Промышленный НЭП

— Сделаю все возможное, Николай Александрович.

Выйдя на улицу, я на миг остановился, наблюдая за пионерским отрядом, маршировавшим с барабаном и горном. Дети скандировали: «Всегда готов к труду и обороне!»

Ради них, ради этого будущего поколения, стоило рискнуть.

* * *

Вознесенский работал в Госплане с прошлого года, но уже завоевал репутацию блестящего аналитика. В свои тридцать два он считался восходящей звездой экономической науки. Невысокий, хрупкого телосложения, с умными живыми глазами за стеклами круглых очков и копной непослушных волос, он казался типичным кабинетным ученым. Но за этой внешностью скрывался цепкий ум и железная воля.

— Товарищ Краснов! — Вознесенский тепло поздоровался и провел меня в тесный кабинет, заваленный папками с цифрами и диаграммами. — Рад познакомиться. Ваш звонок застал меня за расчетами топливного баланса на следующий квартал. Уже три дня не сходятся цифры.

— Николай Алексеевич, у меня к вам срочное дело, — я положил перед ним копию своей записки. — Сегодня вечером в Кремле буду представлять эту концепцию Политбюро. Мне нужен ваш профессиональный анализ.

— Политбюро? — в голосе Вознесенского прозвучало уважительное удивление. — Необычно для документа, подготовленного не партийными органами…

— После операции «Дацин» мне поручено представить соображения по оптимизации экономической системы, — пояснил я, избегая лишних деталей.

Вознесенский погрузился в чтение с невероятной скоростью, иногда останавливаясь и делая пометки. Его губы шевелились, словно проговаривая формулировки. Через двадцать минут он поднял глаза:

— Впечатляет, товарищ Краснов. Концептуально обоснованно и математически просчитано. Вы предлагаете сохранить планирование, но ввести элементы экономической самостоятельности и материального стимулирования. Фактически, это попытка синтезировать преимущества плановой и рыночной систем.

— Именно так, — кивнул я. — Идея в том, чтобы использовать экономические стимулы для выполнения государственного плана.

— Позвольте несколько замечаний, — Вознесенский достал из ящика стола чистый лист бумаги. — Ваше предложение о формировании премиального фонда из сверхплановой прибыли требует четкого механизма расчета нормативных затрат. Иначе предприятия будут завышать себестоимость, чтобы потом показать мнимую экономию.

— Согласен, — я сделал пометку. — Что еще?

— Акционерные общества с контрольным пакетом у государства — интересная идея, но термин «акционерное общество» вызовет отторжение. Предлагаю назвать их «народными предприятиями с элементами коллективного управления».

— Хороший ход, — согласился я. — Суть та же, но звучит политически корректно.

— Третье, — Вознесенский поправил очки. — Вы недостаточно проработали аспект внешнеэкономической деятельности. Госмонополия на внешнюю торговлю в текущих условиях необходима для защиты валютного курса и контроля за распределением импортного оборудования. Но можно предложить систему валютных отчислений для предприятий-экспортеров, чтобы стимулировать их ориентацию на зарубежные рынки.

— Блестящее дополнение, — я быстро записал его идею. — Вы как-то очень быстро вникли в суть.

Вознесенский слегка улыбнулся:

— Признаться, товарищ Краснов, я сам размышлял над подобной моделью. Цифры текущей пятилетки вызывают вопросы. Мы форсируем темпы, но качество продукции падает, себестоимость растет, дисбалансы накапливаются… Но кто решится сказать об этом вслух?

Его последние слова прозвучали с горечью. Я понимал его чувства. Молодой экономист видел проблемы, но не мог их открыто обсуждать.

— Кто будет на совещании? — спросил он, понизив голос.

— Сталин, Молотов, Каганович, Киров, Орджоникидзе, Куйбышев.

— От Молотова и Кагановича ждите жесткой критики, — предупредил Вознесенский. — Они ортодоксы. Куйбышев сейчас поглощен проблемами Госплана, он может проявить интерес к экономическим аспектам, но политически всегда присоединится к большинству. Орджоникидзе… с ним сложнее. Он человек эмоциональный, но при этом прагматичный хозяйственник. Если увидит, что ваша концепция помогает выполнить его промышленные планы, может поддержать.

— А Киров?

— Сергей Миронович наиболее вероятный союзник, — ответил Вознесенский. — Он озабочен падением уровня жизни рабочих и крестьян. В Ленинграде под его руководством уже экспериментируют с материальным стимулированием на нескольких заводах.

Это подтверждало слова Величковского.

— И еще, — Вознесенский перешел почти на шепот, — учтите, что товарищ Сталин никогда не показывает свою позицию сразу. Он выслушает всех, задаст несколько острых вопросов, а решение примет позже. Часто это бывает компромисс, учитывающий мнения всех сторон.

Я благодарно кивнул. В Вознесенском я неожиданно нашел не просто консультанта, но потенциального соратника.

— Спасибо за ценные замечания, Николай Алексеевич. Внесу их в окончательный вариант.

Когда я уже собрался уходить, Вознесенский неожиданно спросил:

— Товарищ Краснов, если ваша концепция найдет поддержку… вам понадобятся экономисты для практической реализации. Я мог бы помочь.

В его глазах читалось искреннее желание применить свои знания для реальных изменений в экономике страны.

— Обязательно привлеку вас, — пообещал я. — Нам предстоит много работы.

На улице я сел в машину и Степан быстро повез меня домой. Сегодня время дороже денег. Нужно успеть внести все правки и подготовиться к вечернему совещанию.

* * *

Малый зал заседаний в Кремле представлял собой помещение средних размеров с тяжелыми портьерами на окнах и длинным столом красного дерева. Стены украшали портреты Ленина и карты СССР. Освещение — несколько электрических ламп под зелеными абажурами, создающих островки света над столом и оставляющих углы комнаты в полумраке.

Я прибыл за пятнадцать минут до назначенного времени, но оказался не первым. За столом уже сидел Серго Орджоникидзе, просматривая какие-то бумаги. Увидев меня, нарком тяжелой промышленности приветливо кивнул:

— А, Леонид! Наслышан о твоей блестящей операции на Дальнем Востоке. Надеюсь, сегодня ты поделишься соображениями по экономическим вопросам?

— Так точно, товарищ Орджоникидзе, — ответил я, пожимая его крепкую руку. — Подготовил анализ текущей ситуации и предложения по оптимизации.

— Хорошо, — Серго благосклонно улыбнулся. — Нам нужны свежие идеи. Темпы индустриализации требуют новых подходов.

Постепенно зал заполнялся. Вошел Валериан Куйбышев, председатель Госплана, высокий худощавый человек с аскетичным лицом интеллигента. За ним Киров, сразу наполнивший пространство своей энергией. Сергей Миронович выглядел моложе своих сорока пяти лет — светлые глаза, открытая улыбка, уверенные движения.