Промежуточный человек

— Нельзя ли все это как-то химически обработать? Какой-нибудь вашей дрянью?

— Обработать мы все можем. Только…

— Что только?

— Боюсь, что от нашей, как ты тонко подметил, дряни вокруг твоего дома вообще ничего не будет расти…

Это Дубровину не подходило. Ландшафт вокруг Ути он слишком ценил. Неужели нет ничего безвредного?

— Самый безвредный способ — это направить к тебе десяток наших девушек-практиканток. Очистят твои аллеи, как пчелки, — пошутил директор. — Боюсь только, что от работы они своим присутствием тебя как бы отвлекут…

В иной ситуации идея с практикантками Геннадию, который никогда не был чужд плотских радостей, пришлась бы по душе. Но сейчас ему было не до шуток. Такая красотища — и все гибнет.

— Мне бы твои заботы, — вздохнул директор. И тут же поспешил Геннадия успокоить: — Да не волнуйся ты и не переживай. Один хороший дождь — и все будет в порядке. Соседка права, оклемаются твои деревья…

Дождь пошел, и деревья действительно оклемались.

Еще вчера, проходя мостками, Геннадий с радостью отметил, что ветви столь милой его сердцу аллеи уже полностью оделись новой листвой.

И вот сейчас все вокруг снова было голым.

— Что они делают? — спросил Геннадий, отыскав среди приезжих Александра Онуфриевича.

— То и делают, — ответил Саша многозначительно.

Здесь все и прояснилось с бурьяном. Оказывается, своим самоотверженным трудом по очистке участка наш доцент от кибернетики принял активное участие в большой и повсеместно развернутой веткозаготовительной кампании.

Лето выдалось в тот год сухое и жаркое. С середины мая до конца июня не было ни одного дождя. В сельском хозяйстве сложилась тяжелая, местами и вовсе критическая ситуация с кормами. Тогда и родилась идея провести силами горожан (и не в столь критических ситуациях приходящих селу на помощь) кампанию по заготовке веток.

Как и всякая кампания, эта приняла грандиозные масштабы. На ветки были брошены все. Предприятиям, организациям и учреждениям доведены были нормы заготовок на каждого работника. Как и во всякой крупномасштабной кампании, не обошлось без нелепиц и издержек. В стремлении ответственных организаторов любой ценой выполнить нормы и задания в сенажные траншеи вместо молоденьких побегов сваливались чуть ли не целые стволы. В масштабном деле не до учета местных условий. Все были брошены на ветки, в зачет заготовителям шли только ветки, ну еще всякий сорняк, бурьян — все, кроме травы. Даже если трава пропадала под ногами веткозаготовителей, косить ее не разрешали.

— Вот сколько бы вы мне заплатили, — спросил Дубровин, — накоси я целый прицеп сена?

Александр Онуфриевич вопрос понял, ответил смущенно. Что-то про расценки и нормы…

Зато Федор Архипович, подошедший, все доходчиво объяснил.

— Сено не в счет, — сказал он важно. — Велено веткорм, вот и давай веткорм… Или газет не читаем? — Помолчал. Помолчав, добавил: — А что сено? В газете прописано, что питательных веществ в ветках даже больше…

Анна Васильевна, тоже, разумеется, к разговору подоспевшая, не удержалась от подначки:

— Бес ее забери, эту корову! Как это она раньше не наладилась — деревья обгладывать…

Вечером Геннадий просматривал газеты. Целую пачку, взятую на почте.

Газеты пестрили сообщениями с мест. На ветки направлены были десятки тысяч горожан. Печатались сводки и отчеты. Поднимались проблемы: людей нужно было размещать, обеспечивать горячим питанием, инструктировать и обучать. Да, обучать, потому что большинству из них никогда не приходилось делать такую работу. Не было навыков обращения с режущим инструментом, не было и инструмента, достойного масштабов кампании.

Одна из газетных вырезок, собранных тогда Дубровиным, у меня сохранилась. Он ею особенно дорожил.

«ИДЕМ НА РЕКОРД!»

730 килограммов веток заготовил за день коммунист Александр Петрашкевич [1] . Заготовить в день 150 килограммов веток каждому — норма высокая. Об этом не раз доводилось слышать и от тех, кто непосредственно работает на заготовке корма, и от руководителей хозяйств.

