Проклятые вечностью

– Не думаю, что это так! Многих держат в Чистилище не неисполненные обеты, а нежелание проститься с прошлым. Многие, искупив свои грехи, добровольно остаются в Чистилище, продолжая самобичевание, другие же, просто ожидают открытия райских врат.

– А наши предки? – с душевным волнением произнесла Анна.

– Все по-разному. Первые поколения, уставшие от бесконечного покаяния, испили воды из Леты и теперь ожидают открытия врат, они искупили свои грехи, а наш отец… – Вэлкан на мгновение замолчал, обдумывая свои слова.

– А отец?!

– Он ждал тебя! Не желал отказаться от памяти, ожидая, когда ангельские трубы возвестят о падении сына Люцифера, – проговорил юноша.

– А я так подвела его, – произнесла она, чувствуя, как слезы наворачиваются на глазах.

– Не кори себя за это, – произнес мужчина. – Господь милостив, он дарует прощение всем нам! Я в этом уверен. Нужно еще немного подождать.

– Ты не понимаешь! Я должна тебе сказать… – но закончить она не успела: лодка, ударившись о берег, остановилась. Вэлкан, выскочив на землю, подал ей руку.

– Пойдем! – увлекая ее за собой, произнес он. По пути она встречала десятки знакомых лиц, восставших с семейных портретов. Она знала каждого из них, а вот они встречали ее равнодушными, но умиротворенными взглядами.

– Что с ними? – произнесла она.

– Они испили воды из Леты и готовы переступить порог небес. Они не помнят ни клятв, ни родового проклятия. Они не знают Дракулу. Они очистились не только от своих грехов, но и от памяти. Даже Валерий, – Вэлкан кивнул в сторону родоначальника их фамилии, – он тоже отказался и от воспоминаний, и от клятв. Не выдержал этого бремени. И теперь, судя по всему, счастлив. Для грешника жизнь в раю – это в прямом смысле жизнь с чистого листа. Тем, кто сразу ступает в небесные чертоги, разрешается сохранить свои воспоминания, таким как мы, это право не дано.

– Выходит, остались только ты и отец? – поинтересовалась принцесса.

– Да, мы ждали тебя!

– Вэлкан, постой! – молчать дальше она уже не могла. Не было для нее ничего страшнее, чем признаться в собственном падении, но выбор был сделан, оставалось лишь огласить приговор. Уж лучше пусть только брат проклянет ее навеки, чем отец. Она знала, что Вэлкан сохранит ее тайну и со временем сможет ее понять, а вот Борис… В подобных вопросах он был непреклонен.

– Что ты скрываешь?

– Я… я должна тебе сказать, что изменилась с момента нашей последней встречи.

– Анна, мы все грешны. Тебе известно, что и на моих руках есть кровь невинных. Когда я получил проклятие оборотня, Дракула заставлял меня делать такие вещи, от которых мне никогда не отмыться, даже если небеса посчитают иначе.

– Как раз о проклятиях я и хотела с тобой поговорить. Когда мы пытались перевести монстра в Рим, мы попали в засаду. Я стала пленницей в замке Виктора – одного из старейшин враждующего с Дракулой клана и… и он обратил меня!

– Что?! – выпуская ее ладони из рук, произнес Вэлкан, отшатнувшись от девушки, как от прокаженной.

– Я стала одной из детей ночи, но это еще не все. Я стала невестой Дракулы… по доброй воле!

Вэлкан смотрел на нее не верящим взглядом, сказанное вылилось на него как ушат холодной воды. Мужчина до сих пор не мог поверить в истинность этого признания, но сильнее всего Анну ранил вскрик отца, прозвучавший за ее спиной.

– Как?! Как ты могла?!

– Отец, – проговорил Вэлкан, пытаясь вклиниться между Анной и Борисом, но последний оттолкнул его со своего пути, метая глазами молнии.

– Он уничтожил всю нашу семью, довел до разорения, из-за него мы обречены гнить в Чистилище, а ты… ты стала его подстилкой?!

– Отец, я… – взвизгнула Анна.

– Замолчи! – мужчина наотмашь хлестанул ее по щеке с такой силой, что Анна рухнула на землю. – Нет оправдания твоим поступкам. И не надо говорить мне про выбор: ты всегда могла принять героическую смерть, но ты выбрала жалкое, позорное существование! Мне стыдно! Стыдно, что я воспитал такую дочь!

– Папа, – заливаясь слезами, пискнула принцесса, прикрывая лицо руками, увидев, что он замахнулся в очередной раз, но удара не последовало.

– Не стоит этого делать! – прошипел до боли знакомый голос вампира. Перехватив руку Бориса, он отшвырнул его в сторону.

– Не надо, – ухватив его за полы плаща, лепетала Анна. Только этого ей еще не хватало, чтобы самые близкие и самые любимые ей души, сошлись в битве на священной территории, навсегда утратив право на спасение.

– Ты? – прорычал Борис, кидаясь на вампира, но Вэлкан удержал его от этого безумства. Горячая цыганская кровь, зачастую, затмевала голос разума, и мужчина действовал достаточно импульсивно, о чем впоследствии жалел. Зная эту черту родителя, юноша попытался обуздать его гнев или хотя бы направить в иное русло.

– Отец, – вскричал он, – Они еще живы, но почему-то оказались здесь! Я уверен, что для того есть причина. Как и причина, по которой они объединились! Дай им высказаться.

– Что?! – взревел он. – И ты, мой единственный сын, готов принять сторону этой нежити? Боже, вот почему не знать мне прощения. Господь отказывает мне в милосердии потому, что я воспитал таких детей! Один принял проклятие оборотня, другая – вампира! Вот она истинная кара небес – разочарование в собственных детях. Мой род пресёкся на предателях.

– Отец, – стараясь перекричать его, вмешался Вэлкан. – Я, подобно тебе, ненавижу это порождение ада, – он с гневом посмотрел на графа, – но Чистилище – обитель мертвых, они не просто так сюда спустились!

– Довольно! Я не желаю больше слышать сладкий яд, который источают их уста, – мужчина приблизился к берегу и, зачерпнув пригоршню золотистой воды, сделал несколько глотков. Все застыли в изумлении, наблюдая за преображением, отразившемся на его лице. От боли и злости не осталось и следа, их сменило блаженное спокойствие и какое-то внутреннее сияние, уничтожившее мрак, царивший в душе.

– Отец! – приближаясь к нему, в один голос проговорили Анна и Вэлкан, коснувшись его руки.

– Кто вы? – переведя на них ясный взгляд, наполненный манящей синевой, произнес мужчина. – Я… я не знаю вас.

– Лета? – прошептал Дракула, переведя вопросительный взгляд на охотника.

– Да, – кивнул тот в ответ.

– Что ж, по крайней мере, мне ясно, каким образом у тебя отобрали воспоминания. Заставили испить из источника забвения, не учли только одного – кровь хранит память куда лучше разума.