрешено находиться в поместье.

Отпор, который Ретта столь беззаботно дала Беатрикс Уиттакер, казался Альме величайшим достижением. Ей виделось в этом почти колдовство. То, что все произошло так быстро, было еще более примечательно. Каким-то чудом в ходе одного лишь короткого дерзкого разговора Ретте удалось завоевать приязнь главы ее семьи (или, по крайней мере, не вызвать полную неприязнь) и получить любезное приглашение наведываться в гости в любое время. Как ей это удалось? Альма точно не знала, но у нее было несколько теорий на этот счет. Во-первых, Ретту было трудно отпугнуть. Кроме того, Беатрикс в последнее время постарела, ей нездоровилось, и она уже не была склонна отстаивать свои убеждения до первой крови. Видимо, мать Альмы уже была не в силах противостоять таким людям, как Ретта Сноу. Но главный секрет заключался вот в чем: мать Альмы не любила болтовню, ей было сложно польстить, и в этом отношении Ретта Сноу едва ли придумала бы для Беатрикс Уиттакер лучший комплимент, чем «царь Соломон среди женщин».