Прорвемся, опера! Книга 3

— У подозреваемого с этим большие проблемы. Он, так сказать, озабоченный, у него дома склады с порнухой… вот только ни одна из жертв не была изнасилована вообще. Непонятки с этим…

— О как, — раздалось чирканье спички, затяг сигаретой, и Салтыков что-то сказал, но из-за громогласного объявления о том, что на первый путь прибывает пригородный поезд, я не услышал, что именно. — Вот тут надо подумать, — расслышал я. — А скажите, он прикасается к жертвам в перчатках или без?

— Не могу сказать точно. Это важно?

— Надо понять, брезгует он вообще прикасаться к людям или нет. Может быть, это важно для понимания его извращённой логики. Но вообще я желаю вам его найти поскорее, ведь маньяка лучше изучать, когда он под стражей. Эх, жаль только, что им пускают пулю в голову вместо того, чтобы отдать на изучение, сколько бы это спасло жизней. Я бы столько трудов написал…

— Вот только есть риск, профессор, что в таких ситуациях, как у нас, это может ещё немало жизней погубить.

— И это тоже правда, — он вздохнул. — Се ля ви, как говорится. Как эту жизнь ни повернуть — везде одна задница, простите за мой французский. Если у вас будут какие-то улики, которыми вы сочтёте нужным поделиться, пришлите мне их на электронную почту, я обязательно посмотрю и дам консультацию.

— На электронку? — хмыкнул я. — У нас в городе нигде нет интернета.

— Тогда по факсу. И… — профессор снова вздохнул. — Ну, знаете, я не очень люблю работать с милицией, потому что не одобряю ваши эти, во многом, грубые подходы, но вот лично вы мне кажетесь человеком умным и приверженным делу… так что звоните с этим вопросом в любое время, постараюсь помочь.

— Благодарю, профессор. С праздником!

— Эх, какой теперь праздник, молодой человек? Всего доброго, — он вздохнул в последний раз и отключился.

Я повесил трубку. Люди в зале куда-то двигались, повсюду слонялись пьяные, шныряли цыгане, какие-то мутные типы. Жизнь текла в своём темпе, а вокзалы 90-х — это вообще отдельный мир, живущий по своим правилам.

Ладно, думаю, с этим профессором дело иметь можно, буду звонить. Дядька дело говорит.

Задачи пока понятные — найти самого Кащеева, а после продолжать расследование. Схожу в морг, проверим все последние трупы, есть там у них следы удавки или нет. Ручка такого точно не пропустит, но он, паразит такой, пьёт, а вот Ваньке опыта не хватает в таких делах…

Пройдя ещё пару шагов, я остановился. На колонне у билетной кассы висела карта города с маршрутами автобусов. Она устаревшая, ведь автобусное депо закрыто и не работало, да и многие предприятия, обозначенные здесь, тоже разорились.

Но интересные моменты были. Мы же в моей первой жизни, когда искали Кащеева, определили несколько потенциальных мест его обитания, ещё не зная, кто он такой. Когда его взяли, некоторые эти места отмели, но выяснили, что некоторые он всё-таки посещал часто, мы потом находили там улики его пребывания, потому что этот озабоченный следы своей жизнедеятельности оставлял часто и охотно, повсюду, где ночевал.

Рыли мы там, пытаясь найти новые трупы, но ничего не нашли. Но несколько мест я запомнил. Дача его родителей вряд ли подойдёт, туда отправят людей в первую очередь, и он это понимает, а если нет — то нам же проще, возьмём сразу.

Квартира умершей бабки — тоже нет, его там будут ждать, а вот это место… Я снова глянул на карту. Старый детский сад, ныне закрытый, с пустыми глазницами окон, где обитают бомжи и часто ширяются наркоманы. Когда-то, до перестройки, он работал, туда и ходил маленький Кащеев со своим старшим братом, пока тот не погиб. Мальчишка страдал эпилепсией, и во время приступа никто не смог ему помочь, а сам Кащеев это видел, впитал…

Когда составляли психологический портрет Кащеева, это было основной гипотезой, почему он свихнулся, мол, видел в детстве смерть брата и все такое. Насколько это правда — неизвестно, но место это для Крюгера важное, ведь он там бывал часто.

Но пока следствие до этого не дошло, а я об этом месте знаю только потому, что помнил этот факт из первой жизни. Да и вспомнил-то только сейчас, потому что во время звонка зашёл разговор о детстве.

Ну, значит, надо найти помощника и наведаться в то место. Я украдкой проверил пистолет в кобуре под мышкой. Сомнения сомнениями, но загнанный в угол человек способен на многое. Особенно если он боится за свою жизнь.

Глава 20

Сначала отправлюсь на рынок, туда и Василий Иваныч уехал, и Якут наверняка прибудет пинать своих стукачей. Больше в помощь брать некого: Толик отлёживается, Витьку куда-то угнал Шухов.

Скорее всего, весь уголовный розыск выдернули с праздника и отправили искать беглеца. Да и не только их — на вокзале милицейских патрулей больше, чем обычно, Кащеева будет разыскивать почти весь личный состав наружных и оперативных служб.

Я вышел на улицу и чертыхнулся. И погода Кащееву на руку. Начиналась метель, холодный ветер разносил колкие снежинки и только усиливался. Вот и результат, недалеко от входа уже «поцеловались» две иномарки, не справившись с управлением. Водители вышли скандалить, но пока не дрались.

Я вспомнил о просьбе Сафина и достал телефон. На нём всего одна полоска связи, снег пока что сильно мешал. Но дозвонился куда надо, хоть и со второго раза.

— Гриша, здорово! — я отошёл за угол, укрывшись от метели. — Сможем увидеться у вокзала? Подъезжай к столовке. Вопрос один есть срочный, ненадолго.

— О, Паха, да без базара, — голос Турка было едва слышно. — Подгребу. Погодка капец…

В трубке резко загудело, заскрипело, и звонок оборвался. Не успел он сказать, когда именно приедет, но больше дозвониться до него я не смог.

Так что пока пошёл в столовку. Харчевня забита народом, в основном, приезжими, зато внутри тепло. Местные тут не едят, и это правильно, брать здесь можно только чай, хлеб, рис и пирожки с капустой, остальное я бы не советовал даже врагу. Не удивлюсь, если владелец столовой в сговоре с хозяином платного туалета на вокзале.

Уже через десять минут рядом с кафешкой остановился «Форд», прямо в сугробе. Турок вылез, чертыхнулся, захлопнул дверь и зашёл в кафешку. На входе постучал ногами, сбивая снег с ботинок, и заметил меня. Я как раз сел в угол, на освободившееся место, там был закуток, огороженный стеной, так что никто лишний не подсядет и не подслушает.

— Есть чё пожрать-то? — сходу спросил он. — Не ел с утра.

— Угощайся.

Я взял только бледный чай с сахаром и два старых и сморщенных пирожка с капустой, они скромно лежали на побитом блюдечке.

— Вот сижу, думаю и не помню, чтобы хоть когда-то ел в этой столовке, — с удивлением произнёс Турок. — Всегда мимо проходил, когда ещё здесь жил.

— Я тоже. Тут кормят очень дорого… зато невкусно, — пошутил я.

Он заржал и взял себе пирожок. Откусил сразу половину, поморщился, потому что капусты там было мало, а липкого теста много, и придвинул ко мне кожаную папку, которую принёс с собой.