Прорвемся, опера! Книга 2

— Один раз не вышло, — произнёс он, — тогда он меня закрыл, и я на зону уехал. Но я так спецом устроил, потому что мне ходка была нужна с авторитетной статьёй, а он клюнул, как лох.

— Рассказывай мне тут, — недоверчиво протянул я. — Спецом ты устроим, да, как же, так я тебе и поверил. Что дальше?

— Откинулся я уже в начале 90-х, отсидел до звонка, а он снова ко мне припёрся… приполз! — Север вскинул руку и рассёк воздух ладонью. — Бабки клянчил, всё хотел, чтобы я его в банк устроил, надавил на барыгу, хозяина тогдашнего, и тот его взял.

— Та-а-а-ак, что дальше?

— А потом пришли они ко мне, два начальника, Кузьма и Рудаков, следак с прокуратуры. Сразу понял, что в блудняк они влетели, кипишуют почём зря, а Кузьма чуть не рыдал, как баба, — Север презрительно усмехнулся. — Бухой он ещё, не соображал нихрена. Короче, сбил он девку одну на трассе по пьяной лавочке, её в больничку, померла потом через полгода. Вот следак давай Кузьму отмазывать.

— Как именно?

— Там алкаш в городе в дерево врезался на шохе, помер сразу, вот на него и спихнули, что он сначала бабу сбил, потом в городе врезался. Так хотели выставить. Но только потом оказалось, что там свидетель был, видел и машину, и самого Кузьму, как он там вокруг тела носился.

— Та-а-а-ак, — я кивнул. Пока всё билось, а отрывочные сведения собирались в кучу. — Где вы встречались?

— Да там, на даче за городом.

— А где именно?

— Да хрен его знает, где-то за пятнадцатым километром. Рудакова это дача, он там как хозяин себя вёл.

Дачу Рудакова, само собой, мы осматривали, там он не появлялся. А у Кузьмина дачи вообще не было.

— И потребовали у тебя свидетеля убрать? — продолжил я.

— Я мокрухами не занимаюсь, — гордо произнёс Север.

— Мне-то не гони, я эти стволы видел. Убил свидетеля?

— Нет, можешь сам проверить, живой он ушёл. Дед один, как же его звали? — он потёр затылок. — Не помню, жил он за речкой… во, вспомнил! Фамилия у него была Захаров! Вредный дед, но я к нему приехал, сказал, чтобы помалкивал, он меня понял и в ментовку не пошёл. И в итоге на того жмура разбившегося тёлку и повесили.

Внешне я этого не показал, но фамилию вспомнил. Это же со старика Захарова изначально пошла моя зацепка по банде чёрных риелторов. Его внучка подала заявление о пропаже деда, а потом её убили, и захваченный нами участник банды обвинял в убийстве старика и его внучки покойного Ганса. А рядом с домом Ганса мы нашли следы машины Рудакова.

Снова все события перемешивались, но при этом и объединялись между собой необычным образом. Север приказал убить деда? Хм…. Вот в то, что к Северу пришли и потребовали, чтобы он запугал свидетеля — верю. А в то, чтобы блатной связался с Гансом, который, по словам Василия Ивановича, на зоне был опущенным, верится с трудом.

— Вот только потом деда всё равно убили, — сказал я. — Знаю я про это дело.

— Я к этому отношения не имею, начальник, — твёрдо произнёс Север, но вдруг заржал. — А знаешь, что самое смешное? Ты же в курсах, начальник, что Артур из-за своего пасынка тогда Боцмана порвал? А вот Кузьма, знаешь, кого сбил? Жену Артура! Мать того пацана!

— Вот как, — я пристально посмотрел на него.

— А Артур-то и не в курсах, а то бы решил, что это менты своего отмазали, тогда бы весь РУОП перестрелял вместе с батей твоим! — Север заржал ещё громче. — А может, и в курсах, узнал потом, но стал выжидать, Артур ведь может долго злобу в себе держать, если сразу не выйдет замочить. Так что ты посматривай по сторонам, пацанчик, может, тебя уже киллер пасет.

