Пророчество Двух Лун

— Понятно, — сказал Элизахар. — Стало быть, этот Эмилий сообщил, что власть в Ларра переменилась. Что еще он сообщил?

— Что госпожа Танет отбывает в Вейенто с дочерью. Будет жить у зятя.

— Хорошо, — сказал Элизахар. — А теперь покажите мне ваши счетные книги.

Толстяк съежился и побежал по улице в сторону большого каменного дома. Элизахар тронул коня, Фейнне двинулась вслед за мужем.

Дом у Роделинда был богатым и просторным. Где-то в глубине его угадывалось присутствие многочисленных домочадцев; они попрятались по каморам, надеясь там пересидеть господский гнев. Весь основной удар должен был принять на себя управляющий.

Роделинд проводил гостей в зал, где обычно устраивались деревенские праздники.

— Здесь у нас празднуют свадьбы, — пояснил он, с печалью оглядывая разрисованные цветами и «пасторальными сценами» стены, словно готовясь распрощаться с ними навеки. — Справляют также поминки по умершим. Ну и еще — начало сбора урожая.

— Понятно, — сказал Элизахар. — Впервые слышу, чтобы управляющий предоставлял под такие дела собственный дом.

— У нас так давно заведено. — Роделинд чуть-чуть приободрился, уловив некоторое одобрение в хозяйском голосе.

— Хорошо, хорошо… Показывайте записи.

Роделинд откинул крышку огромного сундука и вынул книгу, лежавшую сверху.

— Сколько всего книг? — осведомился Элизахар.

— За двадцать лет — восемь или девять… Вы ведь не все будете проверять?

— Не все, — засмеялся Элизахар.

Роделинд с тревогой поглядывал на то нового герцога, то на его жену. Затем взгляд управляющего окончательно замер на Фейнне. Молодая женщина стояла посреди зала; ее глаза рассеянно плавали, ноздри чуть подрагивали.

— Госпожа, — позвал ее Роделинд.

Она повернула голову на голос, но посмотрела мимо окликнувшего ее человека.

— Позвольте, я усажу вас в кресло. Желаете выпить холодного? Моя жена хорошо готовит.

— Да, попросите принести, — сказала Фейнне. — Вы правы, я не вижу. — И обратилась к мужу: — Можно, я возьму его за руку?

— Если вам угодно, — отозвался Элизахар.

Он с интересом наблюдал за тем, как Роделинд подкатывается к Фейнне и бережно прикасается к ее протянутой ладони, как отводит ее к креслу и перед тем, как усадить, поправляет подушку на сиденье.

Пришла какая-то женщина с невыразительным лицом, принесла кувшин и кружки. Поскорее скрылась, поклонившись так криво и поспешно, что Элизахар едва не рассмеялся.

Он устроился за столом, где еще оставались — о ужас! — крошки от последней трапезы, раскрыл книгу и начал разбирать числа и буквы. Роделинд кружил рядом, то предлагая освежиться глотком разбавленного вина, то смахивая пылинку, то просто заглядывая через плечо.

Долго эта пытка для управляющего не продлилась. Элизахар закрыл книгу, уставился в глаза Роделинду.

— Разумеется, вы немало наворовали за эти годы, — сказал он. — Я предлагаю вам отныне воровать более скромно. Насколько я понял, вы принадлежали моему отцу и теперь принадлежите мне?

— Именно так, мой господин, именно так и обстоит дело.

— Сколько у вас детей?

— Трое, но за них я внес выкуп четыре года назад, — сообщил Роделинд. — Об этом имеется запись в самом начале последней книги. Можете взглянуть.

— Очень хорошо, — сказал Элизахар, не удосужившись проверить слова управляющего. Он пролистал еще несколько страниц, бегло просмотрел пару записей и закрыл книгу.

— Стало быть, вы всем довольны? — Казалось, Роделинд не верит собственным глазам.

— Более или менее. — Элизахар встал. — Я доволен. Вы сохраняете за собой место управляющего, и я готов подтвердить документы об освобождении ваших детей. А теперь расскажите мне о третьей деревне. О той, что расположена за холмом, через ручей и болото.

— А, — оживился Роделинд. — Там все плохо. Гораздо хуже, чем можно себе представить… Если, конечно, жить среди крестьян и не понимать, что для них лучше, а что хуже.

— Я не жил среди крестьян, — перебил Элизахар. — Если здесь побывал этот Эмилий, который столько знает обо мне и госпоже Танет, то вам должно быть хорошо известно, кем я был прежде.

— Ну да, ну да, конечно. — Роделинд закивал. Потом сел на скамью, обтер лицо рукавом. — Что-то мне дурно мой господин, — пробормотал он. — Как-то все это очень волнительно…

* * *

— Так значит, вам он понравился, этот самый Роделинд? — говорил, посмеиваясь, Элизахар.

Они с Фейнне направлялись в ту самую третью деревню, где все обстояло «очень плохо». Дорога шла под уклон, и уже начало парить: в воздухе висела неприятная влажность.

— Да, — ответила Фейнне.

— Чем же?

Она молчала — искала нужные слова.

Солнце стояло в зените. Они выехали из замка рано утром, но в доме Роделинда задержались немного дольше, чем рассчитывали, и теперь едва перевалило за полдень: самое жаркое время суток.

Наконец Фейнне ответила:

— Просто он хороший.

— Он ведь вор, Фейнне, — сказал Элизахар.

— Любой человек — вор, — отозвалась Фейнне. — Одно время я много думала об этом. Мы крадем друг у друга время, чувства, мысли. Мы отбираем друг у друга самую жизнь. Помните, как это было в Академии? Софена воровала образы из стихотворений Пиндара, Эгрей украл у Софены жизнь, Аббана похищала чужие чувства, которые не должны были принадлежать ей…

— А вы? — спросил Элизахар. — Неужели и вы что-то украли?

— Я украла вас, — сказала она, улыбаясь. — Я украла вас у вашей судьбы, у Чильбарроэса, у вашего отца, у моего… Вы — мой приз!

— Нет, — возразил он. — Это вы мой приз… И вообще, откуда вы знаете это слово?

— Приз? — Она улыбнулась. — Да от вас…

— Наверное, я многим полезным словам вас обучил.

— Да уж наверное! — Она засмеялась. — Но вернемся к Роделинду. Понимаете, он из тех воров, что заботятся об обворованных. Следят за тем, чтобы они не погибли совершенно. А это большая редкость.

— Для богатой девушки, выросшей в родительском доме под постоянным присмотром, у вас слишком широкий кругозор, — сказал Элизахар.