Прощай, Алиса!

Мотя стоял, привалившись к бамперу машины. Когда они появились в поле его зрения, парень кивнул и дернул головой, подзывая Андрея.

— Садись, — Андрей открыл дверь и, дождавшись, когда Алиса займет свое место, поставил пакеты и опять захлопнул ее.

Она смотрела, как он подошел к другу и стал что-то говорить ему, после чего Мотя выпучил глаза, а затем пару раз стукнул себя ладонью по лбу. По всей видимости, Андрей попытался что-то объяснить, но блондин, склонившись к нему, уперся пальцем в его грудь и с жаром возразил. Андрей отошел на пару шагов, потом вернулся и вновь сказал несколько фраз. Мотя покачал головой, сплюнул и ударил кулаком по капоту.

Алиса вздрогнула и вжалась в спинку сидения, почему-то сразу решив, что ссора, — а это была именно ссора, — происходит по ее вине. Настроение испортилось еще сильнее, хотя до этого ей казалось, что после встречи с блондинистой знакомой Андрея, хуже чувствовать себя она уже не могла. Как вообще можно было на то-то надеяться, когда у человека совсем другая жизнь, и ты в принципе не входишь в его планы?

«Дура, какая же я дура…» — вздохнула она тяжело.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем мужчины сели в машину. Все это время Алиса тупо наблюдала за людьми на улице, не пытаясь ничего анализировать. Кусая губы, она была настроена лишь на то, чтобы справиться с обуревавшими ее чувствами обиды, ревности и жалости к самой себе.

Автомобиль выехал со стоянки. В салоне ощущалась энергетическая волна, которая исходила от мужчин. Горло Алисы пересохло, а звук шуршащих пакетов вызывал мурашки по телу. Но особенно ее тяготил безмолвный поединок двух молодых людей и тот факт, что ситуация, которую и до этого контролировать не удавалось, сейчас вообще не поддавалась никакому объяснению.

— Котьке сам обо всем расскажешь, — процедил сквозь зубы Мотя и зыркнул в зеркало на Алису.

В его взгляде она не уловила ненависти или злости, скорее, он отражал озабоченность и недоверие.

— А почему Мотя? — спросила она, сама не зная зачем.

— Потому что на воровском жаргоне начала двадцатого века мотей называли долю краденного имущества, — усмехнувшись, ответил за него Андрей.

— Придурок! — фыркнул Мотя и несильно ткнул его кулаком в плечо.

— При — это значит: при тебе, дурашка! — заржал Андрей, но глаза его оставались очень серьезными.

37 Гинта

Гинта выскользнула из комнаты и, опустив голову пониже, торопливо направилась к санузлу первого этажа.

В доме в этот момент находилось много чужих мужчин. Она насчитала человек десять, включая хозяина. Трое в штатском появились позже остальных, и, судя по всему, служили в полиции. Однако она могла ошибаться, потому что, кроме них, у Бражникова была еще и служба безопасности предприятия. Оставив дверь приоткрытой, Гинта включила воду. Пока намыливала руки, прислушивалась к разговорам, а когда закрутила кран, все же согласилась с первым выводом, потому что те трое отвечали коротко, подчиняясь приказам одышливого полицейского начальника.

«Алиску будут искать…» — вздохнула она и мельком взглянула на себя в зеркало. Серебристые пряди мерцали в свете лампы, и раньше Гинта даже не обратила бы на них внимания, потому что волосы ее почти всегда были скрыты под медицинской шапочкой, а нижняя часть лица под маской. Облачаясь в белый костюм, который врачи между собой называли пижамой, Гинта становилась совсем другим человеком: у нее словно вырастали крылья, и даже походка становилась легкой и упругой. Она переставала чувствовать себя некрасивой, потому что знала, ни одну красавицу не ждут так, как ее, в надежде на внимание и помощь.

Сейчас из зеркала на нее смотрела угрюмая худая женщина с серебряными прядями в темных волосах и кривой линией рта, правый уголок которого заметно подрагивал от нервного тика. Гинта опустила взгляд и посмотрела на свои растопыренные пальцы, которые тут же сжала в кулак, чтобы не видеть начавшийся тремор. Сделав несколько глубоких вдохов, она взяла полотенце и намочила его в холодной воде. Отжав, свернула в рульку и вышла из ванной.

