Произвол

— Свиньи! От них воняет так, что невозможно дышать!

Проводник показал рукой на сиденье:

— Смотрите, они испачкали сиденье кровью этого мальчика!

Юсеф молча сдерживал накопившуюся в нем ярость. Ради мальчика приходилось сносить все оскорбления. Поезд подошел к станции. Проводник открыл двери и указал им на них:

— Я ничего не могу сделать. Возьмите деньги за ваши билеты — я их даю вам из собственного кармана — и выйдите из вагона. Прошу вас, не губите мою семью. Меня могут выгнать с работы.

Несмотря на мольбы Юсефа и Айюба, пассажиры требовали, чтобы они освободили вагон.

— Ну и времечко настало! — сказал напыщенный коротышка в шляпе. — Крестьяне садятся рядом с господами. Чудеса!

Один подтянутый мужчина подошел к Юсефу и, отвесив ему оплеуху, заорал:

— Выходите прочь, свиньи! Чтобы мы не видели больше ваши мерзкие хари!

Дикая злоба закипела в груди Юсефа. Он нанес удар обидчику своим пудовым кулаком. Тот растянулся на полу вагона. Повернувшись к даме и взмахнув рукой, Юсеф разбил ей очки. Подскочившего к ним на помощь еще одного пассажира он тоже уложил на пол.

Юсеф гневно закричал:

— Не мы, а вы свиньи!

И принялся лупить всех подряд. Пассажиры в страхе разбегались по вагонам поезда, набравшего высокую скорость. Кондуктор укрылся в кабине машиниста. Мать мальчика изо всех сил пыталась унять Юсефа. Но тот никак не мог успокоиться и все время кричал:

— Эти собаки понимают только палку!

На вокзале в городе Юсефа хотели забрать в полицейский участок. Но, узнав, что он сопровождает раненого мальчика, начальник полицейского отделения смягчился:

— Твое счастье, что жизнь мальчика в опасности. А не то сидеть бы тебе в тюрьме.

В больнице мальчику очистили рану, и врач, осмотрев ее, обнадежил родителей: Хусейна можно спасти.

Юсеф отправился к учителю Аделю. Рассказал ему о случившемся в поезде. Они долго, от души, смеялись. Затем, посерьезнев, учитель произнес:

— Франция потерпела поражение от Гитлера. Она расколота. Ее войска деморализованы. Пришло время действовать и нам. Мы должны прогнать французов с нашей земли.

— Изменится ли наша жизнь после ухода французов? — засомневался Юсеф. — Ведь останутся такие, как Рашад-бек.

— Сейчас для нас главное — борьба с французами, — ответил Адель. — Сначала их надо выгнать.

Юсеф со своими спутниками вернулись в деревню на поезде. Встречали их всей деревней. Допоздна засиделись крестьяне в этот вечер, слушая рассказ Юсефа о поездке. Потом Абу-Омар рассказал о том, что произошло в деревне, пока они отсутствовали.

В осторожной форме староста и крестьяне сообщили беку о случившемся. Тот внимательно выслушал их, потягивая кофе и поглаживая своих собак, а затем отругал за то, что ему не сообщили о постигшем несчастье сразу. Он бы отправил мальчика в город на машине. Крестьяне не ожидали такого благородства. Но Рашад-бек на этом не успокоился. Он вскочил и, бранясь, стал бить старосту. Попало от него и остальным. В отношении же шейха бек ограничился лишь оскорблениями.

На токах кипела работа. То тут, то там мелькала фигура управляющего, который только и делал что подгонял крестьян. А они, давно привыкнув к нему, не обращали на его окрики никакого внимания. Видя, что работа спорится, управляющий вернулся в помещичий дом для тщательной подготовки вечера, который сегодня устраивал бек в честь французского советника, ряда иностранцев и знатных людей города. Никому не доверяя, он лично проверял исполнение всех работ и с пристрастием следил, чтобы ничего не украли. С раннего утра вся деревня словно находилась на чрезвычайном положении и напоминала пчелиный улей. Изрядное число крестьян и их жен работало в бековской усадьбе. Шли они сюда с большой неохотой, и только страх перед слугами бека вынуждал их к этому. Как только те приближались, крестьяне делали вид, будто всецело поглощены работой.

Занубия была среди женщин, носивших воду на кухню и для мытья полов. Она была заметно взволнована, поскольку ей удалось дознаться, что бек поручил шейху убедить Софию явиться во дворец.

