Проклятие
Шрифт:
– Ты что, его не чувствуешь?
В тот день Серильда осознала, что, даже если она сама правда не чувствует ничего необычного, дети определенно ощущают… нечто странное. Чем или кем бы это «нечто» ни было.
Она сглотнула.
– Что ж, будем надеяться, что он сердится на темных, а не на нас.
На следующий день самое интересное открытие сделал Фриш.
Он провел целое утро, помогая конюху приводить в порядок кое-какие хозяйственные постройки, где и наткнулся на фургон, в котором тело Серильды перевезли из Адальхейда в
Но внутри было пусто.
Мальчик привел Серильду и остальных детей, чтобы они сами убедились, что фургон действительно тот же самый, хоть гроб из него и убрали.
– Как ты думаешь, куда он перепрятал его… ее… тебя? – спросила Анна.
– Откуда мне знать? – Серильда пожала плечами, стараясь не терять надежды. – Может быть, мы еще наткнемся на него, если продолжим обследовать замок.
Конечно, все они понимали, что надежды на это мало. Укромных уголков и тайных ходов в Грейвенстоуне было даже больше, чем в Адальхейде.
– Это не так уж важно. – Она вздохнула. И тут же, сама поняв, как подавленно это прозвучало, изобразила улыбку. – Я все равно ни за что вас не брошу.
Дети уставились на нее, огорченные и встревоженные.
– Что такое? – не поняла она.
– Серильда, – решительно начал Никель тем же тоном, каким он объяснял Гердрут, почему необходимо надевать варежки в метель, – если ты когда-нибудь снова найдешь свое тело, ты обязана снять с себя проклятие.
Она оглядела их решительные лица.
– Но я не могу.
– Ты должна, – настойчиво повторил Никель.
В разговор вступил Ханс.
– Пока ты здесь, Эрлкингу есть чем надавить на Злата. И он будет продолжать прясть солому.
– А значит, Эрлкинг победит, – серьезно сказала маленькая Гердрут.
У Серильды перехватило дыхание. Она переводила взгляд с одного из детей на другого, ужасаясь одной мысли о том, чтобы их покинуть.
– Ну как же я вас оставлю? Ведь это я виновата, что вы здесь оказались. Если я вас брошу…
– Ты не виновата, – перебил Ханс. – Нас забрала Дикая Охота.
– Из-за меня!
– Из-за того, что они чудовища, – возразил Ханс. – Из-за того, что они сотни… а может, тысячи лет похищают людей. Может, ты возьмешь ответственность за все эти смерти?
Серильда вздохнула.
– Вы не понимаете.
– Нет, это ты не понимаешь, – голос Ханса окреп. – Мы любим тебя, Серильда. Мы не хотим, чтобы ты была в плену, а еще… невыносимо видеть тебя его… его женой. – Он скривился. – Если у тебя появится хоть какая-то возможность сбежать, ты должна это сделать, с нами или без нас. А если не хочешь сделать это ради себя, то, – он пальцем показал на ее живот, – сделай ради малыша.
Серильда сглотнула.
Им всем было известно, что ее ребенок растет внутри ее смертного тела. Он не окажется внутри у этой Серильды, пока она снова не воссоединится со своей плотью. Ей хотелось поспорить с ними, убедить, что она не может…
Гердрут бросилась к Серильде, уткнулась лицом ей в живот, обняла и пискнула:
– Пожалуйста, Серильда.
Для нас тоже лучше, чтобы ты была свободна. Чтобы нам не приходилось все время за тебя бояться.У Серильды пересохло во рту. Она прижала Гердрут к себе. Ей никогда не приходило в голову, что дети могут волноваться за нее так же сильно, как она за них.
Наконец она глубоко вздохнула.
– Хорошо, – прошептала Серильда. – Если только я найду свое тело, я попытаюсь снять проклятие и сбежать.
Однако большой надежды увидеть свое тело снова у Серильды не было. Она догадывалась, что это случится не раньше, чем придет время рожать – а тогда будет уже слишком поздно. Грейвенстоун был настоящим лабиринтом, полным темных коридоров и винтовых лестниц. Где бы сейчас ни лежало ее тело, девушка была уверена, что Эрлкинг поместил его в надежное место, до которого ей не добраться.
На третий день дети отправились помогать стирать и развешивать все портьеры и скатерти в замке, так что Серильде ничего не оставалось, как продолжить обследовать замок в одиночку.
За вечерней трапезой Эрлкинг вскользь упомянул о библиотеке. Он сказал, что там полно древних фолиантов, собранных давным-давно, и сегодня Серильда отправилась на поиски. Но указания, которые дал ей король, были весьма расплывчаты. Пойти в южное крыло, миновать лунную ротонду, свернуть, не доходя до солнечной террасы, – и Серильда безнадежно заблудилась. Она не нашла ни ротонды, ни солнечной террасы, лишь нескончаемую череду салонов, гостиных и галерей, в которых отрубленных голов было больше, чем на скотобойне.
Серильда подозрительно разглядывала чучело внушительного оленя с огромными серебряными рогами, когда услышала хихиканье.
Она обернулась, прислушалась.
Звук раздался снова.
– Гердрут? – окликнула Серильда, входя в полутемный кабинет, но не увидела никого и ничего, кроме мрачных картин на стенах, изображающих бури и шторма на море.
– Анна? Это ты?
Еще один смешок, на этот раз подальше.
Серильда заколебалась. Голосок казался детским, но был ли это кто-то из ее детей?
Пройдя кабинет насквозь, она вышла в длинный коридор. Слева откуда-то просачивались солнечные лучи. Щурясь от яркого света, Серильда направилась в ту сторону и попала в огромную круглую комнату с потолком в форме купола.
У нее перехватило дыхание. Стены были выкрашены в сапфирово-синий цвет и усеяны россыпями мерцающих звезд. Потолок по большей части состоял из стекла, но панели между стеклами изображали фазы луны, а также полнолуния года, от Снежной Луны в его начале до последней Темной Луны в конце. В этом году Темная Луна совпадала с зимним солнцестоянием, а потому называлась Бесконечной Луной.
Изумленная, Серильда рассматривала помещение. Должно быть, это и была та самая лунная ротонда, о которой упоминал Эрлкинг.
Потолок не просто изображал фазы луны – на нем был целый календарь. Вытягивая шею, чтобы лучше видеть, Серильда представила себе, каково будет, когда луна, проходящая над головой, осветит эти мерцающие стены своими лучами. Как из ночи в ночь сквозь стеклянный купол будут смотреть звезды.
Но, пускай потолок ротонды был великолепен, сама комната оказалась захламленной. Пол был усеян строительным мусором. Там и сям стояли тачки, доверху нагруженные камнями и обломками. По плиткам пола были разбросаны стамески и топоры.