Проклятье живой воды
Шрифт:
Словно подтверждая его опасения, тень в углу шевельнулась.
— Миссис Чес. Сзади.
Не раздумывая, Гарольд метнулся к женщине, хватая ее за запястье и дергая на себя, пытаясь защитить или хотя бы оттянуть неизбежное. Но та стала сопротивляться с неожиданной силой.
— Нет.
Мутант рванулся вперед, но, успев вырваться, Верна кинулась к нему, распахивая объятия и закрывая собой.
— Нет.
Гарольд Робинс зажмурился, отшатываясь и упираясь спиной в стену. В подвале было слишком тесно, увернуться шансов нет. Заткнуть уши он не успевал, но надеялся, что тварь будет действовать быстро и…Почему он медлит? Почему не слышно хруста ломаемых костей, предсмертного
И тут он услышал голос. Человеческий голос.
— Нет, — голос был спокойный, негромкий, хотя и дрожал от сдерживаемых чувств. — Спасибо вам за предложение, мистер Робинс, но… нет. И уходите.
Низкий горловой звук, нечто среднее между бульканьем и ворчанием, подкрепил эти слова.
Гарольд открыл глаза и тут же закрыл их снова. И опять открыл, не веря увиденному.
Стоя на коленях, миссис Чес обнимала голову существа, которое распростерлось на полу, тихо скребя конечностями по земляному полу.
— От-тойдите от него, — попросил молодой человек. — М-миссис Чес…
— Нет, мистер Робинс, я не уйду, — ответила та. — Виктор не опасен. А вот вы… какой вы после того врач, раз отказываетесь нам помочь?
— Я не отказываюсь. — тем не менее, он подвинулся вдоль стены в сторону лестницы. — Я… предлагаю выход. Его должны увезти. Туда, где ему будет лучше. Где о нем будут заботиться, где он будет ждать лечения. Здесь и сейчас это невозможно, поймите. Что вы станете с ним делать без лекарства? Подумайте сами. Ведь вам нужны деньги.
— Виктор не опасен, — повторила Верна. — Но… я подумаю. А вы все равно уходите. Прямо сейчас. Я провожу.
Она осторожно отстранила от себя голову сына, встала, оправив платье. Гарольд смотрел на женщину во все глаза. Лишь раз покосился на мутанта. Тот лежал на полу на том же месте, где его оставили, безвольной куклой, подогнув под себя конечности и нелепо вывернув голову, но молодой человек не сомневался, что существо следит за ним одним глазом. Где-то в глубине, под черепом, таится… разум? А собственно, почему бы и нет? Что он сам, ординатор Гарольд Робинс, двадцати шести лет, знает о мутантах? Только то, что в них перерождаются заболевшие люди, и что они становятся агрессивны и опасны, а процесс мутаций необратим. Но…что, если это не вся правда? Или не совсем правда?
Верна Чес шагнула к нему, вставая между мутантом и гостем, потеснила к выходу. Гарольд подчинился. Он видел блеск ее глаз и понимал, что спорить с женщиной опасно. Но все-таки уже, выбравшись из подвала, уже практически на крыльце, сделал последнюю попытку:
— Миссис Чес, вы понимаете, что, скрывая у себя мутанта, нарушаете закон?
На него взглянули холодные глаза. В них больше не было ни страха, ни паники — только спокойствие.
— Виктор — мой сын, — отчеканила она. — А теперь — уходите.
Дверь захлопнулась.
Оставшись одна, Верна несколько минут простояла, прислонившись спиной к двери. Сердце тяжело колотилось в груди, нарастала тупая боль, которой прежде не было. Женщина стиснула зубы, пытаясь успокоиться. Для страха и сожалений времени нет. Она обязана быть сильной, хотя бы ради сына. У Виктора, кроме нее, никого нет. Как и у нее самой нет никого, кроме сына. Даже когда был жив муж, даже когда она еще была близка с родителями, доживающими свои дни в монастырском приюте для бедных — даже тогда они были вдвоем против целого мира. Не явно, не напоказ, но оба знали, что, случись что — от них могут отвернуться все. И только мать останется со своим ребенком,
что бы ни случилось.Случилось.
