Проклятый меч

— Случайно? — удивилась мадам Элизабет. — А я думала, молодой человек, что вы приехали сюда по приглашению.

— Сейчас это не имеет отношения к делу. Не знаю, что послужило главной причиной — злоба, отчаяние, алчность или все это, вместе взятое, — но один из присутствующих здесь напал на Элиаса с мечом, с тем самым клинком, который лежит перед вами на столе. Элиас получил смертельную рану и, возможно, мгновенно умер. А потом этот… персонаж… решил, что будет лучше, если тело обнаружат во дворе, возможно, на некотором расстоянии от дома.

— О да, господин Ревилл, — вмешался Роуланд, даже не дав себе труда скрыть презрительную усмешку. — Ну и как же он это сделал? Может, покойник сам туда вышел? Вы помните, следы на снегу принадлежали только одному человеку и вели в одном направлении. Если, конечно, не брать во внимание отпечатки ваших ног. Мы видели их сегодня утром собственными глазами.

— Правильно, но это произошло, потому что Элиаса вынесли во двор уже мертвым. Выглянув из окна поздно ночью, я увидел, что перед входом стоит очень высокий человек, намного выше любого из присутствующих здесь. А дело в том, что кто-то вынес Элиаса на спине. Будучи и без того высоким, с телом на плечах он, естественно, казался еще выше.

Его вынесли так же, как святой Христофор переносил на плечах через реку младенца Христа. Именно к этому изображению на гобелене пытался привлечь мое внимание Грант, а не к Юдифи с отсеченной головой Олоферна. Человек, переносящий на плечах младенца, — именно эту сцену видела обезьяна, сидя у камина прошлой ночью. Она видела, как мертвого хозяина выволокли в снежную ночь. Когда входная дверь открылась, в гостиную ворвался свежий ветер и развеял золу из камина по всему полу, покрыв его тонким слоем. Именно поэтому Грант наследил там своими лапами. При этом он громко кричал, и эти звуки я слышал в своей маленькой комнатушке на втором этаже.

— Но там была только одна пара следов, ведущих из дома, — напомнил мне Валентайн.

Этот джентльмен был, конечно же, стар, но при этом еще не выжил из ума.

— Да, и я понял, как это было сделано, — спокойно отреагировал я. — С помощью «Гамлета».

Сейчас все внимание было приковано ко мне, хотя некоторые из присутствующих явно считали меня сумасшедшим, как и самого принца Гамлета.

— По-моему, это вы, — кивнул я в сторону Роуланда Хэскилла, — сказали вчера вечером, что видели пьесу господина Шекспира об этом безумном датчанине. Вы сказали, что там было слишком много глупой болтовни о каких-то ястребах, ножах и морских крабах, на фоне которых разворачивалось действие.

— Да, я помню, — подтвердил Роуланд, — но какое это имеет отношение к смерти нашего кузена?

— Самое непосредственное, — улыбнулся я. — Потому что человек, выносивший тело мертвого хозяина дома, сделал лишь несколько шагов от крыльца, а потом бросил его на снег. Это расстояние ему показалось вполне достаточным, чтобы добиться нужного эффекта.

— Какого эффекта? — удивилась Марта.

— Чтобы создать впечатление, будто Элиас был совершенно один во время кончины. Чтобы все подумали, что он пал жертвой сверхъестественных способностей этого клинка, или, если хотите, вмешательства божественных или дьявольских сил.

Я сделал многозначительную паузу, дожидаясь возражений, но никто из сидевших за столом не проронил ни слова.

— А потом, — продолжал я, — бросив тело на снег перед домом, этот человек попятился, как краб, стараясь наступать на те же самые следы. Таким образом, получалось, что во время гибели Элиас был совершенно один.

— А меч? — спросил Катберт. — Как вы объясните его появление?

— Полагаю, его бросили в снег с порога дома, когда Элиас уже лежал во дворе. Помню, мне с самого начала показалось странным, что меч лежал на некотором расстоянии от тела. По всей видимости, убийце было тяжело тащить тело старика и меч одновременно. Именно поэтому он вернулся, принес меч и швырнул его с порога, чтобы не оставлять следы на снегу.

