Проклятье или ничейная земля
Шрифт:
Каутела резко развернулся:
— Вы о фальшивых амулетах?
— Именно. Видите, вы сами все знаете.
— Мы разберемся с этим, хоть это и не наши проблемы.
Эван чуть более хрипло сказал:
— Вы их породили. Вы их игнорировали. Это ваши проблемы.
Каутела снова возразил:
— Чужие заговоры для борьбы с женскими монастырями и запертыми в них эфирницами нас не волнуют. Но виновников фальшивых амулетов мы найдем. Что делать с монахинями, приложившими свои усилия для заговора с фальшивыми амулетами и благословением Ничейной земли, решать не нам.
Вик вздрогнула, вспоминая фразу Чандлера:
Эван встал:
— Что ж. Если вы не хотите решить проблемы эфирниц, то ими займемся мы.
Каутела выгнул бровь:
— У вас не выйдет — мы не позволим вам начать новую войну.
Вик почувствовала, как все в Эване взорвалось яркой вспышкой справедливого возмущения:
— Аквилита — мирный город. Мы не воюем. И ваше посредничество мы не примем: вы не вправе распоряжаться чужими душами. Мы все решим мирно: потенцозимаза, фермент, который есть только у мужчин для нейтрализации вреда потенцитовых соединений, скоро поступит в свободную продажу.
Вик задохнулась от перспектив — это больше никаких ритуалов с инквизиторами, больше никаких монастырей, больше никаких печатей на девочках. Любая женщина с даром сможет стать эфирницей. И как она умудрилась пропустить такую новость?! Наверняка, это Дакарэй привез формулу. Или… Она обернулась на Оливера: его род, занятый в оборонной промышленности и артефакторике, мог и таким заниматься. Фейн ей подмигнул, словно понял, о чем она думает. Бешеные белочки, мир изменится окончательно. Храмам придется выпустить эфирниц из своих монастырей. Осталось решить одну маленькую проблему: как новость о доступности потенцозимазы донести до эфирниц. Ничего, они это как-нибудь придумают. У Грега и них с Эваном еще свадебные путешествия не состоялись.
Каутела странно изменился: он выглядел все так же, но осанка, взгляд, движения изменились. Он шагнул от двери обратно к столу, оперся на него руками и заглянул Эвану в глаза. Открыто. Прямо. Без сияния эфира.
— Мы… — Даже голос у Каутела изменился — стал мягче и женственнее: — Мы…
Он снова замолк, словно его что-то не устраивало в слове.
— Я! — наконец-то у него получилось. — Я прослежу, чтобы эфирницам в монастырях предоставили выбор: стезя затворниц или свобода.
Кажется, кому-то из побратимства это своеволие не понравилось — Каутела резко выпрямился и уже знакомым голосом сказал:
— На этом у нас все. — Он резко развернулся и тут же исчез. Вик даже моргнуть не успела. Только открытая дверь и напоминала, что он тут был.
Женщина в приемной от неожиданности вскочила на ноги. Из неё вырвалось что-то восхитительно ругательное.
Эван при виде
женщины побелел и пошатнулся, вцепившись руками в столешницу. Дерево вспыхнуло под его пальцами, и Вик впервые узнала чувство ревности — в сердце Эвана вспыхнуло такое пламя искренней любви, что можно было обжечься и сгореть. Узнавание, неверие, боязнь ошибиться и бесконечная нежность. Вик поджала губы: эта незнакомка была чуть младше Эвана и лучше ему подходила. Хорошо, что сейчас появился фермент, Эван не будет привязан к Вик навечно из чувства долга. И все же где-то в глубине души у Вик подвывала лиса: «Мое! Не отдам!»— Лера Августа… Баронесса Ровенширская? — еле слышно уточнил Эван.
Женщина улыбнулась, входя в кабинет:
— За исключением баронессы, все остальное верно. Я рада, что ты еще помнишь меня, Эван. Ты так похож на отца…
Вик без сил опустилась на стул — это была тетя Эвана! Бешеные белочки, она приревновала Эвана к его тете.
Оливер пробурчал, когда Эван рванул из-за стола обнимать леру Августу:
— Серая долина. Не зря она волновалась тоже!
Грег кивнул:
— Боюсь представить, сколько оттуда вышло немертвых.
— Всего лишь я одна, леры. Магия крови всегда была в жилах Игнисов, потому я и переродилась.
В приемную спешно влетели Йорк и Ванс. При виде леры Августы они переглянулись и… Вик поняла, что соперничество за руку и сердце единственной немертвой будет серьезным. Впрочем, это даже к лучшему: отвлечет Ванса от нериссы Орвуд.
Отдышавшись и порадовавшись вместе с Эваном за леру Августу, Вик помчалась в подвал — у неё появились вопросы к Чандлеру. Жаль, что Одли уже ушел. Ничего, он узнает завтра. Быть может, в нере Чандлере проснется все же совесть.
Вик остановилась перед решеткой одиночной камеры — Чандлер лениво сел на койке, поправляя волосы.
— Почему вы не пошли в политику, нер Чандлер? Это было бы проще и действеннее. Вам бы писали речи, вы бы пламенно их произносили перед толпами и камерами, выступали бы по радио… Так освободить вашу сестру было бы проще.
Он удивленно наклонил голову на бок:
— О чем вы?
— О вашей сестре и вашем неправильном выборе.
— Идти против храма нереально.
— С вашей-то харизмой. За вами бы пошли.
— Не думаю.
Вик качнула головой:
— Выбранный вами путь сделал вас убийцей, и свободу эфирницам не дал.
Чандлер усмехнулся:
— Еще даст — амулеты нужны, а рынок завален подделками. Храмы заработают на амулетах бешеные суммы — сестра сможет накопить на выход из монастыря. Она откупится. Я знаю. Она целеустремленная особа и привыкла сама всего добиваться не то, что вы, рожденная с золотой ложкой во рту, глупая-глупая девочка.
Вик прищурилась — она часто такое о себе слышала:
— Вы ошибаетесь. Мне никогда ничего не давалось легко. Я с шести лет играла в прятки с инквизицией. Я сама по крохам знаний училась магии. Я умирала от потенцитовой интоксикации, я пережила два силовых шторма, один из которых сама смогла погасить. Мне не было легко, и в пути мне помогали хорошие люди. Я уважаю закон и верю, что он всегда побеждает. И потому я сейчас пойду домой, чтобы завтра или послезавтра заняться освобождением эфирниц из стен монастырей, а вы предстанете перед судом и не сможете посмотреть в глаза своей сестры и сказать ей: «Я сделал все, чтобы освободить тебя».