Мужчины выходили и снова возвращались в дом, отвечали на телефонные звонки и обменивались репликами между собой, не обращая особого внимания на бредущую вдоль стены сутулую тень.

Вернувшись в кладовую, Гинта выпрямила спину и поморщилась: плечо занемело, как бывало после ранения каждый раз, стоило ей испытать стресс или перенапряжение. Конечно, она давно научилась держать себя в руках, но сегодня, когда на ее глазах Бражников ударил и швырнул с лестницы собственную жену, от неожиданности у нее что-то дернулось внутри и разлилось упрямой болезненной волной до самых ногтей.

Узкое окно-бойница пропускало слишком мало света, а включать лампу Гинта остерегалась, дабы не привлекать излишнего внимания. Сейчас им с Альбиной следовало быть тише воды и ниже травы, чтобы не попасть под горячую руку самого Бражникова или его пронырливых помощников. Вдруг у них возникнет желание допросить их и выяснить, не видели ли они чего подозрительного. Ведь, как ни крути, а Альбина мать, и могла что-то знать об Алисе.

«Могла ведь?» — бросила Гинта настороженный взгляд на женщину.

Альбина тут же открыла глаза, в которых прочно засел животный ужас.

— Это я, — успокоила ее Гинта и примостилась рядом. Диван был узковат для двоих, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. — Больно? — скорее утвердительно спросила она, вглядываясь в исказившиеся некогда красивые черты. — Потерпи. Скоро они уйдут.

Гинта обтерла лицо Альбины холодным полотенцем и подумала о том, что в доме все равно кто-то останется, и ей придется придумать причину — не для того, чтобы выйти из дома, а для того, чтобы вернуться. Сомнительно было бы предполагать, что Бражников настолько обеспокоится состоянием своей жены, что позволит вызвать скорую и увезти ее в больницу, ведь «выносить сор» из избы было не в его характере. Оставалось надеяться, что он был достаточно уверен в том, что Гинта выполнит любой его приказ, ведь до этого она вела себя именно так, по крупицам собирая информацию о том, что происходит не только в доме, но и в городе. Просто получалось, что самые пакостные вещи Бражников творил без свидетелей, что, в общем, было вполне предсказуемо. Так что, можно сказать, что сегодняшний случай, едва не стоивший жизни Альбине, произошел как нельзя кстати.

Но сейчас им были необходимы лекарства и шприцы. Альбина едва ли могла пошевелиться, чтобы не испытывать сильнейшей боли. Конечно, Бражников давно измывался над ней, но, глядя в ее глаза, Гинта уже знала на собственной шкуре, что привыкнуть к боли нельзя. Можно только рано или поздно сойти с ума, если не избавиться от нее.

— Спасибо… — донесся до Гинты глухой шепот, моментально вырвав ее из размышлений.

То, что Альбина могла говорить и осознавать происходящее, стало хорошим знаком. Чтобы убедиться в этом, Гинта потребовала ту сжать и разжать пальцы, а затем пошевелить ногами. Издав мучительный стон, Альбина сделала все, о чем ее просили, и без сил снова закрыла глаза. По ее вискам безудержным потоком заструились слезы, но Гинта подозревала, что вызваны они не только стыдом и болью.

— Какая же ты глупая… — покачала она головой и тут же сжала губы, ругая себя за оплошность. Никоим образом не следовало выказывать свое отношение и эмоции.

Впрочем, Альбина, кажется, не услышала ее бормотанья, тем более что за дверью послышались громкие голоса и топот нескольких пар ног. Хлопнула входная дверь, а через минуту раздался громкий окрик:

— Гинта!

Она встала и быстро вышла, щурясь от яркого света и клубов табачного дыма, наполнившего коридор.

— За сигаретами сгоняй, — Гоча сунул ей пару купюр с таким брезгливым выражением лица, что Гинта сжалась и опустила голову. — Пулей давай, — добавил он и скривился. — Если по дороге не развалишься.