Пропавшие без вести

– Кинь! – крикнула, ставя горшок на стол. – Кому сказала!

Не слушая возражений, она отобрала у Алексия порты и затолкала его под одеяло. После чего напоила горячим отваром. Алексий лелеял надежду, что лекарка останется, но она, к его великому огорчению, ушла.

В комнате к тому времени посветлело, Алексий смог Млаву разглядеть. Она не походила на покойную жену. Зоя была маленькой и чернявой, Млава – рослой и светловолосой. Как он смог спутать? Разве что глаза женщин были похожими: золотисто-карие, с мягким блеском. Их взгляд заставлял сердце Алексия стучать чаще.

Дни по выздоровлении текли однообразно: Алексий спал и много ел. Аппетит у него прорезался зверский. Князь был в отъезде, посла не беспокоили. Алексий только радовался: Млава была с ним. Она исправно навещала грека: поила отваром, трогала его лоб, слушала сердце, после чего уходила. Алексий чувствовал: в лечении он не нуждается, но благоразумно молчал. Он ждал прихода лекарки и желал, чтоб она была с ним дольше. Однако просить ее об этом стеснялся.

Однажды с ней удалось поговорить. Улучив момент, Алексий приложил ладонь Млавы к своей щеке. Лекарка помедлила, но убрала руку.

– Гладко, – сказала, отводя взгляд. – У нас так не ходят.

– Мне отпустить бороду? – спросил Алексий.

– Не надо! – сказала Млава. – Без нее ты гожий.

– Правда? – обрадовался Алексий.

Млава потупилась.

– У тебя есть муж? – спросил Алексий.

– Нет, – ответила Млава. – А у тебя… женка?

– Я вдовец.

– Давно?

– Пятый год. Она умерла родами.

– Более не женился?

Алексий покачал головой.

– Как ее звали? – спросила Млава. – Жену твою?

– Зоей, – ответил Алексий. – Ее звали Зоя.

Лицо Млавы вытянулось. Она встала и торопливо вышла. Алексий так и не понял, чем обидел лекарку. Он расстроился, но ненадолго. Назавтра Млава снова пришла. После нее явился цирюльник. Он принес ошеломительные вести. Получив монету, цирюльник убежал, а Алексий крепко задумался. За этим занятием и застал его вернувшийся князь.

– Лежи! – сказал он вскочившему греку. – Я ненадолго – о здоровье справиться.

– Благодарение Господу! – поклонился Алексий. – И тебе, княже!

– Не за что! – возразил Иван, присаживаясь. – Млаве спасибо скажи.

– Непременно! – пообещал Алексий.

– Она хоть и язычница, – продолжил князь, – но справу ведает. Не одного выходила.

«Их тоже согревала в постели?» – хотел спросить Алексий, но вовремя прикусил язык.

– Какую имеешь нужду? – спросил князь.

Нужда у Алексия имелась, но князь не в силах был ее удовлетворить. Грек покачал головой. По знаку Ивана слуга принес кувшин и разлил по чашам вино. Хозяин и гость некоторое время смаковали теплое, подогретое ромейское, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Алексий, за время болезни отвыкший от вина, быстро захмелел. «Спрошу! – решил упрямо. – Будь, что будет!»

– Княже!.. – вымолвил просительно.

– О делах потом! – остерег его Иван.

– Я о Млаве…

В глазах Ивана плеснулось удивление.

– Правду говорят, что она… Что ты с ней…

Алексий запутался в словах, не зная, как повежливее спросить, но Иван догадался.

– Понравилась? – спросил, улыбнувшись.

– Очень! – признался грек.

– Хочешь знать, не любовница ли она мне?

Алексий кивнул.

– Нет! – сказал князь. – У нее вообще никого нету. Доволен?

– Да! – сказал грек, но не угомонился.

– Говорят: у нее есть сын…

Глаза Ивана стали колючими.

– Кто говорит?

– Так… – Алексий замялся. – Люди.

– Тебе это зачем?

Алексий поежился. Взгляд князя не предвещал доброго.

– Моя первая жена умерла родами, – сказал тихо. – До сих пор не могу себе этого простить. Я только хотел знать: благополучно ли у Млавы прошло? Не хочу, чтобы вновь…

Иван улыбнулся и расправил усы.

– Не бойся!

Он хлопнул грека по плечу, встал и вышел.

На следующий день Алексий встал засветло, торопливо оделся и кликнул слугу. Тот отвел его на киевский торг. Здесь грек пробыл до полудня, устал, но вернулся довольным. Слуга, пыхтя, нес следом тяжелые корзины. Пообедав, Алексий заперся и принялся за работу. Несколько раз в дверь стучали, Алексий откликался, но просил не беспокоить. Труднее всего пришлось с Млавой: та непременно хотела знать, отчего это грек заперся, не стало ли ему худо? Алексий успокоил лекарку и попросил вечером непременно зайти. Млава удалилась заинтригованная. Этого, собственно, Алексий и добивался.

Когда в окошках угас день, Алексий зажег свечи и отпер дверь. Перед этим придирчиво осмотрел себя в зеркало – озаботился его купить. Цирюльник на торге побрил его и вымыл голову. В тереме Алексий переоделся. Его плечи и грудь укрывала свита из багряного, ромейского сукна. На поясе с серебряным набором висел нож в дорогих ножнах. Порты такого же, как и свита, цвета были заправлены в красные сапоги. Найдя себя нарядным и помолодевшим, Алексий сел на лавку.

Млава не заставила себя ждать. Она, по-видимому, что-то подозревала, поэтому тоже принарядилась. Алексий встретил ее у порога и, поклонившись, повел к столу.

– Ух, ты! – выдохнула Млава, разглядев.

Стол, укрытый вышитой скатертью, был уставлен блюдами. Снедь громоздилась на них горками. Меж блюдами возвышались кувшины с вином и серебряные кубки.

– Садись, госпожа! – пригласил Алексий.

Млава подняла брови, услышав незнакомое обращение, но подчинилась. Алексий устроился напротив.

– Какого желаешь вина? Красного? Белого?

– Не знаю! – фыркнула Млава. – Я никакого не пробовала!