Проклятие замка Комрек

Его усталые старые ноги в последние дни с трудом удерживали его вес, а сегодня вечером – вероятно, из-за всех этих недавних волнений и ужасов – они были еще более слабы, чем когда-либо. Он не смог бы спускаться по каким-то древним каменным ступеням – скорее всего, упал бы и сломал себе шею.

Немец с тревогой снова нажал кнопку вызова и нетерпеливо ждал звонка, извещающего о прибытии лифта.

Между тем, дым вокруг него становились все гуще. Он согнулся, едва не упираясь лицом себе в колени, – грубый кашель раздирал ему горло. Давило в груди. Он ждал. И ждал.

Среди теней вокруг него было несколько почти осязаемых. Он пытался не обращать на них внимания, но плотно закрывал халатом голову, лишь изредка выглядывая, чтобы убедиться, что лифт еще не пришел, оставшись не услышанным. Когда наконец лифт прибыл, он бросился к медленно открывающимся дверям и засунул между ними пальцы в тщетном усилии ускорить процесс. Но двери открывались положенное им время, а из-за своих стараний он только потерял халат, соскользнувший со спины на пол.

Он попытался протиснуться в отверстие боком и оторвал с куртки своей пижамы в голубую полоску пуговицу – та пролетела через холл и приземлилась на полу около дивана золотого дерева.

Он едва не упал внутрь вместительной кабины, кашляя, брызгая слюной и утирая слезы с глаз. Едва он опомнился, двери лифта стали закрываться. Закрылись они гораздо быстрее, чем открывались, почти захлопнулись.

Дым в лифте походил на тяжелый смог. Когда его глаза приспособились видеть в этих условиях, хотя еще и несколько нечетко, он понял, что был не один.

Собственно говоря, лифт был забит людьми.

Он был забит людьми до отказа, и все они стояли спиной к нему.

И, как ни странно, все они, насколько он мог судить в полутьме, были одеты в такие же сине-полосатые пижамы, как у него.

Когда он несколько раз моргнул, чтобы видеть лучше, то понял, что одежда у них была оборванной и грязной, местами дырявой и болталась на их телах, как если бы была раза в три или четыре больше, чем нужно. А голубые полосы были темнее. И шире.

Хайм пытался подавить кашель, чтобы не привлекать к себе внимание, но не мог сдержаться. В горле у него слишком першило, во рту было слишком сухо. За одним удушающим приступом кашля немедленно следовал другой, потом еще один. Зажимая рот рукой, он пытался заглушить кашель, но в пределах заполненного людьми cпускающегося лифта тот все равно звучал пронзительно. Он не мог вспомнить, нажимал ли он на кнопку первого этажа, когда вошел.

Наконец они стали поворачиваться к нему: изможденные лица, ввалившиеся одержимые глаза, скулы, торчащие над глубоко запавшими щеками, и челюсти, едва не пронзающие кожу. На одежде у них не было пуговиц, а материал был настолько изношенным и грубым, что он задался вопросом, как могли они выживать в таком холоде.

Ибо в лифте было очень, очень холодно, так что дым превратился в ледяной туман. Но никто из них, казалось, этого не замечал. Они просто взирали, как Ариберт Хайм, Доктор Смерть, смотрит на них и дрожит.

И не только от холода, но еще и потому, что даже после стольких лет он вспомнил некоторые из этих изможденных лиц с бритыми головами. Это галлюцинация, вот и все, сказал он себе; прошлое, вызванное к жизни его собственной паникой. Но теперь призраки, которых он, Ариберт Хайм, создал много лет назад, приближались к нему. И даже когда они набросились на него и начали раздирать ему лицо, он все еще верил, что они только плод его воображения. Духов умерших не существует. Несмотря на то что они топтали его и били, сорвали с него одежду и, взломав костлявыми пальцами грудную клетку, вытащили его еще бившееся сердце, он знал, он знал, без тени сомнения, что все это нереально, это галлюцинация, невозможная, чтобы быть правдой.

