Пропащий

— Сигару! — звучит следующий приказ.

Приближается второй солдат с подносом, на котором красуется плоская коробка с золотым ободом. Солдат аккуратно поднимает крышку, подносит ближе. Гулям выбирает сигару, мгновение помедлив — так принято, нельзя сразу хватать! — неторопливо обрезает кончик и прикуривает от услужливо поданной зажигалки. Выпустив облачко голубого дымка, уже миролюбивее произносит:

— Коньяк.

Льется коричневая жидкость из золотой — а какой же еще! — фляжки в кожаном футляре, наполняя до краев маленькую кофейную чашечку. Данила невольно отметил про себя, что плоскую флягу с коньяком Гулям достал из своего кармана. «Похоже, не очень доверяет своим лакеям, — подумал Данила. — А может, просто любитель бухла собственного изготовления. Есть же люди, предпочитающие самогон любому забугорному шнапсу».

А еще, внимательно глядя на это «восточное чудо», Данила понял, что перед ним завзятый любитель гангстерских саг вроде «Крестный отец» и тому подобного. Он когда-то мельком смотрел это фильм. Уж очень старательно сей «аристократ» копирует манеру и поведение Марлона Брандо в роли пресловутого «отца». Справа и слева от кресла с «папой» расположились — телохранители или клоуны? Иногда трудно понять, они отличаются только выражением лиц и то не всегда. Но типажи очень колоритные. Настолько, что Данила едва не рассмеялся.

— У вас что, карнавал? Что за попугаи с тобой?

«Попугаи» хватаются за оружие, как голодные обезьяны за бананы. То есть за громадные тесаки в ножнах, обшитых бисером, блестящими кусочками пластика и цветными нитками.

— Спокойно! — останавливает их Гулям движением руки. — Не стоит провоцировать моих друзей, Данила Уголков. Ты в безопасности здесь только лишь потому, что за тебя, целого и невредимого, обещана груда золота. За труп дадут много меньше, за изуродованный совсем ничего. Но друзья мне дороже, чем ты. А золота у меня достаточно…

Гулям говорил что-то еще, но Данила не слушал. Он смотрел на «друганов» бывшего короля сортиров и выгребных ям так, словно увидел чудо. А посмотреть было на что! Оба негры, негритосищи! Настоящие, иссиня-черные, с курчавыми густыми волосами и вылупастыми белыми глазищами, которыми вращали и … вращали. Для пущей свирепости. Среднего роста, один тощий, как вобла, другой так себе. Одеты ярко, глупо и вычурно, что характерно для всех выросших в ужасающей африканской нищете. Красное, оранжевое и белое — вот преобладающие цвета той странной одежды, что напялили на себя курчавые … афролюди. Поверх просторных штанов и невероятных курток блестят начищенным металлом доспехи вроде рыцарских, только разукрашенных позолотой и чем-то похожим на перламутр. Шлемов с плюмажами не было, на том большое спасибо! На поясе красуются кинжалы в пестрых ножнах, на груди висят традиционные для таких типажей позолоченные автоматы Калашникова.

— Досточтимый Гейбпарвар, — прерывает Гуляма Данила. — А как зовут твоих друзей и где ты их нашел? Если не секрет.

— Судя по твоему тону, ты расист, Данила Уголков?

— Я бы сказал так — бездумное следование древним традициям в одежде, глупый выпендреж и выставляемое напоказ жлобство превращает представителей некоторых национальностей в идиотов. А поскольку таких представителей довольно много, то складывается устойчивое впечатление, что они, национальности эти, сплошь состоят из придурков. Где танк?

— Что!? — после небольшой паузы спрашивает Гулям. — Какой еще танк? А, емкость для воды … хочешь искупаться?