Я кивнул в сторону входной двери.

— Но зачем, ради всего святого? — воскликнул Роуланд, и я заметил, что презрительная ухмылка исчезла с его лица.

— Все из-за этой легенды о давнем проклятии клинка, о том, что он может летать по воздуху по собственному желанию, и так далее и тому подобное. Я понимаю, вы можете приписывать мечу подобные свойства, поскольку познакомились с такими небылицами в детских сказках и баснях, но абсолютно уверен — это убийство не было спланировано заранее. Оно произошло случайно, в результате непреднамеренного стечения обстоятельств. Это было лучшее, что мог придумать убийца, дабы придать этому делу некий налет сверхъестественности.

— Суеверие! — тихо пробормотал Катберт, но уже без вчерашнего насмешливого снисхождения.

— Не надо поглядывать в мою сторону! — нервно заерзала на стуле мадам Элизабет. — Вы сами видите, я настолько слабая и хрупкая женщина, что не смогла бы пронести на плечах тело своего кузена, а потом еще и бросить этот огромный меч. Это просто нелепо.

Я не понял в этот момент, относились ли ее слова ко всей поведанной мной истории или только к тому факту, что ее могли счесть преступницей. Я восхищался ее способностью подражать нашей покойной великой королеве Елизавете, которая тоже часто напоминала, что она слабая и хрупкая женщина, во время сражения с «Непобедимой армадой». Несмотря на энергичные протесты Элизабет, я все же мог представить ее в роли убийцы, поскольку от ее дорогого кузена остались лишь кости да кожа, а устремления задумавшей что-то женщины не знают пределов.

Теперь свою непричастность стал доказывать старик Валентайн.

— Меня вы тоже должны исключить из списка подозреваемых, господин Ревилл. Как и моя дорогая кузина Элизабет, я слишком стар для этого. Свои-то кости ношу с трудом.

Я был склонен согласиться с ним. Конечно, он был гораздо умнее, чем казался на первый взгляд, и, возможно, более крепок, но все же вряд ли способен нанести такой удар своему кузену, а потом вытащить его во двор. Стало быть, оставались только двое — адвокат Катберт и торговец Роуланд. Интересно, что никто из них до сих пор не заявил о своей принципиальной невиновности и не изложил собственную версию событий, но для меня сейчас самое важное заключалось в том, чтобы снять с себя подозрения в убийстве. Более того, Катберт и Роуланд смущенно переглядывались. Молчание слишком затянулось.

Неожиданно за столом послышался грохот. Домоправительница Абигейл уронила на пол графин с элем, который до этого держала в руках. Тот разлетелся вдребезги, но все восприняли это как досадную неловкость, не более того. Тем не менее Абигейл закрыла лицо руками и выбежала из комнаты, рыдая во весь голос. За столом воцарилась мертвая тишина. Я посмотрел на пол, где большая лужа разлитого пива быстро впитывалась настеленной здесь соломой, и вдруг вспомнил свежую солому в спальне Элиаса, принесенную якобы для того, чтобы устранить неприятный запах смерти. Однако я хорошо знал, что ее постелили еще до того, как в комнату перенесли тело Элиаса, и до того, как заточили меня. Домоправительница этого дома оказалась слишком предусмотрительной.

Если, конечно, не предположить, что солому принес туда человек, пытавшийся любой ценой скрыть следы свежей крови на полу. А кто мог беспрепятственно принести туда столько соломы, как не домоправительница, прекрасно знавшая, где хранятся ее запасы?

Абигейл.

Та самая Абигейл, которая не только застелила пол в спальне чистой соломой, но и сменила одежду. Она, единственная из всей прислуги, переоделась сегодня утром. Сначала я подумал, что это траур по скончавшемуся хозяину, но мне и в голову не могло прийти, что ее старое замызганное платье в крови. И если мы сейчас ищем человека, способного вынести на себе тело старика во двор, а потом швырнуть в снег меч, то это, несомненно, Абигейл, отличающаяся недюжинной физической силой.