«Бек никак не отстанет от Софии, — с грустью думала она. — Еще и шейха втянул в это дело. А ведь я знаю — она очень упряма и своенравна».

Ускорив шаг, Занубия догнала Софию. Но вокруг было много женщин, им никак не удавалось потолковать наедине.

«Надо откровенно поговорить с Софией, — решила Занубия про себя. — Попытаюсь уговорить ее уступить беку. Никто не в силах противиться ему. Женщины с опаской относятся ко мне, но София должна прислушаться к моему совету. Все, что Рашад-бек замышляет против крестьян, я передаю им. Благодаря мне многие избежали страшной расправы бека. Крестьяне не отказывают мне в уме, но напрасно обвиняют в связи с хозяином. Да не будь этого, как бы я узнавала его тайные намерения? О аллах, помоги Софие и ее семье избежать мести бека! Пусть уж лучше она покорится. Все останется в глубокой тайне. А тот, кто узнает ее, не посмеет и рта раскрыть, опасаясь за свою жизнь. О грешница Занубия, гореть тебе на огне в аду! А стоит ли мне так переживать? Бек все поручил шейху. Вот пусть он и ломает над этим голову, тем более что у него появилась отсрочка до конца уборки урожая. А за три месяца еще много воды утечет».

Наполнив кувшины, женщины отправились обратно во дворец. Занубия наконец улучила момент и подошла к Софие.

— Ты такая красивая, София! — шепнула она. — Твой муж счастливец. Но он недостоин тебя.

— У меня хороший муж, — холодно ответила София.

Занубия принялась говорить о беке, о том, что грозит тому, кто пойдет против его воли. Слушая слова Занубии, полные откровенных намеков, София думала про себя: «Будь осторожней с этой хитрой полосатой змеей. Она посылает меня к шейху. Наверняка он в сговоре с ней. Ведь он же трус. Все они боятся бека и готовы ради него на любую подлость. Нет… Нет… Лучше умереть, чем пойти на это. Именно такой выбор предпочла Хадуж. Даже если бек сожжет всю деревню, я не уступлю его преступным желаниям. Никто не сможет испугать меня и моих родственников, которых боится даже сам Рашад-бек. Я расскажу им о его приставаниях». Но, вспомнив пастуха Аббаса, погибшего от пули бека, и судьбу его несчастных детей, вынужденных просить милостыню, представив на их месте мужа и своих детей, она в смятении всплеснула руками. От неосторожного движения кувшин с ее головы упал и разбился.

— Что с тобой, София?! — закричала Ум-Омар.

София, очнувшись от своих страшных дум, растерянно посмотрела на Занубию, та в свою очередь восприняла это как смирение Софии и ее готовность встретиться с шейхом. К ним подошла Фатима.

— Почему ты так бледна сегодня? Опять понесла?

— Не знаю, все может быть, — ответила София.

— Получше ухаживай за своим мужем. Он у тебя не разгибает спину от зари до зари.

— Я слышала, что твоего деверя посадили в тюрьму. Это правда? — спросила София.

— Да, он в тюрьме. У нас в тюрьмы бросают настоящих мужчин, — ответила Фатима. — Но они рано или поздно выйдут оттуда. Ибрагим вчера навещал его и передал кое-что из теплых вещей.

Неожиданно Фатима наклонилась к Софие и вполголоса сказала:

— Знаешь, я не люблю Занубию. Она чересчур болтлива. Остерегайся ее.

Отставшая Занубия стала догонять женщин.

— Дорога широкая, хватит ее всем, и добрым, и злым, — прошептала Фатима. — Но ты, София, будь осторожнее. Случай с Хадуж еще свеж в нашей памяти.

Над деревней раздался призыв к вечерней молитве. У бека все уже было готово к встрече гостей. Из усадьбы доносился аппетитный аромат жареной баранины. Староста, надсмотрщик и управляющий зорко следили, чтобы из дворца не утащили даже крохи. Если бы кто-то попытался вынести что-то из еды, его ждало жестокое наказание. Надсмотрщик в таких случаях выслуживался как мог, надеясь заполучить место управляющего.

Веками деревня жила по порядкам, заведенным власть имущими. Так было в Сирии, так было и в других мусульманских странах. В то время как народ страдал под османским игом, сирийские феодалы не отказывали себе ни в чем. Не менее вольготно они жили и после первой мировой войны, когда на смену туркам пришли французские и английские оккупанты. И после отмены крепостного права феодалы по-прежнему смотрели на крестьян как на часть своей земли, которую можно продать или купить.