Пропавшая экспедиция
Шрифт:
— Добрый день, Сергей Викторович, — сильным, слегка простуженным голосом проговорил толстячок, протягивая руку. — Не удивлены?
— Нисколько, Юрий Николаевич, — отозвался СЧХ и, не откликаясь на рукопожатие, с силой придвинул к себе первый попавшийся стул. — Наконец-то я вас лицезрею живьём, товарищ декан!
Утренний, холодный туман покрыл собой русло Гилюя, особенно сгустившись в том месте, где расположился лагерь. Видимость стала практически нулевой. Чем и воспользовался Донченко. Бесшумно покинув базу, он ушёл, как сообщил Рыбакову и Савицкому, в разведку.
Через сорок минут Лёха вернулся в нервно-возбуждённом состоянии. Притянув головы майора и пенсионера ближе к земле, опер прошептал:
— Лагерь на ушах. Пропала Вика. И Леший. Урод! Видимо,
— Что значит «засвербило»? — вскинулся Сашка. — Он что…
— Тихо! — опер прижал майора к земле. — Твоя сестра сбежала. Скорее всего через реку сиганула. Помните, два всплеска прозвучало? А он кинулся вслед за ней.
— Сука! — майор потянулся за оружием.
— Не спеши! — Донченко сжал кисть руки Рыбакова. — С девчонкой пока всё в порядке. Если бы что произошло — мы бы услышали. Здесь на рассвете такая проходимость звука… А с того берега только тишина. Но это пока. Скорее всего спряталась. С одной стороны, это хорошо, с другой — хреново. Долго не высидит: выдаст себя. Те же комары жизни не дадут. А Леший терпеливый. Так что выход один: шумнуть, чтобы привлечь его внимание. Тогда ему будет не до девчонки. — Сашка вытянул пистолет, но Донченко перехватил руку майора.
— Со всеми не справиться. Пупок развяжется. — Донченко продолжал с силой сжимать руку Рыбакова. — Поступим так. Впереди пост, в сорока метрах. Там сейчас один боец. Я его отключу. — Почувствовав неодобрение со стороны присутствующих, опер добавил: — Обездвижу, потом вколю снотворное. Действует моментально. После освобожу мужиков для равенства сил. — Майор хотел было возразить, но Лёшка ещё сильнее сжал Сашкину кисть. — Мне одному проще работать. Ты мне только помешаешь. Как освобожу мужиков, дам знать. А теперь обоим сидеть, как мыши. Надеюсь, в суматохе не станут шарить по кустам. Но если что, — опер отпустил руку майора, — применяй оружие. На поражение. Теперь не до предупреждений. Тут кто кого… Спрятать бы вас куда подале, да что уж теперь… К тому же хрен их знает, где они ещё посты расставили. Напоретесь на них — и вся комбинация в… — Лёшка извлёк из кармана мобильный телефон. — Как услышите что нехорошее — дави на «семёрку». И ничего не говори. Это связь со Щетининым. Сигнал, что нам «опа».
— А если сейчас нажать?
— А твоя сестра? Леший просто так из тайги не вылезет: А на шум обязан появиться. А если повезёт, то и обмен попробуем сделать: пленных на Вику. Вопросы есть? Вопросов нет. Ждите!
И ужом выполз из укрытия.
Вилен Иванович поморщился: лимон оказался на редкость кислым.
— Алексей Михайлович, давайте перейдём к основной причине, по которой Ельцов настаивал на скорейшем введении в строй Зейской ГЭС.
— А почему один Ельцов? — Шонин тоже попробовал лимон. И даже глазом не моргнул. — Глеб Борисович как талантливый организатор использовал всю советскую чиновничью инфраструктуру в своих целях, да так, что никто этого и не понял. Ведь тогда как дело было? Все хотели как можно скорее закончить со строительством. На очереди ждала Бурея. Потому и «гнали». К тому же с нашими чиновниками иначе нельзя. Пока темп — тебе все условия. Чуть притормозил — готовы на тебе крест поставить. Торопились все! Министерство, главк, обком партии. А как же? Отчитаться перед XXIV съездом о перевыполнении пятилетнего плана — каково, а? Орден на грудь, премия в карман, почёт и уважение.
— Но это не главная причина? — настаивал генерал.
— Естественно. — Хозяин квартиры пригубил коньяк. — Вот мы и подошли к главному. Задавайте вопросы. Буду отвечать. Я понимаю, вам так будет сподручнее?
Щетинин со стуком поставил бокал на столик:
— Ельцов был знаком с Колодниковым?
— С историком? Да.
— Вот так, сходу, и вспомнили? Ведь академик скончался в начале семидесятых.
— Таких людей, как Колодников, трудно забыть. Личность. Они с уважением относились друг к другу. Хотя в дружеские чувства уважение не переросло.
