Проклятый
Шрифт:
— Эдвард всегда говорил, что Грейнитхед — сумасшедшее место. Никто из нас наверно ему не верил, по крайней мере, до этого времени. Эдвард немного пришибленный, сам знаешь, по какой причине. Набил себе голову ведьмами из Салема и Коттоном Мэтером. note 4 . Его интересуют удивительные оккультные секты, которых было полно в Массачусетсе в восемнадцатом веке.
Я оперся о прилавок и скрестил руки.
— Не я один в Грейнитхед вижу духов. Парень, который содержит лавку в Грейнитхед, я всегда там делаю покупки, так вот, этот парень видит своего умершего сына. И скажу тебе, что
Note4
Коттон Мэтер (1663-1728) — теолог, политик, фанатик-пуританин, глава Салемского суда в 1692 году, году процессов над ведьмами
— Именно так думает и Эдвард. Но почему они держат это в тайне?
— А разве ты рассказала бы кому-то, если бы однажды ночью дух умершего мужа застучал бы в твои двери? Кто бы тебе поверил? И даже если кто-то тебе поверил бы, то тут же навалилась бы свора прессы и телевидения, орда любопытных любителей сенсаций оккупировала бы твой дом. Потому и сохраняют все это в тайне. Жители Грейнитхед, коренные его жители, знают все это многие годы, даже, может, даже века. По крайней мере, я так думаю. Но сознательно всего этого не разглашают. Они не хотят, чтобы на них навалились орды любопытных.
— О, Боже, — прошептала Джилли, явно не находя других слов. Потом она посмотрела на меня, покачала головой и повторила:
— Ты на самом деле видел духа. Настоящего живого духа. Скорее, настоящего мертвого духа, наверно, так надо было сказать.
— Очень рад, что тебе не надо его видеть. Это крайне неприятное зрелище, уж в этом можешь мне поверить.
Мы поболтали еще пару минут. Джилли рассказала мне о салоне и о начале своей торговой карьеры. Она окончила курсы кройки и шитья в школе штата в Салеме, а потом открыла небольшой салон моды в торговом центре на площади Готорна, используя наследство от деда размером в сто пятьдесят тысяч долларов и дополнительные фонды, полученные в банке Шоумут-Мерчантс. Дело пошло так хорошо, что когда нашлось помещение для найма в центре Салема, она «схватила его обеими руками», как она выразилась.
— Я независима, — заявила она. — Независимая деловая женщина. Я продаю собственные модели. Что еще хочешь знать?
— Ты замужем? — спросил я.
— Шутишь? У меня нет времени даже на свидания. Знаешь, что я делаю сегодня вечером? Должна поехать в Мидлтон и забрать целую партию кружевных платьев, которые шьют для меня вручную две старые девы из Новой Англии. Если я не сделаю этого сегодня, то я не успею их завтра выставить в салоне, а завтра ведь суббота.
— Тяжелая работа и никаких развлечений, — заметил я.
— Для меня сама работа — это развлечение, — парировала она. — Обожаю свою работу. Она заполняет всю мою жизнь.
— Но завтра все же поедешь с нами?
— О, конечно. Я люблю доказывать, что и в других обстоятельствах я не хуже мужчин.
— Я вообще не говорил, что ты хуже мужчин.
Она покраснела.
— Знаю, что ты имеешь в виду.
Но тут в салон влетел Эдвард, неся внушительную кучу книжек и бумаг.
— Извиняюсь за опоздание, — просопел он, перекладывая какие-то листки и одновременно пытаясь почесать у себя за ухом. — Директор хотел увериться, что все готово на завтрашнюю выставку Джонатана Харадена. Идем выпить?
— Ясно же, — ответил я. — А ты, Джилли? Идешь с нами?
— Я должна быть в Мидлтоне около семи, —
объяснила она. — А потом вернуться сюда, чтобы выгладить платья и написать для них ценники.— Тогда зайди в мотель по пути назад, — предложил я. — Все время я буду в баре.
— Попробую.
Мы оставили Джилли в салоне и пошли пешком на улицу Либерти за моей машиной.
— Джилли необычная девушка, — заявил Эдвард. — Под ее привлекательной внешностью скрывается великолепный мозг для дел. Вот эмансипация женщин в ее лучшем издании. Как ты думаешь, сколько ей лет?
— Не имею понятия. Наверно, двадцать четыре, может, двадцать пять.
— Ты не присмотрелся к ней поближе. Обрати внимание на кожу и тело. Ей недавно исполнилось двадцать.
— Серьезно?
— Подожди до завтра, пока не увидишь ее в купальном костюме. Тогда сам поймешь.
— Она тебе нравится?
Эдвард пожал плечами.
— Для меня она слишком динамична. Слишком любит быть наверху. Предпочитаю тип мечтательной студентки, знаешь, гретое вино, у камина, поэзия Лоуренса Фергингетти и Лед Зеппелин на адаптере.
— Просто ты не подходишь к нашим временам.
Эдвард рассмеялся.
— Наверно, ты прав.
Мы появились в «Корчме на Жабрах» как раз тогда, когда освободился один столик у камина. «Корчма» была переполнена, бизнесмены и владельцы магазинов задерживались по пути домой. Было тепло, на стенах были резные дубовые панели, на которых висели картины кораблей и фарфоровые тарелки, украшенные маринистическими мотивами. Он заказал виски «Шивас Регал», а Эдвард потребовал пива.
— Должен тебе что-то сказать, — начал я. — Вчера я не хотел об этом говорить по личным причинам.
Эдвард склонился вперед и сплел на столе пальцы рук.
— Наверно, я знаю, с чем ты хочешь говорить, если так тебе будет легче выдавить это из себя.
— Три последние ночи меня посещал дух Джейн, моей умершей жены, — заявил я. — В первую ночь я ничего не видел, только — слышал, как она раскачивается на садовых качелях. На следующую ночь я уже видел ее там. Вчера, когда я вышел в сад, я снова ее увидел. Затем она появилась в моей спальне.
Эдвард озабоченно посмотрел на меня.
— Понимаю, — задумчиво ответил он. — Да, понимаю, почему ты не хотел об этом говорить. Люди вообще не говорят о таких вещах. Сказала ли что-то она тебе? Передала ли какое-то известие? Ты сам разговаривал с ней?
— Она… несколько раз звала меня по имени. Потом заявила, что хочет, чтобы я трахнул ее.
— Да, — Эдвард кивнул головой. — У пары человек было подобное. Говори дальше. Что она еще делала? Ты действительно имел ее?
— Я… я сам не знаю, как это назвать. Было что-то вроде секса, но ужасно холодное. Никогда не забуду этого холода. Помнишь «Экзорциста», как в комнате неожиданно становилось холодно? Вчера было так же. Кончилось тем, что я увидел ее такой, какой она была во время катастрофы. Знаешь, везде кровь и кости… чуть не умер от страха.
— И потому ты сегодня ночью не возвращаешься в Грейнитхед?
— Ты считаешь, что это плохо?
— Откуда же. Предпочитаю, что бы ты завтра был в хорошей форме, когда будем погружаться. Под влиянием страха люди совершают ошибки. Наверно же ты не хочешь утонуть во время первого же погружения?
— Твой чертов оптимизм ужасно действует на нервы.
Официантка в черном смокинговом жилете и черной мушке принесла нам напитки. Эдвард отхлебнул пива, а я вытащил ручку.
— Есть еще что-то, — сказал я. — Буквы, выжженные на покрывале. Они были на нем утром.