Но страшная боль, которую он испытывал, была реальной.

И умер он настоящей ужасной смертью, несмотря на то что отказывался в это верить.

Глава 90

Дельфина закричала и спрятала голову на груди у Эша, чтобы не видеть, как тощее тело Эндрю Дерримана рассекается на куски, даже уже будучи лежащим на каменном полу.

Оружие по-прежнему летело со стен и вонзалось в лежащее ничком тело. Для жестоких духов, управлявших им, казалось, не было достаточно того, что он мертв. Эш, защищая Дельфину руками, гадал, для чего это делается: с целью просто еще больше изуродовать упавшую фигуру – или чтобы помучить их, зрителей. Труп Дерримана дергался при каждом очередном попадании, но Эш знал, что это происходит потому, что беспощадные орудия попадают в нервы и сухожилия. Жизнь уже оставила тело несчастного.

Не начнут ли эти орудия вскоре вылетать из оружейной и нападать за ее пределами? Между тем, его ушей достигли истеричные крики и звуки разрушений от разрастающегося огня. За входом в оружейную комнату трудно было увидеть что-нибудь отчетливо, так как дым стал плотнее, а отблески огня достигали большой высоты. Все, что он мог разглядеть, были размытые очертания мельтешащих фигурок. Где-то там должен быть выход, иначе эти люди бежали бы по коридору, спасаясь от огня, но любая попытка добраться до вестибюля приведет к неминуемой гибели от летающего оружия. Ясно было только одно: здесь им нельзя оставаться.

– Нужно уходить, – сказал Эш, когда железная дубинка ударилась о косяк двери в оружейную комнату.

Дельфина посмотрела на него с ужасом. Луи просто стоял рядом, прямой и неподвижный, словно загипнотизированный тем, что происходило внутри оружейной.

– Дэвид, куда мы пойдем? – спросила Дельфина, и он с облегчением услышал, что голос у нее не дрожит. Если бы она сдалась, было бы совсем плохо.

– Последуем за крысами, – как можно спокойнее ответил он.

Они вернулись к винтовой лестнице и спустились по ней до входа в медицинский блок. Там лестница закончилась.

– О Боже, этого я и боялся. – Эш постарался, чтобы его слова не прозвучали слишком безнадежно, жалея Дельфину и Луи. – Больше эта лестница никуда нас не приведет.

Там, где должно было быть продолжение лестницы, теперь была только груда щебня.

– Должно быть, стены обрушились при взрыве, – сказал он.

– Смотри! – указала Дельфина. – Крысы. Они бегут дальше, в медицинский блок. Может, они выведут нас отсюда.

Эш подошел к открытой двери медицинского блока. Заглянув в нее, он сразу же понял, что ошибся. Каким-то образом, возможно, из-за множества запутанных поворотов на темной винтовой лестнице, они пропустили дверь на верхний этаж медицинского блока и спустились ниже.

– Кажется, мы зашли дальше, чем хотели, – сказал Эш, повернувшись к Дельфине.

Она подошла ближе к нему, ведя за собой Луи.

– Конечно! Ты прав – здесь приемный покой и смотровые кабинеты. Лестница не взорвана, ее здесь никогда и не было.

Эш смотрел на второй подземный этаж, замечая отдельные очаги огня, яростно пылавшие внутри, плавившиеся пластиковые занавески, отгораживающие боксы для выздоравливающих пациентов. Дальше по коридору горели все палаты. Жар, шедший изнутри помещения, заставил исследователя заслонить лицо руками, пока Дельфина помогала Луи, поправляя высохший шарф, которым была обернута его шея и нижняя часть лица. Кроме того, она натянула поглубже его капюшон, слегка сбившийся назад от быстрого движения. Теперь видны были только его затененные глаза, полные тревоги.