Пророчество крови

– Спасибо, миссис Тонкс. Я понимаю, что теперь отношение ко мне изменится, но у меня не было второго выхода. Я должна была бороться за нас, потому что... я... тоже люблю... Вы когда-то тоже сделали свой выбор, оставили все ради любви.

– Ох, Гермиона, это так... Ты очень сильная девушка. Спасибо.

– Это Вам спасибо. И со своей стороны, обещаю, что мы с Драко попробуем к Вам наведаться. Думаю, он хотел бы услышать о своей маме.

– Я буду Вас ждать. Непременно.

Женщина, хотя и со слезами на глазах, но легкой улыбкой также удалилась из зала.

Вышли и все члены Визенгамота во главе с Министром и Руководителем отдела. Виктор так и не взглянул на Гермиону, и она не знала, смогут ли они когда-либо вообще поговорить. Ей точно еще придется встретиться с Кингсли, но в каком формате будет эта встреча? Как прежде? Возможно, теперь бывший член Ордена Феникса, тот, с кем она стояла когда-то по одну сторону, также отвернется от нее, и будет считать предательницей, пусть и не скажет вслух. А Гермиона сегодня услышала это – от колдунов в сливовых мантиях, что не считали нужным промолчать. Да что там, это можно было прочитать на некоторых лицах колдунов, которые сидели позади нее. Но это уже не важно. Что сделано, то сделано. Назад дороги нет. Осталась одна неделя и тот, ради кого вы она все это сделала, будет рядом.

– Гарри, Джинни, я... должна Вас поблагодарить. Вы очень помогли... мне... нам...

– Гермиона, не нужно. Мы же друзья.

– Это слишком большая поддержка. К тебе, к вам, теперь может измениться отношение других.

– Какая разница. Я не считаю себя «героем войны», как нас называют. Я делал то, что начал Дамблдор, когда еще не знал, что я был одним из крестражей. Но я жил и делал все, чтобы уничтожить Волан-де-Морта. И даже не из-за мести за своих родителей. И мне удалось это сделать. Только потому, что он не понимал значения любви и верности, истин, которые имеют большую силу, чем любая магия, темная или светлая. Свою жизнь отдали два человека, только из-за своей материнской любви. А сколько раз я мог погибнуть, не будь у меня такой верной дружбы. И ради всех этих людей и тех, кто и сейчас рядом со мной, я буду отстаивать правду до конца своих дней. Гермиона, я ненавидел когда-то Малфоя, но когда я увидел Вас в доме, когда он зашел сегодня в этот зал, я понял, что хочу это сделать, ради его мамы, ради тебя, ради него. Зная лично, что такое любовь, я могу за тебя только порадоваться.

– Гарри... – в глазах девушки выступили слезы.

– Эй, ты кажется обещала кому-то, что больше не будешь плакать.

– Гермиона, только не говори, что ты ревела при Малфое? Тот хорёк довел тебя до слез?

– Джин.

– Гарри, а что я такого сказала? Пусть его любит Гермиона, но не я. И вряд ли когда-то... Фу, я даже не хочу об этом. Ты же не думаешь, что мы будем когда-то дружить семьями?

– А что, уже заходила речь о семьях? Гарри, почему ты мне сказал, что сделал?.. Джинни, ты же не разговаривала с ним последнюю неделю? Когда это Вы успели?

– О, это я так, образно. Ну... все же к тому идет.

– Мы еще не говорили.

– Гарри, хватит – лицо Гермионы осветила улыбка. – В ваших отношениях Джинни всегда была твоим пинком, иначе ты бы до сих пор обдумывал, как и когда это сделать.

– Эй, что сделать?

– А давайте продолжим нашу интересную беседу на Гриммо. В этом месте как-то не совсем комфортно.

Трое друзей начали подниматься вверх. Уже дойдя почти до дверей, Гермиона остановилась.

– А как же Рон? Гарри, он сказал, что ты на него наложил заклятие. Это правда?

– Герм, так надо было. Иначе он бы натворил глупостей. Ему надо было объяснить... спокойно.

– Но я еще не видела его таким.

– Джинни, твой брат может быть разным, но он прекрасный друг, и мне так жаль, что все так получилось.

