Просроченное завтра

— Слушай, я не могу… — выдохнул Макс и потер зачесавшийся нос.

— Что значит, не могу? Вот я не могу… Не могу согнуться. И вообще от одной только мысли тронуть пальцы в холодный пот бросает. Сними.

Макс вскочил на ноги.

— Полин, давай скорую вызовем, а?

— Ты что, больной? Так и скажешь — сапог снять помогите, да? Так и скажешь?

— Какой сапог, у тебя ж нога!

— Нога у меня на месте. А на пальцы рентген нужен. Я не хочу ночью в больницу. Я насмотрелась на приемный покой. Иди нафиг! Сними сапог, не будь идиотом! А завтра Алексей Михайлович отвезет меня на рентген. Производственная травма все-таки… Сними сапог, Макс! Ну что, я умолять тебя должна? Так я на колени встать не могу! Или мне соседа звать? Или твою сестру? Блин, ты что совсем…

Полина прикусила губу и даже шмыгнула. Большие глаза блестели — слезы боли и обиды смешались вместе и выкатились на щеки.

— Полин, я боюсь сделать тебе больно, — взмолился Макс.

Лицо Полины перекосилось.

— Мне больно! Мне уже больно! Мне надо снять сапог. Смазать троксевазином хотя бы и забинтовать. У меня все есть. Алексей Михайлович купил… Блин, Макс! Я теперь жалею, что отказалась от его помощи. Он бы слюни не пускал, а взял и сделал. Как мужик!

Макс прикрыл глаза и досчитал до пяти. Не помогло. Подмышки вспотели. В висках стучало. А что если он повредит палец еще больше? Полная дура, раз не поехала в больницу. Ходить же не сможет. А у нее съемки…

Полина подтянула плед к самому лицу, и когда нижний его край коснулся живота, Макс склонился к больной ноге, ища на сапоге молнию.

— Это чулок. Стаскивай. С молнией я бы сама сняла. Встань за диван и резко потяни. Если даже буду орать, тяни все равно. Дубль я не выдержу.

Макс схватился за сапог и дернул. Полина не пикнула. Только согнулась пополам и подтянула коленки к подбородку. Макс едва удержал равновесие и так и остался стоять в обнимку с сапогом, ища, где его пара.

— Брось на пол, — скомандовала Полина и с перекошенным болью и страхом лицом дотронулась до распухшего пальца. — Все в пакете на столе. Пожалуйста, поторопись. И захвати воды, хочу еще таблетку принять.

— Сколько ты их уже приняла?

— Слушай, не задавай вопросы, а делай. Фельдшер тут нашелся. Шляешься непонятно где, когда нужен. А являешься, так воды даже не допросишься!

Макс поставил сапог за диван и встал подле двери, расставив ноги.

— Слушай, Полина. Я понимаю, что тебе сейчас плохо. Но, может, хватит хамить, а? Я все сделаю. Только разговаривай со мной по-человечески, ладно?

Она глянула на него в упор, но промолчала. Он вынул из упаковки таблетку и протянул ей на ладони.

— Дай две, — попросила Полина тихо, и он так же тихо, но твердо отказал:

— Если так сильно болит, надо врача вызывать, а не травить себя.

Она запила таблетку и откинулась на валик дивана.

— Делай быстрее.

Макс осторожно выдавил на палец прозрачный желтоватый гель и начал размазывать по больному пальцу, едва касаясь кожи, и все равно слышал за спиной сдавленное шипение Полины. Когда он заматывал ногу, она пару раз ойкнула в голос, а потом уткнулась в спинку дивана и замерла.

— Полина, а тебе в туалет не надо? Давай я тебя отнесу? Или сможешь на одной ноге допрыгать? Хотя лучше не прыгать, а то в пальцах будет отдавать.

Она согласилась и вцепилась ему в шею. Макс убедился, что в коридоре и на кухне пусто и оставил дверь открытой — иначе им вдвоем было б не поместиться в крошечном туалете.