— Вам об этом говорил сам Ельцов?
— Нет, мои глаза. Видел, как они общались, пару раз. Со стороны. Когда историк приезжал в Зею. Конструктивный разговор двух учёных.
— О чём шла речь?
— Без понятия. Не имею привычки подслушивать. — Шонин тоже поставил
бокал на стол.— Ельцов никогда не говорил о том, что интересовало Колодникова в Зейском районе?
— Нет. В этом не было нужды. Я и так знал о чём.
— И были в курсе того, какое подлинное задание выполняла пропавшая геологическая экспедиция?
— Естественно, был. — Алексей Михайлович придвинул к себе оба бокала, снова налил в них спиртное. До краёв. Поднял свой, осушил до дна. Одним глотком. Поморщился. — Мало того, это я помог Ельцову отправить людей на Большую землю.
Шонин прикрыл глаза, долго молчал. Только пальцы правой руки выдавали его волнение, постоянно сжимаясь в маленький кулачок. Наконец, когда Вилен Иванович уже было начал терять терпение, хозяин квартиры, облизнув сухие, тонкие губы, произнёс:
— Ельцов несколько раз заводил со мной разговор о кургане. Только мне не верилось что… Словом, он меня торопил с созданием водохранилища, а я всё никак не мог понять, к чему такая спешка? И хоть он и пытался мне объяснить, всё одно не верилось. А вы бы поверили в то, что какой-то земельный холм может представлять угрозу всему человечеству? Вот и я не поверил.
Всё изменилось в конце августа шестьдесят девятого. Ельцов ночью поднял меня с постели. Выехали к хребту Тукурингра. Двумя машинами. Борисович всю дорогу молчал. Сидел спереди, рядом с водителем, хмурый, злой. К моменту нашего приезда там уже были военные и группа академика. Мы с Борисовичем прошли внутрь палатки. Где я в последний раз увидел Дмитриева. — Старик говорил медленно, с придыханием. Не произносил, выталкивал слова. — Это страшно. Очень страшно. Видеть молодого, некогда красивого, умного, весёлого человека катающимся по земле в собственных испражнениях, в блевотине, с пеной у рта, произносящего нечленораздельные звуки. Видеть безумные, немигающие глаза. Никогда раньше не подозревал, что в безумии глаза меняют цвет. — Шонин потянулся к карману, достал мятую пачку сигарет. — Дмитриев, помнится, тогда укусил одного из солдат. Сильно, до крови прокусил руку. Позже у укушенного было обнаружено бешенство.
— Вы раньше встречались с ним?
— В Благовещенске, на совещании. Нужно сказать, он мне понравился. Наш мужик. Независимое мнение, свой взгляд на поэтапное освоение Дальневосточного региона. Очень талантливый человек. Был.
— Вы сказали, что помогли Ельцову отправить экспедицию на Большую землю. В чём это выразилось?
— Борисович нуждался в технике. На тот момент от экспедиции осталось три человека. Их нужно было срочно вывезти из района. Дмитриева отвезти в больницу. Мы ещё надеялись, что помешательство временное, можно вылечить. Причём сделать всё следовало незаметно. И не в Амурской области, где моментально бы поползли слухи. В Зейском районе сделать подобное мог только я один. Первым вертолётом отправили Дмитриева. Сначала в Читу, оттуда самолётом в Киев. — Шонин закурил. — Думали, там поставят на ноги. На тот момент в Киеве имелся лучший психдиспансер в Союзе. Да куда там… Вторым вертолётом отправили мальчишку, тоже через Читу. Фамилии его не помню. Ну, про остальных-то вы знаете. Один умер. Второй утонул в болоте, не успели догнать, может, и к лучшему. А вот тот, пятый член группы… Ушёл. — Шонин принялся разливать коньяк.
— То есть как «ушёл»? Куда?
— В тайгу, куда ещё.
— И?
— И всё. Сгинул.
— Вы сказали: прошёл и остался цел. Что это значит?
— Это значит, он посредством кургана вошёл в контакт со Вселенной и стал Посвещённым. Только и всего.
Тайна погребальных курганов
Примерно 30 курганов высотой около трех метров и диаметром до 10 метров обнаружены в ходе археологической разведки на месте будущего строительства ЛЭП недалеко от села Монакино. Курганы принадлежали представителям так называемой польцевской культуры. Это первая крупная группа погребальных курганов польцевцев, найденная в Приморье. Историки предполагают, что польцевцы сначала сжигали своих умерших, а затем, поместив прах в специальный сосуд, закапывали его в кургане. Вместе с ним в захоронение помещали вещи, которые, по поверьям польцевцев, были необходимы в загробной жизни.