Доктор Кларен медленно вышел из комнаты, притворил за собой дверь. Сиделка протиснулась следом.
— Возвращайтесь на свое место, мисс Браун, — сказал тот. — И выполняйте мои предписания…
— До каких пор? — прямодушно спросила она.
— Вам сообщат. Осталось недолго. Надеюсь.
Женщина кивнула, попятилась.
Лорд и леди Фрамберг сидели в гостиной, куда доктор вошел минуту спустя. Единственным посторонним был молодой человек, которого доктору представили как племянника графа. Сейчас он скромно держался позади, и доктор Кларен чувствовал себя как дичь на загонной охоте. Обложили со всех сторон.
— Итак, мистер Кларен, — лорд Фрамберг был спокоен и деловит. — Как вы нашли Розу?
Доктор покрутил шеей. Его не было несколько дней, и за это время с больной девушкой произошли такие перемены, что, переступив порог спальни, он растерялся. Ему редко доводилось видеть подобное.
— Диагноз ясен, лорд Фрамберг, — промолвил он. — Это… м-м… Мы называем это трофической мутацией Макбета. Или, в просторечии, Макбетовой болезнью… Его светлость лорд Макбет выступал против, утверждая, что лучше бы в названии упомянуть врача, который первым описал ее симптомы и лучше прочих разобрался в ее проявлениях. Но…
— Мне не так уж важно, как называется эта болезнь, — сэр Генри вскинул ладонь, прерывая собеседника. — Меня интересует другое — можете ли вы как-то облегчить страдания нашей дочери?
Леди Элинор чуть-чуть прикусила нижнюю губу. Она сидела рядом с супругом настолько спокойная, что любому было понятно — графиня в ужасе. И даже ее вежливая полуулыбка вызывала тревогу.
— Страдания… ваша дочь не страдает, сэр.
— Но, — брови графа взлетели вверх, — мы сами слышали… Она испытывает боль и… вы, как врач, обязаны избавить девочку от этой боли. Пропишите ей лауданум или что там еще…
— Сэр Генри, — доктор вздохнул, — я хочу сказать вам одну вещь и, надеюсь, вы меня услышите. Ваша дочь больше не испытывает ни боли, ни страданий…
Леди Элинор застыла, сделав глубокий вдох.
— То, что находится в комнате… это не ваша дочь. Это… существо…
Теперь пришел черед задыхаться самому сэру Генри.
— Это существо… я затрудняюсь определить, чем оно является. И на данный момент весь ученый мир подпишется под моими словами. Исследования ведутся, но результаты… Мне о них ничего не известно. Да, когда-то оно было мисс Розой Фрамберг, но ее больше нет.
— Как — нет? А что же тогда там, наверху? В ее комнате?
Кивком головы испросив разрешения, мистер Кларен присел напротив хозяев в одно из кресел.
— Люди испокон веков спорили, что же такое человек, что делает человека — человеком, — заговорил он. — И все сходились на одном — внешний облик не главное. Порой под вполне благопристойной личиной, как под маской, скрывается настоящее чудовище, и, наоборот, под уродливой внешней оболочкой скрывается чистая любящая душа. Так вот, за те годы, когда велось изучение мутантов, ученый мир и богословы пришли к выводу, что, в данном случае, главное — душа. Тут мы, образованные скептики, полностью солидарны с отцами церкви, и между нами в кои-то веки раз не возникло разногласий, — доктор позволил себе улыбку. — У этих существ нет души. Их разум гаснет, они становятся в этом отношении хуже животных, ибо домашние любимцы, например, кошки или собаки, способны чувствовать, хотя и не могут мыслить. Но мутанты… они ничего не могут. Полное перерождение. Увы, мне жаль.