— Фу, — выдохнула Полина, пытаясь коснуться пяткой больной ноги пола. — Хорошо, что мы уже спим друг с другом, верно? — усмехнулась она. — Иначе, как бы я попросила тебя об этом…

Макс не мог не улыбнуться в ответ. Но улыбка была краткой. Он смотрел на забинтованный палец, и сердце предательски сжималось — а что, если он перетянул или наоборот не дотянул бинт? Какого черта они ждут утра и какого-то Алексея Михайловича?!

— Полина, может не будешь дурить? Давай скорую, а? Я с тобой хоть до утра сидеть буду, а? Там хоть помогут.

— Никто там не поможет. Уложи меня спать и все.

Она вновь повисла на нем, и он кое-как усадил ее на стул, чтобы разобрать диван. Теперь на нем было две подушки. Только раздев и уложив Полину, он решил сходить за чистой футболкой. Дверь открыта — не будет Аленка запираться. Макс на цыпочках подкрался к шкафу и вытащил футболку, ненароком уронив всю стопку. Пока поднимал, глянул на кровать. Идиотка даже не разделась! Таким в девять часов спать ложиться надо, а не со взрослыми мужиками по театрам шляться.

Макс растолкал спящую, и та, хлопая глазами, уселась на кровати.

— Разденься и ляг под одеяло. Ты чего?

Алена тряхнула головой.

— Ничего.

— Ничего? — переспросил он. — Пила, что ли? А-ну говори!

Он тряхнул ее за плечи, но Алена вдруг с невероятной силой оттолкнула брата.

— Макс, сдурел, что ли?! Я сплю! Кто тебя просил меня будить? Я, как собака, устала за эту неделю!

— До такой степени, что не раздеться?

— Да, до такой! Какая тебе разница, в чем я сплю? Уходи!

Но он не закрыл еще дверь, а сестра уже принялась сдирать платье. Еще одна ненормальная на его голову! Они обе говорить нормально разучились… Как хорошо, что Аленка к матери поедет. Может, ей там вправят мозги, которые ей некоторые личности, похоже, вынесли окончательно. Она, по ходу, не только ключи, но и голову забыла где-то. Какой же он все-таки мерзкий… Просто слизняк с манерами рубаха-парня. Держался бы он от Аленки подальше, а то ведь такая дура на все согласится. Ради интереса, как оно со взрослыми богатыми дядьками бывает. А как бывает, всем ясно. Только каждая думает, что с ней будет все иначе. Но матери нельзя трепать нервы. Надо выждать недельку-другую и посмотреть, что этот олень выкинет…

Макс умылся, почистил зубы, но бриться не стал — экзекуций на сегодня довольно. Кровь он пустит себе завтра, а сейчас он бы с удовольствием уснул и ни о чем не думал. Завтра Макс снова хотел встретиться с Антоном. Договорились пересечься возле Никольского собора после утренней службы и пойти к Антону домой поиграть. Летний лед тронулся — Германия уже не кажется чем-то недосягаемым, но если придется ехать с Полиной в травму, а потом везти ее домой, то никакого Антона не будет. Как же его перехватить и предупредить? Непонятно, в котором часу у мужика начинается утро — они недостаточно знакомы, чтобы звонить в любое время дня и ночи, а не пойти Макс не может: личность Антон специфичная. Обидится — не простит. Может, этот Алексей Михайлович отвезет Полину сам? Быстро ее не примут, но ведь она может посидеть в очереди одна? Он только к Никольскому и сразу к ней. Тачку поймает. Только бы она не обиделась. С нее станется. Гордая, где не надо.

Макс осторожно прилег на самый край дивана. Полина не спала то ли из-за ноги, то ли из-за него.

— Я, кажется, опять с сестрой поругался. Какая-то совсем нервная она стала. Во время экзаменов и то спокойнее была, — начал Макс, чтобы не молчать.

Полина прижалась головой к его плечу.

— Мне кажется, что у нее действительно проблемы. Она влюбилась. Только орешек не по ее молочным зубкам. Понимает, что он попользуется ею и выбросит. Хочется и колется, как говорится.

Макс глядел в потолок.