Пророчество Двух Лун

Потом, быть может, Аббана замолвит словечко за старого друга. И не исключено, что это время наступит очень скоро. Впрочем, во всем, что касается Гальена, решать ей. И хорошо бы ему помнить об этом. Всегда приятно иметь такую власть над любовником, подумала она.

Вейенто щелкнул пальцами.

— Если ты знакома с новым герцогом Ларра, стало быть, прежде он воевал…

— Он наверняка был солдатом, но задолго до того, как я завербовалась в армию, — сообщила Аббана. — Я познакомилась с ним в Академии.

— Он учился в Академии? — удивлению Вейенто, казалось, не было границ.

— О нет, не учился! — Аббана развязно засмеялась. — Он был телохранителем одной весьма высокомерной особы. Ее звали Фейнне. Она потом бросила учебу. Просто уехала, никому ничего не сказав.

«Ну да, — подумал Вейенто, — никому и ничего. Потому что она не имела возможности сказать что-либо кому-либо. Коль скоро ее похитили. И похитили по моему приказу… Ее муж — тот самый телохранитель, который шел по ее следу, точно сторожевой пес. Человек, ухитрившийся перебить дюжину солдат, охранявших Фейнне в охотничьем домике. Я считал, что он погиб при попытке освободить госпожу. Во всяком случае, так мне было доложено. Он бы и погиб, не будь он Ларренсовым отродьем… Ларренс всегда был живуч, как кошка, и потомство у него такое же».

— Что ты еще знаешь об этом бывшем телохранителе? — спросил Вейенто, стараясь сохранять равнодушный вид.

— Мы все считали, что он влюблен в госпожу, — заявила Аббана. — Впрочем, он и не отрицал этого. Но держался в рамках. Ничего ей не говорил. И даже поклонников от нее особенно не отваживал. Он уехал вместе с ней. Вот уж не думала я, что она решится выйти за него замуж! Впрочем… Она богатейка, откуда-то из Мизены, кажется… А он оказался герцогом. Кто бы мог подумать? Для обоих выгодный союз. Она получает титул, а он — ее денежки. Сам-то он голодранец, да и Ларра, по слухам, владение небогатое, одна только радость что титул…

— Я беру тебя на службу, — сказал Вейенто. — Как твое имя?

Она чуть обиделась: по ее мнению, ему стоило бы помнить.

— Аббана.

— Хорошо, Аббана, ты поедешь со мной в столицу на свадебные торжества. Ты и твой друг. Гальен — так, кажется?

Еще одно унижение. Ей даже не пришлось просить за Гальена, делать ему одолжение: Вейенто все решил прежде, чем она раскрыла рот для этой просьбы. И имя Гальена он помнил. Неприятно.

Впрочем, она быстро успокоилась. Главное — у них теперь новая служба. Они будут служить великому человеку, человеку, который восстановит справедливость и займет трон своего предка. Человеку, который уничтожит проклятое эльфийское наследие в стране и повсеместно установит справедливость.

Герцог отпустил ее вялым мановением руки. Ему хотелось остаться наконец в одиночестве и поразмыслить над происходящим. Назойливая преданность Аббаны, надвигающееся прибытие истеричной Танет, неприятное прощание с Эмеше, необходимость ехать в столицу — все это раздражало. Слишком много женщин. Женщина так устроена, что ей всегда чего-то нужно, вечно она пытается добиться от мужчины каких-нибудь благ, выторговать у него уступки. Вейенто устал соглашаться с ними, устал и отказывать им. Ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое.

Избавив наконец Вейенто от своего присутствия, Аббана бросилась в казармы и разыскала Гальена. Ее немного задело то обстоятельство, что Гальен, как казалось, нимало не тяготился своим положением рядового. Он играл в кости с такими же «головорезами», как и он сам, потягивал из общего кувшина дешевое вино и выглядел совершенно довольным.

Аббана появилась в дверях: четкий силуэт, левая рука на рукояти меча, ноги расставлены.

— Капитан! — крикнул кто-то из играющих. Кости рассыпались, солдаты зашевелились, начали вставать.

Аббана махнула рукой.

— Сидите, — позволила она уже после того, как половина из присутствующих поднялась и игра была совершенно сломана. — Будем запросто. Гальен, я пришла за тобой.

Гальен бросил на приятелей извиняющийся взгляд — мол, бабы! — и пошел к выходу. Аббана, разумеется, этот взгляд перехватила и поджала губы. Ничего, он запоет иначе, когда узнает, как ловко она обернула все дело.

— Мы переходим на службу к Вейенто, — сообщила она приятелю.

— Мы и так служим сейчас Вейенто, — возразил Гальен. И насторожился: — Аббана, что у тебя на уме?

— Во-первых, я твой капитан… — начала она, улыбаясь во весь рот. — А точнее, я уже больше не капитан! Вейенто очень доволен мной. К тому же я сообщила ему кое-что о новом герцоге Ларра, об Элизахаре. Весьма ценные сведения. Он и предложил мне службу у него. Лично у него, представляешь? Подчиняться непосредственно герцогу. Быть его… если не правой рукой, то одним из пальцев на его правой руке, если ты понимаешь, о чем я.

— Приблизительно, — сказал Гальен, щурясь.

— Ну вот, я замолвила за тебя словечко, так что он решил взять нас обоих, — заключила Аббана. — Ты доволен?

— Еще бы! — сказал Гальен с кислым видом. Он обернулся на казарму, где оставил приятелей и игру.

Аббана сдвинула брови.

— По-моему, ты предпочел бы торчать с этими недоумками и бросать кости, — угрожающим тоном начала она. — В то время как перед нами открывается блестящая карьера. Мы можем стать придворными! Даже законченное академическое образование не давало нам подобной возможности.

— Угу, — сказал Гальен.

— Что тебе не нравится? — рассердилась наконец Аббана.

— Придворные интриги, о которых ты так мечтаешь, — вещь опасная, — сказал Гальен.

— Вздор! — Она передернула плечами. — Если все делать по уму, то нисколько не опасная. И потом, в конце концов, мы не собираемся жить вечно. У нас должна быть яркая, насыщенная жизнь! Не прозябание… Помнишь этого Роола, брата Софены? Маленькое поместье, какая-то «уткина заводь», женушка, дочка… Небогатенький домик. Мирненькое существованьице.

— Тебе ведь понравился Роол, — напомнил Гальен. — Я его, разумеется, не защищаю, он не идеальный, но, когда после смерти Софены он приезжал в Академию, ты с ним провела довольно много времени и потом отзывалась о нем весьма нежно.

Аббана скривилась.

— Ну да, в память о погибшей подруге. Разумеется, я близко к сердцу приняла горе ее брата. Это ведь было и мое горе! Но его жизнь… Теперь, когда я увидела, как можно прожить отпущенные нам годы, — теперь, разумеется, Роол представляется мне человеком чрезвычайно ограниченным. И то, чего он добился… Софена была права. По большому счету — это предательство. Предательство юношеских идеалов, стремлений к лучшему, к прекрасному, к возвышенному.

— Что ты называешь «возвышенным» — придворные интриги и возможность в них поучаствовать? — осведомился Гальен. Ему почему-то хотелось позлить Аббану.