Прощание еврейки

Римма работала в научно-исследовательском институте по части особенностей детской психики и дефектологии. Писала диссертацию, чтобы забыться.

Как-то все шло своим чередом: Эммочка в пятом классе, отличница по всем предметам, Златочка и Веничка во втором, за одной партой сидят, всем ученикам пример подают по поведению, Марику четвертый год.

Иосиф стал больше времени проводить в доме. Однако и в сарае сиживал порядочно.

Однажды в хорошую минуту Мирра сказала:

–  Йося, ты бы хоть записки записывал - что видел, где был. Думаю, ты для людей стараешься, чтобы передать свои знания. А книги с вещами лучше подарить библиотеке или отдать в краеведческий музей в область.

–  Мирра, оставь этот разговор. Я никуда ничего не отдам. И записывать мне нечего, никаких секретов не знаю. Что мое - то мое.

–  Так сгниет это твое в сарае, в сырости, мыши поедят и спасибо не скажут! А мне тяжело на тебя смотреть. Эмма у меня спрашивает вчера: наш папа сектант? Ты понимаешь, слово какое! Она его сама выдумать не могла. Она газет, слава Богу, не читает. Ей учительница сказала, наверное. Не важно. Я когда чего-то не понимаю, места себе не нахожу. Уже сколько лет не нахожу! А ты не спросил ни разу: что с тобой, жена? Какие у тебя, жена, мысли? Что про нас люди говорят, женушка моя ненаглядная? Я понимаю, что ты ко мне стал другой, к детям еще так-сяк, а ко мне другой. Но что делать? Надо поднимать детей, дать им дорогу в жизнь. А я держусь на ниточке. И ты мне не поддержка. Вот. Я тебе сказала. Что хочешь, то и делай со мной.

Иосиф посмотрел на Мирру - и как будто в первый раз увидел. Открыл рот сказать мысль. Ничего не вышло, только бессловесный стон.

Ночью лежит Иосиф рядом с Миррой. Она к нему прислушивается, он к ней. Потом, будто кто толкнул, в едином порыве обнялись, и так обнялись, что никому не разнять:

–  Миррочка, прости меня!

–  Йосенька, прости меня!

–  Миррочка, я тебя больше жизни люблю!

–  И я тебя, родненький, и я тебя!

Аж задохнулись.

Иосиф качался в жизни, как на волнах: то прибой, то отбой. Наступил период прибоя. Снова пошла игра на скрипке, нежности, внимание к детям. Сарайные посиделки забросил. Всей семьей смотрели передачи по телевизору “Рекорд” - Римма с Исааком подарили ко дню рождения Мирры. И таким образом долго, с полгода.

Можно смеяться, конечно, но Мирра оказалась беременной. Поверила она сама в это не сразу, потому что все-таки возраст и могли быть другие причины женского организма. Но когда убедилась окончательно, оказалась перед фактом.

Рассказала мужу:

–  Может, аборт сделать?

Иосиф аборт запретил. Родилась девочка. Назвали Евой.

И тут настал у Иосифа отбой. Вместо того чтобы помогать жене, он начал снова уединяться. Если что Мирра попросит - сделает. Но сам отцовской инициативы не проявлял.

Зато Римма проявляла что надо. Взяла отпуск за свой счет на три месяца и приехала в Козелец. Когда она появилась, Иосиф немножко оживился, но не слишком. Римма просто больше, чем Мирра, давала ему поручений и строго спрашивала, если он делал небыстро.

Но и тут Иосиф умудрялся временами отсиживаться.

Как Римма ходила вокруг ребенка! Как нянчила! Разве что грудью не кормила, а так не отличишь от родной матери. К тому же Евочка родилась рыженькой, глаза голубые. Больше похожа на Римму, чем на законных родителей.

Мирра заметила: когда Римма укладывает спать девочку, та сразу засыпает, без фокусов. А когда родная мать - долго кричит, пока угомонится.