Вдруг что-то происходит. Данила почувствовал изменение действительности. Это трудно объяснить словами, будто воздух сгустился или произошло некое уплотнение пространства — если так можно говорить о пространстве. Данила опускает взгляд, по телу пробегает дрожь, мышцы напрягаются, в голове тихо звенят маленькие колокольчики, в глазах белые искорки хаотично движутся во все стороны, как будто резко встал после дремы. Гулям продолжает что-то говорить, посмеиваются чернокожие клоуны, блестя белыми вставными зубами, солдаты слегка расслабились и переминаются с ноги на ногу. «Что-то происходит! Что? — напряженно думает Данила. — Как будто некто положил ладонь, огромную и тяжелую, но невидимую для всех. И она давит все сильнее».

Головная боль пронзает лобную кость, острие впивается в мозг и медленно проникает глубже, разрывая на части живую плоть. Затрудняется дыхание, появляются хрипы, тихий звон в ушах сменяется бухающими ударами сердца. Приступ лютой злобы замораживает внутренности, от боли хочется кричать и дергаться всем телом. Чтобы не заорать позорно, как истеричная баба, Данила прокусывает нижнюю губу. Вкус собственной крови отрезвляет. По всему телу вздуваются мышцы, каменеют жилы, злость на невидимого врага очищает затуманенный мозг, кровавая пелена спадает …

— Эй, ты шизофреник!? — врывается в сознание резкий крик Гуляма.

Данила вздрагивает всем телом, словно разряд электричества пробил, глаза широко открываются, возвращается слух, зрение, появляется осознание действительности.

— Легко обзывать связанного нехорошими словами, — с трудом произносит Данила, преодолевая спазмы в горле. — Нет, чтобы развязать, ссыкун!

— Боюсь, кусаться начнешь, — холодно отвечает Гулям, брезгливо морща верхнюю губу и кончик носа.

— Боишься? — наигранно удивляется Данила.

Ему все еще очень нехорошо, но врагам слабость показывать нельзя. Он вдыхает воздух полной грудью, вертит головой — оказывается, в помещение довольно светло, даже чересчур! Пока он переживал странный припадок кто-то включил все лампы, а не только одну потолочную, вокруг полно людей в черной форме и с оружием, напротив сидит Гулям в ярком оформлении пары придурков.

— Ну все-таки, где танк, я тебя спрашиваю?

— Да что ты привязался с этим танком!? — лениво окрысился Гулям. — Дурак что ли?

— Я один и без оружия, привязан к железному стулу, который приварен к железному полу. Вокруг два десятка вооруженных до зубов солдат в броне с ног до головы. За твоей спиной бодигарды с кривыми ножами в одежде сумасшедших. Не хватает только танка, который будет целится мне в лоб метров с пяти … ну и кто здесь дурак?

Гулям внимательно глядит на Данилу прищуренным взглядом, руки сложены на коленях «домиком», кончики пальцев постукивают друг о дружку.

— Считай их зрителями, — предлагает он. — Ты очень опасен, Данила Уголков. Таких, как ты, надо знать в лицо. И чем больше людей — и не людей! — будут знать тебя, тем лучше.

— То есть предполагается, что я могу сбежать?

— Меня настоятельно просили не убивать тебя. А если жив — шанс удрать есть всегда.

— Ну, хотя бы развяжи меня. Неужели ты думаешь, что я голыми руками смогу перебить кучу вооруженного народа? У меня руки ноги затекли!

Гулям некоторое время молчит, словно прикидывая, стоит развязать ли не стоит? Данила окончательно приходит в себя, с любопытством оглядывается. Ну, судя по объему и крепежным ремням на стенах, это действительно грузовой отсек. Гулямовские наемники расположились на откидных лавках, сидят в расслабленных позах, оружие на пленника не направлено. По идее, оно здесь вообще не нужно, в замкнутом пространстве, да еще с железными стенами любой выстрел в первую очередь опасен для самого стрелка. А уж если начнут палить все, то просто перебьют друг друга. Кстати, полет проходит в атмосфере. Иначе бы все были пристегнуты. Это уже хорошо. Непонятно чем, но хорошо.