Проклятие виселицы

Смертные, желающие узнать будущее, должны в полночь вырвать весь кочан левой рукой. Количество налипшей на корни почвы покажет, какое состояние наживет смертный.

Когда убирают капусту, на оставшейся в земле кочерыжке нужно вырезать крест, он убережет от дьявола и даст новые побеги. Крест нужно вырезать на кочерыжке и перед тем, как готовить капусту, чтобы злые духи не спрятались в листьях, иначе едок может их проглотить и станет одержимым.

Ибо в природе зла прятаться там, где смертные меньше всего ожидают его найти.

Травник Мандрагоры

Кольцо

Из Большого зала опять раздались рёв и грохот, и слуги во внутреннем дворе испуганно переглянулись. Все спешили по делам, не смея остановиться, чтобы перекинуться словечком, и только на ходу шёпотом обменивались новостями о последней вспышке гнева Осборна. Мало кто смел задерживаться во дворе или тем более в Большом зале, если не заставляли дела. Поварята и служки тащили соломинки, чтобы жребием определить того бедолагу, кому придётся следующим явиться туда с вином или мясом — повезёт, если отделаешься разбитой о голову миской или получишь бутылкой по черепу. Даже вояки Осборна искали повод оставаться при лошадях или соколах.

Накануне вечером Осборн узнал об убийстве Хью и с тех пор так и кипел от ярости. Но если он и пролил хоть слезинку о брате — никто этого не увидел.

Посланник из Норвича прискакал на заходе солнца. Он спешил обогнать запряжённую волами повозку со свинцовым гробом, подготовить Осборна и поместье к тому, что вскоре прибудет печальная ноша. Несмотря на молодость, посланник привык доставлять нежеланные вести, и потому сообщал свою новость самым подходящим по его мнению тоном — торжественным и прочувствованным. По опыту посланник знал — сначала родня не в силах поверить. Потом женщины в доме начинают вопить, рыдать или даже падают в обморок, а скорбящий отец или брат обычно склоняет в печали голову или бормочет молитвы, или просто сидит в молчаливом потрясении.

Однако Осборн ничего такого делать не стал. Вместо этого он с яростным рёвом вскочил, опрокинув тяжёлый дубовый стол, так что тот слетел с помоста и раскололся. Посланник ловко отпрыгнул, и только это спасло от обломков стола его ноги. Осборн шагнул к посланнику, схватил за рубаху и потребовал объяснить как, когда и прежде всего — кем было совершено это злодейство. Трясущийся от страха посланник смог довольно легко ответить на первые два вопроса, но относительно третьего, по его словам, никто не имел ни малейшего представления, хотя шериф прямо сейчас разыскивает преступника и не успокоится, пока...

Но Осборн не стал дожидаться объяснения, когда успокоится шериф. Он отшвырнул посланника, потребовал лошадь и поскакал навстречу повозке, медленно тащившейся в сторону поместья. Посланник бросился догонять Осборна. Ему были даны твёрдые указания потребовать с него стоимость перевозки тела и гроба, ибо свинцовые гробы нынче недёшевы, а шериф не намеревался опустошать собственную казну.

Но даже несчастный посланник сообразил, что ярость Осборна куда опаснее гнева шерифа. В конце концов Раф сжалился над юношей и заплатил ему из казны поместья, хотя и не добавил к оплате щедрого подношения, а ведь шериф так рассчитывал на него, желая подсластить долгие часы, которые придётся потратить на поиски убийцы.

Теперь гроб, всё ещё запечатанный, стоял в подвале поместья. Придёт время, дороги затвердеют от мороза, и его отправят на родину Хью, на юг Англии, но сейчас дороги раскисли в грязи и пропитались водой после шторма, и впредь станут только хуже, ведь наступала осень. Не время везти столь тяжёлый груз, да и мысли Осборна сейчас занимало только одно — схватить убийцу Хью и лично проследить, чтобы негодяй испытал все мучения ада ещё до того, как отправится туда навеки.

Осборн собрался уехать в Норвич, как только будет готов. Он не слишком обольщался насчёт шерифа, неспособного даже кролика в садке отыскать, не говоря уже об убийце. Поэтому в поиске Осборн мог рассчитывать лишь на себя.

Конюхам он приказал проследить, чтобы лошади были как следует подкованы, а копыта крепкие. Повара и служанки навьючивали лошадей мешками с вином и провизией, неуклюже возились с ремнями, торопясь сделать свою работу и скрыться из вида до появления Осборна.

Люди испуганно смотрели на Рафа, поднимавшегося по ступеням в Большой зал, но тот махнул им, чтобы вернулись к работе, стараясь их успокоить. Он понимал — все в поместье вздохнут с облегчением, как только затихнет стук копыт и Осборн со свитой исчезнут, но с его собственным облегчением ничто не сравнится.

Он сделал глубокий вздох, толкнул тяжёлую дверь — и в живот ему едва не уткнулась выбегающая из зала молоденькая служанка. В глазах девушки стояли слёзы, а на бледной щеке горели тёмно-красные отметины пальцев. В голову девушки полетел оловянный кубок, но Раф перехватил его, прежде чем кубок достиг цели. Один из людей Осборна, должно быть, тот, кто швырнул кубок, сердито взглянул на Рафа.

Осборн выплёскивал гнев на свою свиту, а те вымещали унижение на слугах. Слуги орали на младших помощников, злость переходила по цепи вниз, до самого младшего поварёнка, которому для облегчения страданий оставалось только пнуть какое-нибудь дерево. Внезапно Раф снова вспомнил ту ночь, когда Джерард нашёл его бьющего кулаком оливу, и улыбнулся.

— Думаешь, это весело? — сказал человек Осборна. — Ну, так тебе недолго осталось смеяться. Он зовёт тебя, — он ткнул пальцем в сторону покоев.

Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Раф отодвинул портьеру, прикрывающую вход. Осборн расхаживал по комнате взад-вперёд, между открытыми маленькими дорожными сундуками метался слуга, укладывая бельё, любимый кубок Осборна и даже свёртки трав и бутыли со спиртным. Осборн явно не доверял никому и, боясь яда, брал с собой даже собственного повара и его помощника.

Осборн обернулся к Рафу.

— Ты не спешил. Слушай внимательно, мастер Рафаэль. Проследи, чтобы у гроба моего брата день и ночь стояла охрана. Я слыхал о ворах, что уносят свинцовые гробы, не зарытые в землю, и продают, а тела выбрасывают в канаву.

— Только те гробы, что из-за интердикта остались у запечатанных церковных дверей, — ответил Раф. — Никто не посмеет...

— Его посмели убить — его, дворянина, — перебил Осборн. — Так почему не посмеют осквернить тело? Ты сделаешь, как я сказал. И если, вернувшись, я увижу малейший признак, что его пытались коснуться — лично отмечу твою шкуру так, что ты не забудешь об этом до самой могилы, понятно?

— Его будут стеречь, — мрачно сказал Раф.

— Если я не вернусь до следующего дня платежей — проследишь за сбором долгов и ренты, а как соберёшь, доставь всё мне, в Норвич. Там потребуется платить. Чтобы развязался язык, кое-кому нужны веские доводы, и к сожалению, чаще всего в виде золота. Кроме того, я знаком с их шерифом. Даже если над его задом окажется мой сапог, он не побеспокоится выполнить свой долг, пока хорошенько не подмажешь лапу.

Помня о замечаниях посланника, высказанных накануне, Раф не мог отделаться от мысли, что для жадных ладоней шерифа понадобится целая бочка жира.