Проклятые огнем
Шрифт:
– Если умирать, так не в одиночестве. Госпожу Аурунд бы еще прихватить. Да продлит Тот, Кто Всегда Рядом, ее дни… на сковородке! – На последних словах мальчишка вздрогнул всем телом, вцепился обеими руками себе в голо, словно ему не хватало воздуха… Хотя почему «словно»?
Впрочем, видно, этих коротких слов было недостаточно для того, чтобы ошейник сжался навсегда. Уже через мгновение юный ландскнехт убрал руки и замер, хватая ртом воздух.
– Поосторожней со словами, – фыркнул Мадельгер. – Хотя… Ты ж хотел умереть? Вот тебе простейший способ. – Задумываться
Мальчишка зло сжал челюсти и отвел взгляд.
– Звать тебя как, самоубийца?
– А какое это имеет значение?!
– Интересно просто, как зовут дурака, решившего поступить так же, как и я, – пожал плечами мужчина.
Юный ландскнехт бросил на него удивленный взгляд и тихо вздохнул:
– Орд. Орд Цейн.
– Орд… Острие клинка… – тихо протянул Мадельгер. – Говорящее имя.
– Я с севера. У нас принято давать имена, связанные с войной и оружием, – тихо буркнул молодой наемник.
– Я в курсе, – в голосе Оффенбаха проскользнула непонятная ирония. – Уж будь уверен.
Орд вновь отвел взгляд, а затем, когда поднял глаза на собеседника, на лице его была написана упрямая решительность:
– А я все равно повторю! Саламандра, вырвавшись, разнесет весь этот замок по камешкам! Я повторю! Я все равно повторю!
– И-ди-от, – вздохнул ландскехт. Уж он-то, после неудачной попытки, чувствовал себя умным и многоопытным. – Ты задумался о тех, кто здесь останется? О других пленниках?
– А смысл?! – В голосе Орда горела ничем не прикрытая ярость. – Ошейники не снять. И неизвестно, снимутся ли они, если госпоже Аурунд случайно, не приведи Тот, Кто Всегда Рядом, упадет на голову камень. Так зачем тогда жить?!
Логика в его рассуждениях, конечно, была. Но просто стоять и смотреть на то, как кто-то сводит счеты с жизнью, Мадельгер не собирался. А то, что вселение в себя саламандры – попытка самоубийства, было понятно даже идиоту.
– А не много ли ты берешь на себя, решая за всех?!
– А если они не решают сами?! Если все прячутся по закоулкам, боясь сказать слово против, боясь задохнуться в тот же миг?
– Ты тоже как-то не возжелал прекратить дышать.
– Я делаю хоть что-то!
– Так и они делают! – рявкнул Мадельгер.
– Что?! Что они делают?!
На миг повисла пауза… Но ответить надо было. Надо было хотя бы что-то сказать, иначе все эти уговоры, весь этот диалог оказался бы пустой болтовней.
– Его зовут Энцьян, – ляпнул он первое, что пришло в голову.
– Что? Кого?
Нужно было что-то говорить. Нужно было хоть как-то убедить мальчишку в том, что есть шансы спастись.
– Того, кто пытается что-то изменить. Что-то исправить. Того, кто собирает всех, кто пытается снять этот ошейник.
– И как? – в голосе Орда проскочило легкое удивление, соединенное с иронией. – У него получается?
– Пока это только начало. Но ошейники будут сняты!
Если бы у Оффенбаха была та уверенность, что сейчас звучала
в его голосе…– И как мне найти его? Этого вашего Энцьяна? Если он, конечно, существует?
– Он сам найдет тебя, будь уверен.
Мальчишка помолчал, раздумывая, а затем резко обронил:
– Я подожду его. Две недели. А если ничего не изменится – повторю свою попытку. И тогда меня уже никто не остановит.
Орд Цейн погиб через три дня. Участвуя в подавлении крестьянского восстания в небольшой безымянной деревушке, не увернулся от пущенного в голову камня из пращи…
Мадельгер так и не смог решить для себя, правильно ли он поступил, остановив Орда и помешав ему призвать саламандру…
Весы привезли раньше назначенного времени. Обещали доставить к понедельнику, а уже в полдень субботы к Бертвальду подошел худой долговязый кнехт:
– Доставили, господин мажордом. Все в лучшем виде привезли. И весы, и гири.
Бертвальд, издали наблюдавший за тем, как водяной маг прочищает засорившийся колодец, вздохнул:
– Сейчас пойду посмотрю. Где оставили?
Кнехт замялся, словно спросили его о чем-то неправильном, не подходящем для честного ответа:
– Так это самое… У ворот стоит…
В первый момент мужчина решил, что он ослышался:
– У ворот?! Почему не занесли?!
– Так это… Нельзя никак…
– Почему?!
Слуга почесал голову и вздохнул:
– Это так и не скажешь… Можа, посмотрите, господин мажордом?
И прозвучало в тоне, каким это было сказано, что-то такое жалобное, непонятное, что господин Шмидт не стал спорить, вздохнул только:
– Сейчас пойдем, подожди пару минут.
Из колодца вылетел вышибленный струей воды огромный ком зеленой тины, плюхнулся оземь, забрызгав с ног до головы дурную служанку, решившуюся поблизости посмотреть на работу Кеннига, и Ратила возмущенно заверещала. Впрочем, достаточно было одного взгляда колдуна, чтобы визг мгновенно стих.
Струя воды перестала бить из колодца как по волшебству (хотя почему «как»?), а маг склонился над тиной, что-то высматривая в ней. В любом случае больше Бертвальду следить было не за чем.
– Пошли, покажешь, что там с весами, – повернулся мажордом к слуге.
…Слова, чтобы высказать свои эмоции, мужчина подбирал очень долго.
– Заставь дурака Единому молиться… – Это была единственная приличная фраза, которую смог озвучить Шмидт, увидев весы. Рядом услужливо захихикали слуги.
Нет, конечно, вины кнехтов в том, что произошло, не было. Пожалуй, единственным по-настоящему виноватым был сам Бертвальд – надо было точно отдавать приказы и конкретно формулировать требования.
Весы были. Но какие?! Проще, пожалуй, было сказать, каких именно весов тут не было. В огромной куче, сваленной перед воротами Лундера, были всевозможные весы. Большие и маленькие, с чашами и на цепочках, на подставках и те, которые просто подвешивались… Не было только тех, за которыми, собственно, и посылали кнехтов – не было весов, на которых можно было взвешивать ведьм.