Произвол

Крики на поле заставили надсмотрщика очнуться от своих мыслей. Оказывается, это кричал от боли один из бедуинов, укушенный змеей. Ему пытались как-то помочь, но безуспешно. Бедуин потерял сознание и через несколько минут испустил дух. Потрясенные его смертью крестьяне с заходом солнца прекратили уборку урожая. На место происшествия прибыли управляющий со старостой и шейх. Вокруг бедуина сгрудились его сородичи. Они пытались успокоить его рыдающую жену.

Шейх громко произнес:

— Нет силы и могущества, кроме как у аллаха! Плачь не плачь, а час бедуина дробил. Надо скорее предать тело земле. Обряд можно совершить без омовения. Этим займутся ангелы, которые встретят его душу у ворот рая.

Он прочитал несколько сур из Корана, а потом подошел к жене покойного и сказал:

— Терпи, женщина. Это — страшное горе, но мы все окажемся там. Хамуд был бедным человеком. Помню, когда хлеб не уродился и люди умирали с голоду, он где-то достал мешок кукурузы. Его арестовали и посадили на два месяца в тюрьму, где он подвергся побоям. Выйдя на свободу, он больше никогда не посягал на чужое, хотя его и продолжали называть вором. Во время бедуинской войны мать купила Хамуду за двадцать золотых монет винтовку, чтобы он отомстил за смерть отца.

После похорон крестьяне вернулись в деревню. Все были опечалены и сочувствовали семье погибшего. Абу-Омар сказал:

— Нет силы, кроме как у аллаха. Если бы Ум-Омар успела на поле, она исцелила бы Хамуда от яда.

Крестьяне шепотом просили аллаха смилостивиться над душой несчастного бедуина.

— Аллах превыше всего, — раздавался громкий голос шейха Абдеррахмана. — Остается только великий аллах. О аллах, помилуй наши души и прости наши грехи! Пощади твоего несчастного раба Хамуда!

Все женщины собрались в одном из домов и судачили о молодой жене Хамуда. Они обратили внимание, какие похотливые взоры бросал на вдову управляющий Джасим. Ее безутешное горе отнюдь не смущало его.

— Пусть аллах заклеймит позором этого подлого и низкого Джасима, — прошептала Ум-Омар.

Шейх Абдеррахман старался как можно дольше продлить похоронный обряд, надеясь получить больше пожертвований от родственников умершего. Он снова и снова взывал ко всем пророкам с просьбой открыть перед Хамудом райские врата. Бедуины же наивно верили в то, что, принося пожертвования шейху, они могут искупить свою вину — будь то воровство или даже убийство. Хамуд же приворовывал. А что ему оставалось? Таков удел бедняков, вынужденных красть, чтобы выжить.

После того как все ушли с кладбища, Хасун вернулся на могилу Хамуда.

— Ты успокоился, Хамуд, до пришествия шайтанов. Они тебе уже не страшны. Ты немало страдал в своей жизни. Как тебя били полицейские в Тамме за мешок кукурузы, который ты стащил, чтобы утолить голод! Они же отняли у нас землю и честь. И тем не менее шейх Абдеррахман просит для них искупления без всяких пожертвований с их стороны.

Немного постояв молча, Хасун побрел к могиле Аббаса.

— Прошу тебя, Аббас, — обратился он к погибшему другу, — замолви словечко за Хамуда. Он был хорошим человеком, все свое время тратил на поиски куска хлеба, а когда наконец нашел работу, отправился к тебе. Поддержи его. Он же из нашего, бедняцкого племени.

Поднявшись с могилы, Хасун бросился прочь с громким криком:

— Дьяволы пришли! Дьяволы пришли!

В ночной тишине голос юродивого донесся до самого дворца бека.

С заходом солнца жилище Хамуда наполнилось соболезнующими. Все выражали глубокое сочувствие убитым горем матери и жене. Но соболезнования лишь обостряли их чувство утраты. Дом остался без мужчины, и женщины не могли унять рыданий. Их ожидала жизнь в одиночестве, полная неизвестности.

