Прощание славянки
Шрифт:
В 99-м году это было уже что-то маразматическое. Это уже после того, как он выкинул Козырева и назначил Примакова, это после того, как началась безумная, истерическая борьба с расширением НАТО на восток, это после всех заявлений Примакова, после Милошевича.
Новодворская
После Приштины.
Боровой
После всего этого. Это все Ельцин. Он уже давно не был хозяином, он сделал соратником Примакова и этих самых грязных чекистов.
Новодворская
Нас он никогда не трогал. До самого конца. Если ты помнишь, во время чеченской войны мы стояли в пикетах совершенно беспрепятственно, с лозунгом для Шамиля Басаева: «Шамиль, Кремль — налево, Лубянка — направо». Мы хоронили публично, склоняя
Боровой
С 1993-го по 1997 год над известным правозащитником, демократом Новодворской шел суд. Суд, где она обвинялась в предательстве национальных интересов, в ведении антирусской политики. Что еще нужно?! Тебя Ельцин судил!
Новодворская
Три раза дело закрывали по требованию самого Ельцина.
Боровой
Я тебя умоляю! Кто тебе сказал, что по требованию самого Ельцина?
Новодворская
Это мне Галя Старовойтова сказала.
Боровой
Нет, Лерочка, не по требованию самого Ельцина. У них не было ничего против тебя.
Новодворская
Конечно, не было. Но я полагала, что они хотели отомстить Ельцину, только не знали как. Это была такая образцово-показательная месть.
Боровой
Это был суд Ельцина.
Новодворская
Коржакова и Барсукова, положим…
Боровой
Суд Ельцина над демократами, которые продолжали пытаться влиять на Ельцина. Это была попытка деморализации демократов. Это смешно. У власти демократическое правительство, а лидеров демократических партий судят за предательство национальных интересов, за антирусскую политику.
Новодворская
Именно потому, что Ельцин не был диктатором. Именно потому, что он был слаб, что у него был низкий рейтинг, что он все время ожидал импичмента. На твоих глазах! Ты ведь там сидел на Охотном ряду, а «Яблоко» и коммунисты все время пытались объявить Ельцину импичмент. Небось, Путину не объявят, хотя он этого заслуживает. Ельцин был слаб так, как может быть слаб глава государства, которое проводит революцию сверху, а подданные этой революции не хотят и мстят этому непопулярному правителю как могут.
Боровой
Главная твоя ошибка состоит в том, что он проводил революцию. Ощущения, предположения. Он не проводил революцию. Это лидер советского типа, который использовал демократическую волну и демократическую риторику для усиления собственной власти. Первое, что он сделал после прихода: он не демократов вокруг себя собрал, он собрал вокруг себя ту же самую советскую номенклатуру. И советскими номенклатурными методами удерживался у власти. И в 1993 году он не демократию спасал, он спасал себя. И до этого, и после этого он спасал собственную власть.
Новодворская
Но говорил на нашем языке.
Боровой
Он говорил на разных языках. Во время событий в Югославии он говорил на языке Примакова. Во время начала чеченской войны он говорил на языке Горбачева, вводившего танки в Вильнюс и Баку. Это был советский лидер. Демократия присутствовала в стране не благодаря Ельцину, а параллельно, во многих смыслах — вопреки. Может быть, благодаря какому-то влиянию окружения, но вопреки самой идее высокой степени концентрации власти, которая присутствовала всегда.
Новодворская
Кончается ельцинская эпоха. Кончается наш вкусный и сладкий кофейник. Со сдобными булочками, со сливками, с сахаром. Больше, я уверена, такого кофе в нашей жизни не будет. Как не было до этого, так не будет и потом.
Я никогда не считала Ельцина демократическим лидером. Мне было мучительно ясно, что это человек авторитарного склада и что это скорее монарх. Но в истории России был один монарх тоже авторитарного склада, который, тем не менее, провел великие реформы, хотя и поссорился со всей молодежью.
