Прошка Лебеда и жезл некроманта

Мысленно прощаясь со своими зубами, новые в этом мире, ясное дело никто и никогда не вставит, Прошка завыл от безысходности.

— Нет, — замотал головой инквизитор. — Лучше после превращения повыдирать. Глядишь и заработаем. Народ наш страсть, как любит такие забавы. Предложим им по рублю за выдранный зуб. Пусть порезвятся. Отбоя от желающих не будет. Кто откажется клыком медвежьим обзавестись?

Воевода и тут согласился. А после того, как налил себе и осушил очередной кубок, затараторил приговор:

— За преступную халатность, повлекшую за собой ушиб седалища воеводы царя-батюшки Еремея шестого, подсудимый некромант Прошка Лебеда приговаривается к превращению в медведя вплоть до дополнительного распоряжения свыше. Приговор привести в исполнение немедленно. Тащите этого, — он ткнул ножкой курицы в Прошку. — На площадь. Зовите народ, да Ягу. Пусть колдует.

Пока тащили на улицу, Прошка выл белугой. Из глаз его лились слезы. Уж и не помнил он, когда в последний раз ревел. В детском саду? Или позже. Как бы то ни было, теперь было не стыдно. А чего стыдиться? Остаток жизни беззубым медведем быть придется. Только и останется, что лапу сосать.

Тем временем, дружинники вытянули тучное тело осужденного на главную площадь, за воротами царского терема. Места здесь было много. Шла бойкая торговля. В центре над сваленными в кучу ветками закованные в сталь слуги государевы мостили гигантский котел. Вокруг них резво перемещалась что-то бурча и ругаясь согнутая в три погибели старуха. Та самая, с которой во время приема пищи трепалась Марьяна. Самой русалки в людской толпе Прошка не разглядел. Оно и понятно. Должно быть хвост еще не просох…

Зато остального люду было пруд пруди. И еще подтягивались. Собирались кругом у котла. О чем-то весело переговаривались, тыкая пальцем то на Прошку, то на гигантский чан. Наконец, костер под посудиной запалили. У некроманта по коже побежали неприятные мурашки. Как-то не так представлялось ему превращение. Думал, что махнут волшебной палкой, или зелье какое дадут на худой конец, а тут… Как бы не свариться к чертям.

Старуха тем временем извлекла откуда-то мешочек с травами. Стала их перебирать. Время от времени замирала, как будто припоминая, что и для чего нужно использовать и в каком порядке сыпать. Потом дала команду, и к чану подставили длинную лестницу. Не опасаясь, что костер перекинется на хрупкую деревянную конструкцию, старушка забралась на самый верх и отправила в воду содержимое мешочка. Вода забурлила так, как будто в нее кинули бадью с пищевой содой. Яга и ухом не повела. Также спокойно спустилась вниз и направилась в сторону воеводы и инквизитора, которые в этот самый момент появились на площади.

— Раз тудыт, вашу не балуйся! — заверещала она чуть не на всю площадь. — О таких вещах заранее предупреждать надо. Это вам не кашу сварить. Магия, как никак. А ежели бы у меня трав нужных не оказалось?

— Прости, бабуль, — замялся воевода, переваливаясь с ноги на ногу. Боль в седалище давала о себе знать. — Раньше не могли. Только-только приговор вынесли, — воевода подошел к Яге вплотную, шепнул на ухо: — Вообще-то я его порубить хотел, но отец-инквизитор настоял…

— Это за что же ему такая честь? — зашептала в ответ старуха. — В медведей не каждый день обращаем. Али непростой пленник то?

— Не простой! — уже громче заметил воевода. — Некромант!

— Некромант? — удивилась старуха и внимательней посмотрела на связанного Прошку. Затем ухмыльнулась и хлопнула себя по лбу. — А я думаю, где я этого необъятного видела? У Марьянки живет. Так ведь?

— Жил! — поправил старуху инквизитор. — Переведен особым распоряжением в конюшню.

— За какие-такие прегрешения? — не унималась Яга.

— А! — махнул рукой воевода. — Марьяне хвост обеспечил.

— Иди ты! — изумилась старуха. — И за это его в медведя?

— Да нет же, — покачал хмельной от вина головой воевода. — Осужден за преступную халатность. Я из-за него в поход не попал.

Обошлись без подробностей. Яга спохватилась и ринулась обратно к котлу, где двое дружинников, притащив откуда-то кузнечные меха гигантских размеров, собрались раздуть пламя.

— Стойте, ироды! — заверещала она. — На малом огне снадобье варить треба. Куда дуть собрались?

Она лихо подскочила к закованным в сталь воинам. Вмазала одному из них подзатыльник. Тот смиренно вытерпел. Было похоже, что никто, включая воеводу и самого отца-инквизитора, не горел желанием связываться со старушкой.

— Несите лестницу туды! — ткнула она пальцем на противоположную сторону котла. — Семядвижник с той стороны сыпать надо.

Прошка, наблюдая за всеми этими манипуляциями, тихо подвывал и, нет, нет, а поглядывал с надеждой на инквизитора. Хотел встретиться взглядом. Увидеть в глазах бывшего следователя убежденность в том, что все закончится благополучно. Что наказание отменят. Заменят на более мягкое. Исправительные работы, или, например, тюремное заключение. Он был готов на все, только бы не превращаться в какую-нибудь живность.

Инквизитор сохранял хладнокровие. В направлении осужденного даже не смотрел. Время от времени не вполне трезвый воевода шептал что-то ему на ухо и сам закатывался от смеха. Володя отвечал вежливой, одними губами улыбкой. При этом не сводил взгляда с котла.

— Ну долго еще? — рявкнул вояка минут через сорок, когда изрядно заскучал, видимо, рассказав инквизитору все заготовленные для такого случая шутки.

— Заканчиваю! — буркнула Яга, которая в это самое время, в очередной раз вскарабкавшись по лестнице к верхотуре котла, помешивала его содержимое деревянным веслом. — Закипает! — довольно прошипела она, и у Прошки внутри все упало.

Ему уже даже скулить надоело. Тем паче, что подвывания будущего медведя вызывали у местной публики что-то вроде радостного оживления.

— Чур я первый зубы рвать! — крикнул какой-то ряженный в алый кафтан из толпы.

— Куда тебе свинорылому? — огрызнулся другой, одетый богаче. В меховой, несмотря на жару шапке. — Иди вон крольчатину души, а до медведей не лезь. Не твоего полета птица.

— Еще скажи, что твоего! — рявкнул третий. Тоже прилично одетый. По виду шестого разряда, не меньше. Прошка учился определять статус по внешнему виду. — Тебе зубы доверять нельзя. Ты же это… рукожопый. Челюсть вывернешь и все… Прощевай, мишка…

— Я рукожопый? — возмутился мужик в шапке. Он выпучил глаза и стал закатывать рукава, пробираясь через толпу к тому месту, где выступал третий. — Я тебе покажу…

— Только подойди, — завопил тот, заметив приближение оппонента. — Я тебя встречу. Я тебя так встречу.

Но вместо того, чтобы выполнить угрозу, он почему-то попятился назад и исчез в толпе.

Народ заволновался. Все хотели заиметь медвежий зуб. При этом было очевидно, что такого количества во рту, то есть в пасти Прошки быть не могло. Инквизитор шепнул что-то на ухо воеводе. Тот кивнул.