— Я тебе не пацанчик, вор, — осадил я его. — И ты сам больше всех рискуешь. Артур, если прознает про стволы, тебя на своём кладбище живьём закопает. Так что, Север, твой контакт у меня есть, от работы отвлекать не буду. Но я не Кузьма, я работаю иначе.

— Долю потребуешь побольше? — он усмехнулся.

— Мне твои бабки не нужны. Коллегам я мешать не буду, но если потребуется, заявлюсь прямо к тебе. А если ты думаешь, что можешь меня потом грохнуть — и о разговоре не прознают, то зря…

Я с усмешкой похлопал себе по нагрудному карману, где у меня лежал блокнот. Пусть думает, что это диктофон.

— Э! — проревел он. — Я под это не вписывался. Ты…

Север полез в карман, но замер, увидев пистолет.

— Ты мне тут по карманам-то не шастай, — проговорил я. — А то место тёмное, никого нет… да и жалеть о тебе никто не будет. Ну а с чекистами я договорюсь, другого им подыщем на твоё место. Лучше поработаем совместно, вор. И не боись, не подставлю, не прознают твои, если сам себя не выдашь. Бывай, вор.

Он положил обе руки на руль, а я вышел и зашагал в сторону трассы. Дождь уже стих, видно было стоящую там девятку Турка. Он снова слушал музыку, но другую группу.

— Возьмите моё золото, — вполголоса подпевал Гриша, когда я открыл дверь, — возьмите моё золото… ну, чё, Паха, раскрутил синего?

— Обдумать всё надо, Гриня, — я уселся вперёд. — Информации — вал.

Первая мысль затмевала все остальные. Компромат, вот почему Кузьмин был на взводе. Рудаков был в курсе про аварию и её исход, он мог шантажировать Кузьмина, когда я вышел на след банды.

В итоге, застрелили следователя Верхушина, хотели убить меня и отца. Главарь банды, кем бы он ни был, избавившись от участников, которые могли его выдать, решил окончательно зачистить хвосты. А Кузьмин мог в ней даже и не состоять. Он перед смертью вообще был дёрганый, рисковал и шёл на всё, чуть не убил постороннего человека.

Цепочка потихоньку замыкалась. Только Рудаков, что он — сам состоял в банде или всё же у неё был другой главарь?

Но что делать дальше, мне понятно. Надо любой ценой выходить на Рудакова, чтобы закрыть все белые пятна в этой истории. Его искали, но опера — ребята загруженные, а я сейчас могу заняться этим делом целиком, тем более, чеченец Султан мне ещё не позвонил.

Вот только перед этим надо проверить кое-что — еще одно маленькое белое пятнышко оставалось.

* * *

Ранним утром (если даже Шухов вернулся, он так рано не приезжает), я пришёл в ГОВД вместе с Сан Санычем.

— Заколебал ты меня уже! — ревел дежурный Сурков, упираясь спиной в стену. — Иди отсюда, Устинов! Заколебал!

Уши у него красные, а стоящий там Василий Иванович — наоборот, довольный, улыбка до ушей. Тут несложно понять, что случилось.

— С Днём Рождения, Марк Фёдорович! — бросил я и прошёл в его помещение.

Пока дежурный отбивался от Устинова, который хотел продолжить поздравление, дёргая его за уши (это он ещё Москву не показывал, была у него такая шутка), я прошёл к помощнику дежурного.

Сегодня там был Федя, тормознутый прыщавый парень, который забивал сводку. Настолько тормознутый, что дежурные Сурков и Ермолин называли его «шестивольтовым» и постоянно на него орали.

Вот и сейчас он сидел, уставившись в журнал, как обкуренный наркоман, в одну точку.

— Федя, — сказал я. — Дай ключ от каморки криминалиста.