К исходу третьего месяца пребывания Римма затеяла разговор с Миррой:

–  Вы живете в таких плохих бытовых условиях, мне аж страшно за младенца. Она такая хрупкая, даже чахленькая. И туалет на улице, и печка с дровами, и горячей воды нет. Поздний ребенок всегда подвержен инфекциям и заболеваниям. Мало ли что, не дай Бог заболеет, а у вас тут в Козельце медицина на пещерном уровне. Я-то знаю!

–  Ничего, ничего, Риммочка, не волнуйся, все будет хорошо, - Мирра прямо испугалась, с таким расстройством говорила Римма про будущие проблемы ребенка.
– Что ж я, пятерых, считай, вырастила, а шестую на самотек пущу? Нет-нет, поезжай спокойно к Изе, все у нас будет отлично.

И тогда Римма приступила к главному:

–  Отдай Евочку мне.

–  Как “отдай”?

–  На воспитание. Я уже потеряла надежду иметь собственного ребенка. Что же, мне из детдома брать совершенно постороннего? А Евочка нам с Изей родная, мы ее так будем любить, ты даже представить себе не можешь. И для ребенка лучше. И по условиям и по всему на свете, - причем говорит спокойно, рассудительно, значит, долго думала заранее.
– Миррочка, я понимаю, что мое предложение странное для тебя, но оно нормальное, в нем никакой патологии нет. Конечно, можно было вокруг да около ходить, но я предпочитаю сказать начистоту.

Мирра сидит ни живая ни мертвая. Смотрит на Римму - вроде в своем уме, а вроде помешанная. Глаза горят, а руки спокойно на скатерти лежат. Только одним пальчиком отстукивает каждое слово.

Сидят обе, молчат. Друг на друга смотрят.

Тут Евочка заплакала - пора кормиться. Мирра вскочила, схватила ребенка, рукой по своей груди шарит - не может нащупать пуговицу, чтобы расстегнуть.

Римма раскрыла глаза во всю ширь, повалилась на стол, обхватила голову руками:

–  У меня уже слез нету, а то бы я поплакала, у меня уже сил нету, а то бы с собой что-нибудь сотворила! Забудь, забудь, Миррочка, что я наговорила. Я эту речь готовила-готовила, а только сейчас поняла, какая я страшная… Прости меня, ради Бога! Ради Бога, прости!

Вскоре из школы возвратились Эмма, Злата и Веня. Мирра бросилась их кормить, говорила громко, будто старалась заглушить голосом свои мысли.

Римма объявила:

–  Дети! Миррочка! Я сегодня уезжаю в Киев, мой отпуск подошел к концу. Я сейчас пойду прогуляюсь немного на воздух. Хочу к ужину купить что-нибудь вкусненькое.

Вышла за порог и пошла в сарай.

Иосиф сидел над книгой, не читал, а просто смотрел на буквы. Он был в такой задумчивости, что не сразу расслышал шорох за спиной. А когда оглянулся - увидел голую Римму. Она шла на него, протянув руки, и волосы блестели, как начищенная менора, и глаза горели, как огонь.

–  Ты что, Римма?
– прошептал Иосиф.

Римма по-хозяйски подошла к полке, стянула ворох талесов и бросила на земляной пол. Легла и протянула руку к Иосифу.

Он был с Риммой.

В тот же вечер Римма уехала.

Мирра рассказала Иосифу о странном предложении Риммы и сделала заключение:

–  Бедная, бедная! Когда женщина до такого доходит, она на все способна.

На следующий день Иосиф заколотил сарай со всем содержимым и сказал Мирре:

–  Все. Конец. Пусть так стоит.

–  Тебе что, замка мало? Мало ли, понадобится что положить, что взять. Отрывай доски всякий раз.

–  Нет, Миррочка, больше в сарай никто не зайдет. Считай, нету у нас сарая.

Мирра обрадовалась. Думала, Иосиф всерьез начинает новую жизнь.

Но Иосиф задумал другое.

Он поставил Мирру перед фактом, что жить с ней как муж больше не будет. Дети остаются на его совести. Он на всю жизнь обеспечит им всяческую заботу и материально, и морально. И Мирре тоже. Но можно с этого дня считать, что он ей не муж, а родной брат.