Проклятие визиря. Мария Кантемир

К тому времени, когда Пётр приехал в Копенгаген, Алексей уже был вдовцом: принцесса Вольфенбюттельская умерла, оставив ему двоих детей — Наталью и Петра.

Теперь Пётр вызвал сына письмом, чтобы поручить ему одно из главных направлений в экспедиционном корпусе, предназначенном для десанта в Швеции.

Алексею выправили заграничный паспорт, все необходимые бумаги, снабдили большим количеством денег и векселей, по которым можно было получить и за границей немалые суммы, и сообщили царю, что Алексей Петрович выехал в Копенгаген.

Но прошёл месяц, второй, а царевич в Копенгагене не появлялся.

Пётр забеспокоился и в начале декабря повелел генералу Вейде, командовавшему корпусом в Мекленбурге, начать поиски сына.

Уже давно Пётр подозревал, что сын может бежать, но для очистки совести ему всё ещё требовались подтверждения, что Алексей попал в руки разбойников, бандитов, потому как эскорт его был весьма лёгким — одна лишь его любовница Ефросинья, её брат Иван да трое служилых людей.

Правда, добираться ему было велено инкогнито, но кто знает, что может случиться на военных дорогах, наполненных всяким сбродом...

Пётр не стал ждать окончания поисков, затеянных Вейде, и вызвал из Вены своего резидента Авраама Веселовского — он уже предчувствовал, что сын может удрать в Вену.

Только туда и мог отправиться Алексей: там жила мать его умершей жены, а Карл VI приходился Алексею шурином, и хоть и умерла принцесса Вольфенбюттельская, но старые родственные связи могли помочь Алексею искать защиты и покровительства у Австрии.

Так оно и оказалось: следы Алексея потерялись. Вейде безуспешно искал его во всех германских княжествах, по которым тот должен был проехать в Копенгаген.

А Веселовскому удалось, расспрашивая владельцев придорожных кабачков и гостиниц, отыскать дорогу принца — все следы вели в Вену.

И Пётр послал с Веселовским предупредительное письмо австрийскому императору:

«Ежели он (Алексей) в Ваших областях обретается тайно или явно, повелеть его с сим нашим резидентом к нам прислать…»

Австрийский кесарь уже виделся с царевичем, предоставил ему тайное убежище — сначала в местечке Вейербург, неподалёку от Вены, а потом в Тироле, в государственной тюрьме Эренберг.

Русскому царю Карл ответил витиевато, рассыпался в уверениях в любви и дружбе, но не дал прямого ответа на вопрос, в венских ли владениях обретается Алексей, — дипломаты Карла умели затуманить любой ответ на любой вопрос.

Уверил Петра Карл только в одном: он постарается сделать всё возможное, чтобы Алексей не попал в неприятельские руки.

Пётр сразу понял, что уклончивость Карла, его виляние и представляет собой ответ: да, Алексей у венского двора, вызволить его оттуда будет крайне трудно, и кто знает, какие планы у венцев относительно царевича и его наследства.

Лакомый кусочек попал в руки австрийцев, громкий скандал на всю Европу был им на руку, и неизвестно, чем могло всё это закончиться.

Если, не дай бог, ввяжутся венцы в борьбу за восстановление наследства Алексея, кончиться добром это для России не может.

Шведская война и без того поглощала несметные суммы, а конфликт с Австрией мог вызвать новую войну.

Уладить конфликт, вернуть сына на родину мог лишь один человек — Пётр Андреевич Толстой.

Царь знал, что не погнушается Толстой ничем, не побрезгует ни подкупом, ни лестью, ни щедрыми посулами, ни угрозами, а уж царское поручение выполнит как нельзя лучше. Вся его деятельность давала Петру уверение в этом.

Пётр не ошибся...

В начале семнадцатого года Пётр Андреевич отправился в Вену, имея на руках царскую грамоту о выдаче царевича.

Венцы тем временем переправили в величайшей тайне Алексея в Неаполь — уж там-то, думалось венскому двору, никто не узнает о местонахождении наследника русского престола.

И каково же было изумление Карла VI, когда в Вене появился Толстой и, добившись аудиенции у кесаря, вручил ему собственноручное письмо Петра, в котором не только было выражено удивление по поводу того, что царевич содержится в венских владениях, но даже названы точные координаты перемещения Алексея по венским владениям — сперва крепость Эренберг, а теперь Неаполь.

В письме царь подчёркнуто заявил, что один из офицеров, а именно Румянцев, собственными глазами видел, как царевича перевозили в Неаполь.

Трёх офицеров под командой Румянцева Пётр послал в Вену, чтобы выкрасть Алексея, если будет возможно, но крепость Эренберг представляла из себя неприступный бастион, и Румянцев ограничился лишь наблюдением.

Зато теперь царь точно знал, что Алексей содержится в Неаполе, и потому известил Карла, что послал в его столицу иностранных дел тайного советника Толстого, чтобы «и письменно, и изустно волю нашу и отеческое увещание сыну оному объявить», и пусть венский двор немедленно отпустит царевича с ним в Россию.

В письме были и туманные, правда, но достаточно сильные угрозы: если же венский двор не выполнит царское требование, «и против того свои меры принуждены брать будем».

А уж если Карл признает, что царевич находится в венских владениях, но откажется его выдать, потому как отдался Алексей под протекцию кесаря, то никому не дано судить отношения отца с сыном, тем более что Пётр готов простить ему все прегрешения.

Растерянный Карл после такого письма и приёма Толстого просил дать ему время на размышление.

Пётр Андреевич на следующий же день отправился к тёще Алексея — герцогине Вольфенбюттельской. Мать умершей жены царевича поначалу заявила, что знать ничего ни о чём не знает, но потом, под влиянием убедительных доказательств Толстого, стала вести себя тише, а под конец и вовсе обещала полное содействие возвращению Алексея.

В ужасе и изумлении собрал Карл совещание своих министров, чтобы выработать ответ Петру.

Дескать, сам принц просил предоставить ему надёжное и безопасное убежище, чтобы «не попасть в неприятельские руки», и принимали его в Вене как русского принца, а не как арестанта, хоть и содержали в тюрьме Эренберг ради его же безопасности, но посланец царя может рассчитывать на личную встречу с Алексеем, хотя и не может австрийский император выдать Алексея без его личного согласия.

Угроза вторжения русских войск в Силезию и Богемию и пребывание их там было слишком очевидным, чтобы и Карл, и его министры не согласились с личной встречей Толстого с Алексеем.

Несколько раз ещё бывал. Толстой и у тёщи Алексея, даже получил от неё письмо, в котором герцогиня уговаривала царевича помириться с отцом.

Неапольский вице-король граф Даун через срочного курьера получил приказание всячески содействовать успеху операции Толстого.

Время шло, уже и лето проходило, когда Толстой оказался наконец в Неаполе и свиделся с царевичем.