Проклятие сублейтенанта Замфира
Шрифт:
Он не знал, как объяснить спешку, венчание не в католической церкви, странный, с точки зрения бухарестского общества, выбор. От безысходности в носу начинало свербить. За миг до того, как слёзы брызнут из глаз, рождалась надежда, что Маковей его выручит, и водоворот его невесёлых мыслей уходил на следующий круг: через бездну отчаяния к надежде на то, что всё решится без него. Замфир горячо взмолился к Господу: пусть что-нибудь помешает родным приехать из Бухареста в Казаклию.
Он пытался вспомнить, смог ли Маковей связаться со сватами, и то ему казалось, что нет, а потом он явственно
Господин, сидевший за столиком рядом, увидел на улице кого-то очень важного и кинулся, спотыкаясь, за ним на улицу. На его столике осталась газета. Замфир потянулся к ней. На первой странице он увидел Королевский дворец. По обе стороны от входа висели флаги с тевтонскими орлами. По центру стоял генерал Макензен в кивере чёрного гусара. По бокам от него и за спиной толпились германские военные в шлемах с острыми пиками. Не веря собственным глазам, он прочитал заметку. Нервно сминая газету, пролистал остальные страницы. Замфир не заметил, как сзади подошёл пожилой официант.
— Да, господин сублейтенант, до сих пор не могу поверить, что наша столица пала, — сочувственно сказал он. — Не думал, что доживу до такого позора. Германские генералы царапают паркет в королевском дворце. Что-нибудь ещё желаете?
Замфир замотал головой и бросил на стол скомканную купюру. Он кинулся к выходу
— Газету оставьте, господин сублейтенант! — крикнул ему вслед официант. — Господин Матеи за ней ещё вернётся.
Замфир бросил газету на крайний столик и выбежал на улицу.
— А сдача?
Дверь за обезумевшим военным хлопнула, и официант, пожав плечами, сунул деньги в нарукавник.
Глава 18
Только Замфир ворвался в свадебный салон Пихлера, Виорика взвизгнула и спряталась за ширмой.
— Василе, ты с ума сошёл? Ты не должен видеть меня в платье до свадьбы!
Василе не видел. Перед его взором реяли имперские флаги на Королевском дворце. Германские жандармы с огромными чеканными бляхами патрулировали родную Хэрестрэу под перепуганными взглядами его родителей.
— Бухарест пал? — Он растерянно переводил взгляд с Амалии на подобострастно отклячившего зад приказчика, с него — на сердитую невесту, выглядывающую из-за ширмы.
Амалия со вздохом встала из кресла и подошла к нему.
— Да, Василе, да, — сказала она, впервые назвав его по имени. Крепкой и мягкой рукой она обняла его за плечи и прижала к себе.
У Замфира подкосились ноги. Последним усилием воли он удержался, а на большее Василе не хватило. Слёзы полились из глаз на вязаную кофту Амалии, и он впился зубами в кулак, чтобы не разрыдаться в голос.
— Мы все скорбим об этой невосполнимой утрате, — торжественно произнёс приказчик. — Каждый румынский патриот с того рокового дня в знак траура повязывает на рукав траурную повязку. Кстати, у нас есть великолепный китайский креп, чёрный, как горечь нашей общей потери. Не желаете взглянуть?
Никто не пожелал. Когда первый приступ схлынул, Замфир спросил срывающимся голосом:
— Почему вы мне ничего не сказали?
—
Я сама только недавно узнала. Я думала, Маковей тебе сказал.— Мои родители… — всхлипнул он.
Амалию кольнула совесть, но она помнила наставления мужа и не имела ни сил, ни желания им перечить.
— С твоими родителями всё будет хорошо. Немцы же не дикари какие-нибудь. Наши монархи между собой договорятся, и всё вернётся на свои круги.
Замфир собрался. Он отстранился от уютного плеча Амалии и закинул лицо к потолку, пережидая, пока перестанут течь слёзы. Виорика сбросила свадебное платье и, в привычных обносках, выбежала из примерочной. Она ткнулась носом в шею Василе и растерянно прошептала:
— Я не знала!
Он погладил её голову и сказал:
— Мне надо туда.
— Куда туда?! — всплеснула руками Амалия.
— В Бухарест! — твёрдо ответил Замфир.
— И думать не смей! Ишь, чего удумал? Ты — офицер румынской армии! Для германцев — враг. Для нашей жандармерии станешь дезертиром. Совсем обезумел?
— Я не могу бросить их там.
— Василе, любимый, а как же наша свадьба? — пролепетала Виорика.
Амалия решительно отстранила дочь и пристально посмотрела в глаза Замфиру.
— Не знаю, уж как ты собираешься пробраться в оккупированную столицу через линию фронта по вражеской территории, но исход для тебя будет один — виселица, а румынская она будет или германская — никакой разницы.
Василе старался сохранить твёрдость во взгляде, но Амалия ясно видела его страх. Замфир хотел, чтобы его переубедили, он беззвучно молил об этом.
— Я тебя неволить не могу, — сказала она. — Хочешь — иди. Только сдохнуть в петле в испачканных подштанниках гораздо страшнее, больнее и позорнее, чем пасть от пули на поле боя. Родителей своих ты и повидать не успеешь, раньше возьмут — не те, так другие. Какая в том доблесть — ума не приложу. Мой тебе совет, Василе, — успокойся, вернись на место службы и выполни свой долг перед королевством и моей дочерью. Война кончится — встретишься со своими родителями.
— Ваша маман права, мсье сублейтенант, — встрял приказчик. — Вам никак нельзя покидать пост. Импоссибль! Война всё ближе, не ровен час и до нас докатится. Вчера над городом кружился германский аэроплан. Что вынюхивал? Наши-то вояки популяли по нему из своих ружьишек, да ни разу не попали, а пушек, которые в небо стреляют, в нашем городке нет. Разнюхал бош, что ему надо, и улетел, а мы теперь живём в страхе: а ну вернётся, гранату на кого-нибудь сбросит или газ распылит… Се террибль.
— Что он мог в вашем городе вынюхивать?
— Не знаю, мсье, не знаю, да только вояки наши усилили охрану вокзала и, говорят, обещали прислать пушку… Зенитную! — наконец вспомнил он.
В ювелирную лавку Виорика вошла, как Аладдин в пещеру разбойников — робко, но с жадно горящим взором. Она шла вдоль застеклённого прилавка с недорогими побрякушками, ладонью сдерживая биение сердца. Нежные девичьи губы приоткрылись, как перед поцелуем, но оценить красоту восторженной молодости кроме пожилого ювелира было некому. Замфир на витрины даже не взглянул. Едва заметным кивком ответил на приветствие и уставился в окно.