Проклятье новобрачной

— А еще больше ты злишься на негодяя, который тебя убил, — не унималась я.

Райан отчаянно делал знаки, чтобы я замолчала. Он не понимал, как и любой мужчина. Хотя и был не худшим представителем сильного пола. Но я могла… понять Роуз. Не всё то, что она натворила. А ее чувства к мужу и тому… другому… отнявшему у нее всё.

— Ты любила его, верно, Роуз? — спросила я. — А он скрывал от всех ваши отношения, отводя тебе постыдную роль. Но едва ты вырвалась из сети, чтобы построить собственное счастье с достойным, как тебе казалось, человеком, он разозлился. Поехал за тобой. Но из любви ли? Быть может, считал тебя собственностью? А собственность — на то и собственность. Она не имеет право принимать решения. А, тем более, ускользать.

Красивые черты Роуз кривились всё сильнее. От ярости и обиды.

— Да что ты понимаешь?! — закричала она истерически.

— Я многое понимаю. Я женщина. Женщина, которую используют всю жизнь.

А что? Правду сказала. Сначала приемная мать забрала себе, словно игрушку. Потом тетка помыкала, спрятав наследство. Теперь Райан… Он, конечно, с самого начала предупреждал, что отношения у нас деловые, и я сама виновата, что захотелось большего. И всё же чертовски обидно — влюбиться и даже рассчитывать не сметь на взаимность.

— Расскажи, что случилось, Роуз. А лучше покажи.

Она молчала, раздумывая над предложением. А Райан, наконец, добрался до меня. Сжал руку в знак поддержки. Мелькнула мысль, что зря я произнесла фразу об использовании меня любимой. Райан ее не забудет. Она только расширит пропасть, что уже образовалась между нами после известия, что я его суженная. Но сказанного назад не воротишь.

— А если вам не понравится мой «рассказ»? — спросила Роуз насмешливо. — Правда не всегда освобождает. Иногда превращает жизнь в кошмар.

— На рай наша жизнь и так не похожа, — я пожала плечами.

Роуз поглядела сквозь ресницы. Не на меня, на Райана.

— Так и быть. Сами напросились. Мне, признаться, интересно, что вы сделаете с этой правдой. Вы из тех, кто поступает по совести. Но вот вопрос: подтолкнет ли вас совесть к принятию трудного решения или угодливо промолчит.

Я не успела ответить. Спальню накрыла тьма, будто внезапно наступила ночь. Безлунная. Такая, когда ничего вокруг не разглядеть, только странные пугающие тени. Но я, по-прежнему, ощущала тепло руки Райана. Он оставался рядом. И это успокаивало. Что бы ни ждало нас дальше в личном плане, я всё ещё могла на него положиться.

Тьма рассеялась так же внезапно, как и сгустилась. А мы исчезли. Не в буквальном смысле, конечно. Я чувствовала собственное тело, руки и ноги. Но не видела ни себя, ни мужа. Только «Королевство Роуз». Наши сознания переместились в прошлое. В воспоминания первой хозяйки. Она спустилась по главной лестнице. Молодая, красивая, но хмурая, как небо перед грозой. На лбу залегла вертикальная морщинка, а в глазах застыл гнев. Роуз подошла к входным дверям, бросила взгляд наверх, проверяя, не следит ли кто, и выскользнула в сад. Хотя кому следить? Генри, разморенный вином, что она обильно подливала за обедом, заснул, а у прислуги выходной. Роуз всех отослала, чтобы не помешали предстоящей встрече.

Снаружи ее ждали. Мужчина. Высокий, статный, уверенный в себе. Из тех, кто раздает приказы, а остальные беспрекословно их выполняют и никогда не перечат.

— Письмо без подписи и тайное свидание? — усмехнулась Роуз.

— Тебе прекрасно знаком мой почерк. И ты же пришла.

Бывший возлюбленный посмотрел с превосходством, а она скривилась.

— Только, чтобы сказать… сказать… — Роуз запнулась под его взглядом, но закончила фразу, гордо расправив плечи: — Не беспокой нас больше.

— Вас? — переспросил мужчина угрожающе. — То есть, тебя и это ничтожество, которое ты называешь мужем?

Роуз не почувствовала опасности. Голову вскружил сам факт его приезда. Мол, получил негодяй? Вытирал-вытирал ноги, а теперь примчался, едва любимая игрушка нашла себе другого. Того, кто взял в жены.

— Это Генри — ничтожество? — спросила Роуз. — Он мужчина, который меня любит и уважает. Сначала женился, а потом потащил в постель. Не то, что некоторые.

Звук пощечины слился с криком. Роуз отшатнулась, глаза наполнились слезами обиды. Но бывшего возлюбленного это не тронуло. Он впечатал ее в стену и прошипел:

— Не смей говорить со мной в таком тоне. И не строй из себя оскорбленную невинность и недотрогу. Ты сама прыгнула в мою постель, хотя прекрасно знала, что я несвободен и никогда не разведусь с женой. Ты прекрасно понимала, какую роль я могу тебе отвести.

Роуз сдавленно застонала. Сильная мужская рука давила на горло.

— Мне больно, — прохрипела Роуз. — Пусти же. Пожалуйста, Лайонелл. Умоляю…

Мольба сработала. Обидчик ослабил хватку. Она вывернулась, потирая горло, и горестно всхлипнула. Не такой встречи она ожидала, когда получила записку. Собиралась предстать победительницей и погнать бывшего возлюбленного, как побитого пса. Не учла, что он не позволит так с собой обращаться. Никому.

— Вот как всё будет, — проговорил он, ощущая себя хозяином положения. — Ты вернешься в дом и объявишь ничтожеству, что уезжаешь и подаешь на развод. Затем соберешь вещи и сядешь со мной на паром.

Роуз не верила ушам. Этот человек хочет, чтобы она оставила прекрасный дом, любящего мужа и жизнь приличной леди, чтобы вновь стать его подстилкой?

— Я никуда с тобой не поеду, Лайонелл. Ни за что. Я больше не в твоей власти, мерзавец! Убирайся из моей жизни! Я не хочу тебя видеть!

Он снова замахнулся для удара, но на этот раз Роуз была готова. Увернулась и, рывком распахнув двери, бросилась в дом.

— Генри! Генри, помоги!

Отчаянный крик пронесся по всему дому. Супруг не мог его не услышать. Не услышал бы разве что мертвый. Но Генри спал. На втором этаже. Требовалось время, чтобы проснуться, сообразить, что происходит, и кинуться на помощь жене. Но такой роскоши, как время, у Роуз не осталось. Сама виновата. Следовало действовать хитростью, а не бросать в лицо разозленному мужику столь опасные слова.

— А ну стой, Роуз! Я всё равно тебя увезу! Ты моя! МОЯ!

Он нагнал беглянку у лестницы. Попытался схватить за руку, но она отшатнулась и…

Это было падение. Просто неудачное падение. Роуз рухнула, как подкошенная, ударившись виском о перила…

— Нет! Очнись же! Ну же! Роуз, очнись!

Он тряс ее, как тряпичную куклу, будто это могло помочь вернуться с того света. Могло воскресить ту, которая его бросила ради другого, а теперь покинула навсегда. Ее глаза смотрели в никуда, а на лице посмертной маской застыл страх. Всё кончилось, а последнее, что она к нему испытала, были вовсе не любовь и преклонение, как раньше.