Проклятие на наши головы

– Пригласим, когда разберемся с нашим делом.

– Мне кажется, осталось недолго, – заметил он. – Ужин прошел продуктивно. Я бы даже сказал, слишком продуктивно.

– У нас что, новый подозреваемый? – поинтересовалась я. – Людвиг Дилингер вырывается вперед, обгоняя остальных? – Подумав немного, согласилась. Ну да, его странный интерес к лечению животных, и он единственный, кто, как мы пока знаем, мог теоретически крутить роман в Лец в прошлом году.

– Да, все верно, – согласился Фрид, целуя меня в макушку.

– Но зачем ему чужая магия? Что могло им двигать?

– Зависть.

– Зависть? – удивилась я.

– По долгу службы я встречался с разными людьми, – объяснил Фрид. – Видел разные мотивы, обоснования, претензии. И пусть мы знаем о Дилингерах не так уж много, Людвиг и Альберт хорошо укладываются в такую картину как зависть. Есть старший брат – яркий, успешный, хоть и не лишенный недостатков. И есть младший, которому хочется выделиться на этом фоне. Но как? В чем можно превзойти такого брата? Только в том, чего у него не было и никогда не будет.

– Стать магом?

– Именно.

– Знаешь, чтобы додуматься до такого, нужно иметь очень извращенный ум, – пробормотала я неуверенно. – А Людвиг Дилингер никогда не казался ненормальным.

– Чаще всего именно так и происходит.

– Вот только у нас все равно нет никаких доказательств, один идеи.

– Значит, нужно добыть их, – сказал Фрид. – Завтра я хочу еще раз встретиться с Конрадом Ольстеном и уговорить его поработать с Вернером. В Карендорфе Ольстен проходил ментальное сканирования – я видел в материалах дела. Но Манн – отличный менталист и гипнолог, лучший из лучших, он может заглянуть куда глубже. А еще меня очень интересует вердикт, который вынесет твоя бабушка, посмотрев птицу.

– Пожалуйста, не делай это без меня, – чуть ли не взмолилась я. – Мне жутко интересно. С утра съезжу к Дилингерам, а потом вернусь, и можно будет начинать. Я даже встану в восемь. Или в семь.

– Удивительная жертвенность с твоей стороны, – негромко рассмеялся мужчина.

– Очень уж интересно. Так что, дождешься?

– Дождусь. Если Ольстен вообще согласится нам помочь, конечно.

– Ты уговоришь, я в тебя верю.

Развернувшись, положила ладони ему на грудь. В конце концов, это просто безобразие – разговаривать в такую ночь о делах.

– Значит, тебе понравилась моя семья, – пробормотала тихо.

– Понравилась, – еще раз подтвердил Фрид, проводя кончиками пальцев по моей спине.

Тонкая ткань платья почти не глушила ощущения, отчего я чуть не замурлыкала. Очень волнующе…

– Но знай, что бы они сегодня ни говорили, – это тебя ни к чему не обязывает, – я вздохнула и прикрыла глаза.

– Я не из тех, кем легко манипулировать. Поэтому ты можешь быть уверена: все, что я делаю, делаю только потому, что сам этого хочу. Например, вот это.

Его губы коснулись мой шеи, оказавшейся вдруг ужасно чувствительной. Фрид поцеловал кожу там, где билась жилка, а потом легонько прикусил. Я беззвучно ахнула.

Пусть меня сложно назвать искушенной в любовных делах, романы в моей жизни случались. Не слишком серьезные, не слишком длинные, но в мужчинах я кое-что понимала и могла сравнивать. И сравнение было однозначно в пользу Фрида. Не знаю, почему именно, но с ним все было по-другому. Как-то глубоко, по-настоящему, правильно, что ли. Нет, мне и прежние поклонники не клялись в вечной любви, да и Фрид не говорил о чувствах прямо, вот только одного взгляда или прикосновения хватало, чтобы понять, что он чувствует на самом деле. Я была ему дорога. Он словно наслаждался мной. А я могла насладиться им ровно в такой же мере.

Одна его рука скользнула по спине, прижимая к твердому телу. Вторая прошлась по плечу, сдвигая бретельку платья и открывая доступ губам. Я наклонила голову, чтобы Фриду было удобнее целовать. Коленки подгибались, и, если бы меня не держали, я бы точно упала на траву. Хорошо…

– Фри-и-и-ид, – довольно протянула я.

На моей спине оказались уже обе ладони. Они скользили, оглаживая и лаская, а в ответ цеплялась за широкие плечи. Сжала пальцы, чуть царапнув кожу на шее, отчего мужчина хрипло выдохнул. Забралась выше, в волосы, и запуталась в них.

– Поцелуй меня, – попросила тихо.

– А что же я по-твоему делаю, – рассмеялся он мне в шею.

– Фрид!

– Будет исполнено.

Поцелуй, яркий, нежный, горячий поцелуй накрыл меня с головой. Мы целовались, совсем не переживая о том, что нас могут заметить со стороны озера. На его берегах и так хватало влюбленных парочек, а мы все равно не собирались переступать черту, за которой было еще более страстно и горячо. Нет, это будет потом. А сейчас мы просто наслаждались нашими общими чувствами, отложив все проблемы до завтра.

– Все хорошо? – негромко поинтересовался Фрид, когда эмоции чуть подутихли, а мы стояли обнявшись.

– Все прекрасно, – призналась я.

– Когда все закончится, мы обязательно устроим себе настоящий выходной.

– О да, – я предвкушающе зажмурилась. – Вернера с Леоном отправим в купальни на полный комплекс расслабляющих процедур. Мика отвезем к маме, а сами будем валятся в постели, пить вино и есть сыр. Ты ведь еще не пробовал наш местный сыр? У Шванцев в сыроварне его аж двадцать шесть сортов.

– Соблазнительно, – усмехнулся он. – И от этого еще сильнее хочется разобраться с делами побыстрее.

Я вздохнула и отстранилась.

– Тогда пойдем домой. Мыться, спать и надеяться на то, что завтра мы сможем узнать нечто, что все-таки приведет нас к убийце.

ГЛАВА 22

Почтенное семейство Дилингеров обитало в той части Свишена, которая почти что примыкала к их виноградникам. Большой участок, старый дом – еще старше, чем особняк Фрида, и склеп. В склепе, правда, уже лет сто никого не хоронили, но и перезахоранивать своих предков Дилингеры не торопились.

Я никогда раньше не бывала в этом районе и, оказавшись перед кованными воротами, с любопытством осмотрелась. Дорого, солидно и основательно. Большой двухэтажный дом немного походил на крепость, наверняка олицетворяя собой и успехи Дилингеров, и долгую историю рода.

Боковая калитка рядом с воротами была не заперта, поэтому я без проблем попала внутрь и поднялась на крыльцо. Открыли мне почти сразу после звонка. На порог вышел пожилой мужчина в ливрее дворецкого и вопросительно приподнял бровь.