Но, в отличие от Ельцина, он вешал. И, в отличие от Ельцина, он ссылал в Сибирь, и не пытался достичь взаимопонимания, и, в отличие от Ельцина, к концу своей жизни он отменил для политических противников суды присяжных, и их опять судили так, как судили до этого, Особым присутствием Сената. Меня-то судили при полном зале и, в конце концов, не засудили. А как судили на «процессе 50-ти» или «193-х»? Это я все про Александра Освободителя, про Александра II. Природный государь, вовсе не демократ, тем не менее, чуть не дал — пусть усеченную, пусть монархическую, — но Конституцию и провел великие реформы. Россия могла стать вровень с европейскими державами. Он дал такой шанс.Про Ельцина мне все стало понятно в тот самый день, когда он просто выгнал Павла Вощанова за то, что тот некорректно отнесся к его высказыванию относительно Украины. Это ведь очень рано произошло: в 1992 году. Первое, что запомнилось, это то, что Ельцин позволил себе такую фразу: если Украина будет плохо себя вести, мы у нее Крым отберем. Вощанов тогда заявил, что он, будучи пресс-секретарем Ельцина, будет выражать не мнение Ельцина, а свое собственное. Ну, я здесь могу его понять, потому что такое мнение озвучивать я бы тоже не захотела.
Боровой
Я могу рассказать, что произошло с Вощановым в конце концов. Он работал на какой-то малоизвестной радиостанции, пригласил меня и начал мне доказывать, что Гайдар нажился на ограблении народа. Когда я ему начал возражать, просил привести какие-то факты и сказал, что Гайдар беден, как церковная крыса, возразить ему было нечем. Но он какой-то ненормальный стал и в 93-м году поддержал националистов.
Ельцин — это Александр II двадцатого века
Новодворская
Многие от неприязни к Ельцину поддержали этот совсем невозможный вариант. Я все поняла про Ельцина, но, тем не менее, он оставался добрым конституционным монархом, и это как-то грело. Грело сознание, что в Кремле не злобный человек, что в Кремле не чужой человек. Вот здесь, в оценке ельцинской эпохи, мы, конечно, расходимся. Я не думаю, что он нас использовал и выкинул. Я думаю, что он просто искренне не понимал какие-то вещи и не мог их понять. Советское нутро, имперская подоплека. У многих наших друзей, почти у всех, этот имперский душок остался, хотя они никогда не были ни секретарями райкомов, ни даже членами компартии (и президентами, тем более, не были). Это въелось, это ордынская традиция — от нее мало кто в России свободен. Даже кадеты не были от этого свободны, иначе бы Милюков не рассуждал про Босфор и Дарданеллы, которые им якобы позарез были нужны. И кадеты ведь никогда не выдвигали идею отделения Кавказа и освобождения Польши и Финляндии. Эти лозунги у них перехватили бессовестные большевики, которые не дали никакой свободы, но хорошо на этой скрипочке поиграли.
Я считаю, что Ельцин — это был исторический шанс, такой же, как в 60-е годы XIX века. У России было две дороги. Одна — вперед, вторая — назад, в реакцию, в традиционализм. С Александром, кстати, тоже. Эта самая левая молодежь не оценила александровские реформы и стала яростно проповедовать социализм. Но ведь Александр споткнулся на том же, на чем споткнулся Ельцин. Александр прекратил Кавказскую войну и сделал вид, что не замечает чеченцев, которые, в отличие от Шамиля (первого Шамиля), не подписывали никакую капитуляцию. Байсангур заявил, что остается врагом России. Но можно было не поднимать голову и не смотреть туда, в горы, а просто не обращать внимания. Александр не обратил внимания. Но он споткнулся на 63-м годе, он подавлял Польшу. Это было куда большим преступлением в глазах западника, чем подавление Чечни, потому что в чеченцах мало кто разобрался на Западе, все-таки к ним относились с настороженностью: а вдруг фундаменталисты, а вдруг Восток. А поляки были чистые западники. И, кстати, одним из пунктов недовольства студенческой молодежи и народовольцев было именно это — подавление польской весны, подавление восстания 1863 года.