Проклятье или ничейная земля

— Лиззи…

— Да?

— За спину и плети вихрь.

Она без слов спряталась за ним, а ведь если не получится, то и его спина не защитит её. В деле Хогга он совершает ошибку за ошибкой. И эта последняя — самая нелепая и смертельная.

Завоняло кровью — кого-то все же нежить задела. Она тут же отлетела, отброшенная воздушной стеной, но запах крови сыграл свою роль — натиск усилился, превращаясь в сплошную стену зубов, клыков, острых когтей, утопающую в пламени и все равно продолжавшуюся двигаться. Хогг, перезаряжая револьвер, снова слил эфир в бесплодной попытке запустить пентаграмму. Опять ничего не вышло.

Странно, но за этой голодной, свирепой стеной Грег заметил непонятную нежить. Мужчина. Худой. Высохший, как мумия. С длинными шилообразными клыками на безгубой челюсти. Желтушная кожа обтягивала кости, стыдливо укутанные в старинный лийский камзол — короткий, на вате, с вышивкой, с резными некогда пышными рукавами. Эта нежить спокойно стояла, прислонившись к стволу березы, и с нескрываемым любопытством рассматривала происходящее.

— Проверь! — Лиз отвлекла Грега от странного мужчины, а потом стало не до него совсем — он краем глаза проверил плетения и скомандовал: — отпускай!

Он еще успел прокричать:

— Одли, Хогг, спиной к спине! Плотно!

И тут белый, звенящий вечной ненавистью живого к неживому эфир слетел с рук Лиз, высасывая из неё все силы. Океан в сердце тут же пришел в движение — Грег послал Лиз все, что у него было, весь свой эфир, до конца.

Вихрь ширился, разрастался, летел прочь, выжигая сетчатку — перед глазами стояло белое пламя и ничего больше.

Лиз упала. Он поймал её, но, кажется, тоже упал. В глазах плясали солнечные зайчики. Ничего не было видно. Хорошо хоть обоняние не отключилось — исчезла вонь и гниль. И слух не зацепило — когда прошел звон в ушах от внезапной слабости, Грег услышал и тихое дыхание Лиз, и шорох ветра, и скрип ветвей. И Одли услышал — тот витиевато выругался, а потом уточнил:

— Это…

Одли огляделся на догорающие по всему кладбищу останки нежити — Грег смог их тоже разглядеть:

— Это же вихрь силы, да?

Грег, шатаясь встал, таща за собой и Лиз — она удержалась на ногах только потому, что уткнулась Грегу в грудь и обвила его руками за талию:

— Пить… Как же хочется пить…

Хогг пробормотал, вытирая остатки мела на ладонях о брюки — тем уже такое было нестрашно:

— Нет никого страшнее леры, не получившей свой послеобеденный чай.

Одли громкой вздохнул — его голос мешал гулкой пустоте в голове Грега, но в тоже время заставлял собраться:

— Только не говори, что ты и лер ненавидишь, как ненавидишь крыс.

Грег вмешался, хриплым голосом добавляя:

— Уж лучше бы ты ненавидел тех, кто напал на твою сестру, а не портовых крыс.

— А это не одно и тоже? — вполне искренне удивился Хогг, ногой отбрасывая в сторону чью-то догоравшую кисть. Рубашка на его груди была порвана, но рана уже сама затянулась — странно, да? Только Грегу не доставало понимания — почему это странно, и почему это произошло.

— Полагаю, что нет. — Грег, старательно стараясь не качаться и удерживать равновесие, наклонился к Лиз и поцеловал её в лоб: — как ты? Идти можешь?

— Пока не очень, — призналась она. — дай мне пару минут еще… Вихрь — это нечто! Ноги до сих пор подгибаются.

Грег осмотрелся и, заметив, что надгробие с меловой пентаграммой перенесло огненный вихрь, предложил:

— Может, тебе присесть?

Она сильнее вцепилась в него пальцами:

— Нет, точно нет. — И медленно нараставший в сердце ручеек, превращавшийся в реку, чтобы потом, быть может, снова разлиться в океан, был с ней согласен.

— Ладно. Тогда чуть-чуть отдыхаем. Вин, сможешь провести сканирование? Я сейчас немного не в форме.

Одли криво усмехнулся:

— Еще бы ты был не в форме — хватит испытывать пределы собственного эфира! — Он вспомнил о Лиз и миролюбиво поправился: — семейного эфира. И сканирование я провел — на милю нежити точно нет. На большее я не способен: я — не ты.

Хогг старательно молчал и не напоминал о себе — чувствовал, что подвел всех. Понимал, что предупреждал, понимал, что сделал все, что смог, но где-то в глубине сердца стыдливо тренькало «подвел!».

Грег похвалил Одли:

— Миля — это прекрасно, Вин. Молодец! — он переключил внимание на Хогга. Затянувшаяся рана на груди не давала покоя. И отказавшаяся активироваться пентаграмма тоже.

— И кто же ты у нас, Хогг? — Грег внимательно рассматривал парня, эфирное сияние которого уже затянуло какой-то хмарью, превращая его в обычный фон слабого мага: — Сливай эфир!

— Куда? — Хогг оказался странно немногословен.

— Куда хочешь — уже не принципиально, ты же не некромант.

Хогг нахмурился, но команду выполнил. Завоняло гнилью, хуже чем от нежити, а потом на краткий миг он снова стал самим собой — чистый голубой эфир. То ли целитель, то ли универсал. Хорошо бы, чтоб оказался универсалом — Грегу нужен адью… Тьфу, секретарь. Все равно Хогг уже уткнулся головой в служебный потолок — выше сержанта ему не шагнуть, в Речном хватает инспекторов. Грег оценил его эфир:

— Маг. Ранг учителя, не меньше. И кто же на тебя навесил эту гадость некромантскую? Я о таком только читал — чужой слепок силы. Считается, что это невозможно… И главное, для чего? И даже не это главное. Почему храм это не обнаружил?

Одли буркнул:

— А если обнаружил, то почему промолчал? И ведь даже не запечатали.

— Вот это тоже интересно. Одно радует — ты, Хогг, точно не убийца. Управление по особо важным делам и лично я, суперинтендант Эш, при…

Хогг резко его оборвал:

— Не надо извинений. Чудо, что разобрались. Чудо, что поверили. Я бы не поверил, точно говорю. И простите, что думал о вас плохо. Я думал: вы продажны, как и Арно. Значит, я не некромант?

— Нет. На тебе чужой слепок эфира. Я уточнял сегодня у Фейна — подобные разработки идут по линии разведки, но не более того. Эфирный эталон не подделать, если только спрятать за амулетами. А у тебя крепкий слепок — столько лет держался. Только зачем?

Лиз тихо уточнила — вчера Грег рассказывал ей о Хогге, когда обсуждали его — не его! — угрозы:

— Простите, что вмешиваюсь, но вы же больны вернийкой, правильно?

Удивительное дело — Хогг не нагрубил, а просто кивнул. Даже объяснил:

— Заразился, когда ухаживал за сестрой. Не бойтесь, я не опасен для вас. Я не заразен.

Лиз чуть отстранилась от мужа, и океан в сердце возмутился:

— Болезнь. Полагаю, хотели обмануть болезнь. Знаете же, как детские болезни заговаривают в деревнях? Передавая их сперва на живое, потом на неживое и заставляя исчезать. Мне няня, она была из деревни, в детстве ранки заговаривала… По-вернийски звучит иначе, но в переводе как-то так: Передам я боль щеночку,