Управляющий пытался заставить народ продолжить работу. Памятуя указ бека, он стремился побыстрее завершить уборку зерна. Но трудовое рвение крестьян поостыло, и они не откликались на призывы Джасима. Выведенный из себя, тот ударил одного крестьянина и стал грозить остальным поркой.

Шейх, пытаясь помочь управляющему, обратился к крестьянам:

— Любого человека ждет смерть, и поэтому нечего ее бояться. Кому суждено умереть, тот скончается и в постели.

— Все от аллаха. Каждому предначертана сбоя судьба, — вздохнул Абу-Омар. — Жизнь продолжается, и надо работать.

Крестьяне нехотя пошли в поле. Они переносили снопы на ток уже в темноте. Работавшие рядом Абу-Омар и Юсеф вполголоса переговаривались о вернувшемся из больницы сыне Айюба, о беке и хаджи, ненавидевших друг друга, но прекрасно ладивших, если дело касалось выжимания пота из крестьян. Они вспомнили учителя Аделя и его решительный настрой на борьбу против феодалов.

— Что мы можем поделать против беков и им подобных? — сказал Абу-Омар. — Нам остается лишь сойти с их дороги, ибо все силы зла за ними. У них управляющие, старосты, надсмотрщики. Да и вся деревня их собственность. С ними в сговоре сама Франция. Французы дают винтовки беку, а тот продает их бедуинам, чтобы они пускали кровь друг другу. Каждый бедуин вооружен. На станцию все время прибывают вагоны с винтовками, а мадам тут же грузит их в машины бека и советника. Разве мы, бедняки, можем им противостоять? Сегодня французы забирают чечевицу, а завтра вывезут ячмень и пшеницу. А хаджи рассчитывается с нами как бог на душу положит. Он обкрадывает нас как хочет. Что может поделать учитель Адель против такой силищи? Ответь мне, потому что это не укладывается у меня в голове.

— Я встречался с учителем, когда мы отвозили сына Айюба в Хаму, — ответил Юсеф. — Он целеустремленный и образованный человек, Возможно, учитель скоро навестит нас. Я слышал, что распространение на станции листовок против бека, французского советника и их прихлебателей дело его рук. Хаджи был вынужден скрыть этот факт, чтобы не сорвать погрузку чечевицы. Так говорили крестьяне. Сейчас в крупных городах волнения и демонстрации. Люди ненавидят Францию и готовятся к восстанию. Каждого тирана ожидает неминуемый конец. Мой дядя вернулся из- тюрьмы, слава аллаху. Бек, желая засадить его снова, обвинил в контрабанде и продаже винтовок бедуинам. Ему пришлось бежать из деревни. Борьба предстоит упорная. Наш бек постоянно вынашивает дьявольские планы. Причем он согласует их с мадам и советником.

— Возможно ли, чтобы наш могущественный бек боялся советника? — спросил Абу-Омар.

— Слабый всегда боится сильного, — ответил Юсеф. — Советник сильнее бека, так как за ним стоит Франция. Они ведут себя как друзья: вместе пьют, меняются любовницами. Но на самом деле советник и другие французы презирают бека, покорно выполняющего их поручения.

Арба накренилась и чуть не перевернулась. Восстановив равновесие, Абу-Омар снова обратился к Юсефу:

— Ты ведешь опасные речи. Но наш народ устал терпеть. Где же выход? Когда мы сможем отдохнуть?

— Легко вздохнем лишь на том свете, — ответил Юсеф. — А пока мы живы, должны гнуть спину на бека. Даже если французы уйдут, а этот час уже близок, нам будет не до отдыха. Франция проиграла войну, ее территория оккупирована немцами. Но меня больше беспокоит, кто займет место французов, когда они уберутся. В любом случае власть сохранится за Рашад-беком и ему подобными. А пока оккупанты грабят нашу страну. Целые составы с зерном идут в Ливан, а оттуда плоды нашего труда переправляются во Францию. Время сейчас смутное. Нам плохо, а французам еще хуже.