Но вот известие: представитель шефов — заместитель главного конструктора завода Александр Степанович Петрашкевич, — будучи на заготовке в колхозе «Прогресс», довел дневную выработку на ветках до 730 килограммов!

Сначала о рекорде и не помышляли. Куда там — всего по 60 килограммов веток на брата выходило!

И тогда командир отряда А. С. Петрашкевич позволил себе «тайм-аут» и срочно выехал в город. Вернулся с длинным свертком. Когда развернул его, все увидели новый рубящий инструмент, изготовленный, как все догадались, из старой пилы-двуручки. Не то сабля, не то шпага-секач петрашкевичской конструкции оказался весьма хорош в деле, за один взмах 10—12 веток срезает, более килограмма массы получается.

Попробуй угонись с ножом или топориком!

В тот же день А. С. Петрашкевич и поставил свой личный рекорд — нарубил 730 килограммов веточной массы. Весть о новой «технике» далеко разошлась. Все сразу оценили ее преимущества. К изготовлению секачей приступила районная Сельхозтехника, партия их пришла с завода.

Теперь все в кормодобывающем отряде работают по новому методу. Освоить его несложно. Зато выгода налицо: производительность труда круто пошла в гору…

Выработка на каждого члена отряда составляет сейчас 245 килограммов веточного корма. Коллектив ставит задачу выйти на трехсоткилограммовый рубеж».

1

Фамилию я изменил.

Рядом большое фото: А. С. Петрашкевич в зарослях с секачом собственной конструкции.

— И все это в республиканской партийной газете, на первой странице. И не под рубрикой «Нарочно не придумаешь», а под рубрикой «Внимание, опыт!», — недоуменно пожимал тогда плечами Геннадий. — Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Как сказал поэт…

Повседневные заботы, как уже отмечалось, лечат и отвлекают.

Геннадия они от истории с ветками отвлекли. Деревья и на сей раз оклемались, правда лишь в следующем году. А сейчас, по прошествии нескольких лет, эпопея с ветками, канувшая в Лету и заслуженно вставшая в бесконечный ряд других нелепиц и несуразиц, не вызывает у ее участников уже ничего, кроме веселья. Но тогда Дубровину, помнится, было не до смеху. Деревенька, так ему полюбившаяся, стояла голой.

— Килограмм веточной массы, — говорил Геннадий с досадой, — содержит втрое меньше кормовых единиц, чем солома. — Он отыскал эти сведения, порывшись в каких-то справочниках. — Если все будут, занимаясь заготовкой веткорма, выполнять установленную норму, то каждому из нас не удастся прокормить и по одной корове. А если выйдем на «трехсоткилограммовый рубеж», не хватит веток. Человечество на своей заре оттого и перешло к культурному земледелию, что на прокорм одомашненных животных не хватало листвы… Между прочим, в современных условиях, при современной технике один человек за день может заготавливать до ста тонн сена. Такая техника уже есть. Правда, пока еще не на наших полях…

В тот вечер мы снова говорили… о Федьке.

С самими веткозаготовителями, как и с теми, кто мобилизовывал их усилия, и с теми, кто эти усилия печатно прославлял и пропагандировал, все было ясно. Люди они в большинстве своем для села случайные, пришедшие сюда не своим умом, а от партийного энтузиазма и движимые отнюдь не теми мотивами, которые побуждают нас к смене занятий и перемене мест, поэтому и не о них здесь речь. Но Федька…

— В оценке любого дела, — говорил Геннадий, все еще пытаясь оставаться на привычном для него уровне, — главную роль играет его результат. Если результата нет, именно Федор Архипович должен был первым восстать, воспротивиться несуразной, бесполезной и даже вредной работе. Он должен был отказаться выписывать и закрывать наряды на никому не нужную работу. Но он не восстал и не отказался, вполне благополучно при этом деле существуя, никак от его результатов не завися. Возможно это лишь в одном случае, — говорил Дубровин, — если от него этой целесообразности никто и не требует. Если над головой у Федьки надежная и непротекающая крыша…

Глава девятая КРЫША

— Чтобы понять устройство и принцип работы какой-либо первичной ячейки, всегда полезно подняться ступенькой выше — на новый уровень анализа — и посмотреть, как и чем эта ячейка связана со всем механизмом, какую она в нем играет роль.

Это Дубровин о… Впрочем, понятно о чем.

Надежной и непротекающей крышей над головой совхозного бригадира могли быть только они, как называла Анна Васильевна все совхозное начальство.