Проклятие для Чудовища

— La vache[1], ты напугала меня.

Хотела сказать тоже самое, но вибрирующий жук быстро привел меня в чувство, уже ладонь от него чесалась.

— Что ты там делала?

— Телефон на зарядку ставила, — соврала я, надеясь, что мама не слышит припадков златки.

Я медленно обошла маму, мило улыбаясь, и рванула к лестнице по коридору, оставив после себя явно нехорошее впечатление. На ходу сняла жука, который ни в какую не хотел успокаиваться.

Филиппа я заметила в вольере с собаками, он мирно сидел на скамейке и совсем не выглядел встревоженным, чтобы так нетерпеливо звать меня через наших связных. Я зашла внутрь и чуть не поскользнулась, пока закрывала калитку. Со всех сторон меня облепили собаки, и мы толпой подошли к парню.

— Что случилось? — запыхавшись, спросила я, устраиваясь на скамейке, укрытой плотной тряпкой, рядом. Ко мне тут же запрыгнула худая рыжая собака и требовала уделить ей внимание.

Филипп повернулся ко мне, показывая миниатюрного пса, которого держал под мышкой.

— Понимаешь, я играл с этим парнем, потом увидел, как твоя мама пропала из виду, потянулся к жуку, а он так понравился Чудищу, что тот его у меня отобрал.

Я перевела взгляд с Филиппа на недоразумение, которое он держал. Собака весело жевала жука, он чего мой буквально сходил с ума.

Я закрыла глаза.

— Ясно, — взяв свою златку в руки, я ее усыпила, чтобы она больше не ощущала мучений своего брата. Надо не забыть принести Филиппу нового. — У тебя было всего одно дело — следить за мамой. Как ты мог его провалить? Я же чуть не попалась!

— Извини, меня отвлек этот парень, — я снова опустила глаза на чавкающую кривозубую собаку. — И вообще, разве у тебя нет магической чуйки?

Я подняла брови и округлила накрашенные глаза.

— Я же не собака! — протянула руку, чтобы погладить фаворита Филиппа, но тот видимо подумал, что я хочу отобрать оставшееся крыло жука, торчащее из пасти, и пискляво огрызнулся.

До отъезда мы развлекали собак. На моей стороне вольера царила тишь и благодать, а на левой, бешеной стороне, Филипп играл с детским садом — самыми мелкими собаками. Кидал им палку, за которой они, путаясь в лапах, бегали с громким лаем. И сам парень бежал за своей же палкой вместе с ними. Шарф уже давно слетел с его лица, а шапку несколько раз утаскивали и использовали как канат для перетягивания. Филипп чувствовал себя ребенком и, видимо, совсем обо всем позабыл.

Я заметила маму, стоящую с другой стороны ограды. Она внимательно следила за парнем. Улыбка спала с моего лица. Я не могла прочитать по ее лицу, о чем она думает, но такой задумчивой давно ее не видела.

Слюнявая палка упала прямо рядом с моей голенью. Держу пари, Филипп кинул ее в меня специально. Повернув голову, я заметила цунами, несущееся на меня со всех ног. Неуклюжая собака, которая так понравилась Филиппу, неслась впереди всех, словно полководец с войском. Двумя пальцами я подняла игрушку и задержала ее над своей головой. Собаки резко остановились, задрав головы. Те, кто бежали сзади, врезались в мягкие места впередистоящих. Маленькие пушистые хвосты поднимали снег, в ожидании, когда я кину палку, и они побегут в противоположную сторону.

Мы с Филиппом перекидывались игрушкой, гоняя веселую толпу между нами, пока у самих не заболели плечевые суставы. На самом деле у меня даже челюсть ныла от непрерывной улыбки, смотреть на этих милых существ серьезно было невозможно.

— Я конечно понимаю, что люди до восемнадцати считаются детьми, — отвлекла нас мама, — но кому-то пора возвращаться и делать уроки.

— Уже идем, — ответила я.

Филипп поднял свою шапку с земли и просунул туда руку — все пять пальцев прошли насквозь. Похоже, у питомника новая игрушка.

Прежде чем сесть в машину, я принялась отряхивать одежду от шерсти и снега. Колготки были разорваны в творческом беспорядке, а голая кожа покраснела от контакта со снегом, но холод мне было некогда почувствовать.

Филипп подошел ко мне со спины. Обернувшись, я тут же наткнулась на морду с кривыми зубами, смотрящую на меня.

— Я хочу взять его с собой, — заявил парень.

Не успев ничего ответить, к нам подлетела мама, услышав его слова.

— Правда? Как замечательно, Филипп. Вы оба нашли себе друга, — обрадовалась она.

Наше пребывание в питомнике затянулось еще на полчаса, пока Филипп оставлял свои данные и забирал документы на собаку, что она имеет все необходимые прививки.

— Это просто магия какая-то, — сказала девушка-сотрудница. — Он никого к себе не подпускает, даже в клетку не зайдешь.

Я вспомнила, как мне чуть руку это стограммовое недоразумение не оттяпало. А Филипп спокойно держал его, прижав локтем к боку.

Теперь в машине нас было четверо, а атмосферу заполнил вездесущий запах.

— Ты дома его сразу в душ отправь. С мылом, — повернулась я к этим двум на заднем сиденье.

— Завтра куплю ему все для счастливой собачьей жизни, — ответил Филипп, щекоча пса по макушке, от чего тот закатил глаза в блаженстве.

Моему удивлению не было предела. Конечно, я рада, что Филипп решил скрасить свое одиночество, но, говорят, все собаки похожи на своих хозяев. Филипп у меня ассоциировался с кудрявым спаниелем или веселой дворняжкой, но никак не с… этим.

Пес был не длиннее палки колбасы и высоты над полом не более двадцати сантиметров. Некая смесь йоркширского терьера, судя по всему, с акулой, которую держало четыре лапки-спички, где шерсть росла клочками. Изо рта даже в закрытом виде выглядывало два длиннющих нижних зуба, круглые огромные глаза смотрели в разные стороны — один на юго-запад, другой на северо-восток. Шерсть окрашена пятнами всеми благородными коричневыми цветами, взъерошена во все стороны, как обычно бывает, если уснуть с мокрой головой, то на утро получишь именно это. В добавок к «миловидной» внешности прилагался скверный характер, который ну никак не соответствовал Филиппу.

Мама подбросила парней прямо к дому Клементьева. Открыла окно с моей стороны, чтобы попрощаться с Филиппом, который сунул собаку за пазуху, чтобы та не успела продрогнуть.

— Спасибо за день, было очень приятно с вами познакомиться, — поблагодарил Филипп, заглядывая внутрь.

— Мне тоже, Фил, — ответила мама.

— До завтра, Ливана.

Я кивнула, не сдерживая улыбку. Филипп задержал свой взгляд чуть дольше, чем предусматривает этикет в присутствии сопровождающей. Мама заинтересовалась, но ничего не сказала.

Когда мы отъехали от дома парня, мама будто специально забыла о педали газа, оттягивая наше прибытие домой.

— Твой друг очень… интересный, — начала она, явно ожидая, что я сама продолжу говорить. — Его имя кажется мне знакомым. Не его ли тебя просили подтянуть по школьным предметам в прошлом году?

Всеми заклинаниями проклинаю мамину память.

— Его.

— И не его ли пропажу обсуждал весь родительский комитет?

— Он не пропал, а ушел на домашнее обучение.

— Из-за травмы?