– Он просто безумно влюблен в тебя. Но думаю, что он сможет принять тот факт, что ты с другим.

– Девушки, Вы сейчас отправитесь на Гриммо, а я поищу Джорджа и Рона. И когда мне будет что-то известно, я дам Вам знать.

Как и пообещал Гарри, вечером он вернулся домой с новостями. Рон был в магазине Джорджа. Последний сказал, что брат злится на Джинни и Гарри, но так как ничего не может с этим сделать, то просто постарается успокоиться и все обдумать. О Гермионе он не сказал ничего, но она знала, что друг вряд ли когда-то ее простит, а о дружбе, хотя бы только на словах, даже не может быть и речи. Единственное, что хоть как-то перебивало горечь от его слов там, в зале, были убеждения от Джинни и Гарри, что время залечит раны, и Рон отойдет. Надо только немного подождать.

А еще, грели душу мысли об окончании суда и вынесенном приговоре. Лучше просто не могло быть. Драко, конечно, будет очень трудно без магии, его полностью ограничили в желаниях и возможностях, но самое главное, что они смогут быть вместе вне глаз магического мира, в котором они теперь были изгоями и предателями. Через год они смогут сдать Ж.А.Б.А., но это будет только через год. И пусть этот год будет тяжелым, смогут ли они противостоять всем тем преградам на своем уже совместном пути, но она с него точно не сойдет добровольно, иначе она не Гермиона Грейнджер. А уж зная его, можно предположить, что он не сможет этого сделать из-за того же, потому что он Драко Малфой.

Утро следующего дня было не такое уверенное, и именно тогда Гермиона пообещала себе больше не пить огневиски и не быть такой критически уверенной в своих словах. Ни холодный душ, ни кофе не помогли, а ухудшили все сообщение из Министерства – через час на Гриммо наведается Министр. И Гарри, и Гермиона ожидали частной беседы с прямыми обвинениями в измене и Ордену, и тем, кто погиб в борьбе ради победы, но темнокожий колдун даже видом своим не походил на того, каким он был на суде, он ни словом не спросил о том, что заставило их это сделать.

– Единственное, о чем я хочу спросить тебя, Гермиона, это о «Империо», что выпущено не так давно с палочки, которая сейчас принадлежит Драко.

Как только она об этом услышала, весь туман из головы будто испарился. Кингсли все знает. И вся радость от вчерашней победы, может оказаться бесполезной. Через неделю, Драко может и не выйти из Азкабана.

– Мы выяснили, что «Круцио» было использовано не этой палочкой. Тогда она еще принадлежала Нарциссе. Но «Империо»? Ты же понимаешь, что это запрещенное заклинание и за его использование...

– Мистер Брувстер, но...

– Мы сейчас не суде, Гермиона, и не в моем кабинете. И существуют некоторые исключения на использование некоторых заклинаний. Например, твоя самооборона?

– Моя? Кингсли, Вы хотите намекнуть, что...

– Я ни на что не намекаю. Я просто думал, что, возможно, ты знаешь...

– Простите, что Вас перебиваю. Я не знаю...

– Гермиона, давай договоримся так. Ты мне сейчас расскажешь все, что знаешь, а я, как друг, который знает немного больше, скажу, чем это может закончится, если об этом узнает еще кто-то. Я пришел сюда не как Министр.

– Хорошо.

Гриффиндорка, все еще с какой-то опаской рассказала все (почти, опуская некоторые детали) о том вечере, когда она оказалась в Малфой-мэноре. Все это время человек слушал молча и даже движением её не перебил.

– Кингсли, и что теперь будет с ним?

– Гермиона, ты и Гарри для меня словно мои собственные дети, которых у меня еще нет и вряд ли когда-то будут. И за Вас я всегда волновался и буду волноваться, что бы Вы ни делали. Если честно, то Малфой просто не заслуживает тебя, но если это твой выбор, то я не в силах на него влиять. Ты очень сильная и честная девушка, и многим у тебя нужно поучиться. Через неделю Драко покинет Азкабан, и помоги ему Мерлин больше не попасться мне на глаза, так как слишком уж он похож на Люциуса. Пусть только внешне.