"Прости, любимая, так получилось..."

Дверь, тяжёлая дубовая дверь, чем-то напоминающая вход в его собственную мастерскую. Он даже не касается её. Она открывается сама, со скрипом проворачивая позеленевшие несмазанные петли. За дверью оказывается море. Дэн идёт по самой кромке прибоя, ветер треплет его волосы. Перед ним следы на песке, и он должен успеть наступить на каждый, пока их не смыло волной. Вдруг следы исчезают, он поднимает глаза и видит Кору. Она стоит на камне, как Венера Боттичелли, и протягивает к нему руки. Ветер шумит всё сильнее, и Дэн не слышит её слов. Он хочет подойти ближе, но вместо мелководья под ногами у самого берега внезапно оказывается непреодолимая глубина. Он зовёт любимую, но за её спиной, далеко-далеко в море, встаёт тёмная волна и катится, катится всё ближе и ближе, громадная и неумолимая, накрывая их обоих, обрушиваясь всей непомерной тяжестью и выбивая воздух из лёгких, и Кора исчезает за ней, как за завесой, чтобы никогда больше не появиться. Вместо того, чтобы родиться из морской пены, Венера тает в ней без следа.

— Кора! Кора!

Дэн проснулся от собственного крика. Шею свело, голова ощущалась тяжёлой и ватной, ноги затекли в неудобном скорченном положении и отозвались сотнями крошечных иголочек, когда он попытался встать.

К утру помещение выстыло окончательно. Художник зябко подёрнул плечами и, завернувшись в драпировку, как в плащ, первым делом захлопнул окно. Смутные обрывки сна уже выветрились у него из головы, оставив после себя неприятное, липкое и томительное ощущение. Сидеть в холодной мастерской не было никакого желания, и он решил вернуться к себе в комнату.

Сначала Дэн долго грелся в душе, потом внимательно рассмотрел свою помятую физиономию в зеркале и решил, что побриться всё же стоит. В голове так и не прояснилось до конца, и художник, переодевшись в чистые джинсы и свитер, направился в столовую. В такой ранний час там наверняка никого ещё не было, а значит, он сможет в одиночестве спокойно выпить кофе, а заодно и всё как следует обдумать.

Но не тут-то было. Из кухни уже тянуло запахом какао, и доносилось негромкое девичье щебетание.

Уловив несколько фраз из разговора подружек, объявлять о своём присутствии Ривенхарт резко передумал.

— Ой, ты себе просто не представляешь, что со мной сегодня было. Роджер… он такой… — Полина мечтательно закатила глаза. — Надеюсь, мы тебе не мешали? — девушка закусила нижнюю губу, хитро прищурилась и слегка покраснела.

— Да нет, — не стала сознаваться Лия. — Вчера столько всего случилось: я спала без задних ног.

«Она спала! Прелестно», — возмущению художника не было предела. Он сам не понимал, почему его это так задело. Вот значит как? Наградив его бессонницей, рыжая ведьма сладко почивала в кроватке?

— Ну а у тебя с господином Ривенхартом? Как он вообще… ну… того… — хихикнула Полли.

Дэн невольно затаил дыхание и напрягся. Он никак не ожидал, что его персону будут обсуждать в подобном контексте. Да и то, что девушки, оказывается, тоже могут сплетничать на такие интимные темы и в деталях обсуждать мужские способности своих кавалеров, явилось для него сюрпризом. Следующий сокрушительный удар ему нанёс её ответ:

— Да никак. То целоваться лезет, то растерзать готов. Кстати, он ко мне трезвым ни разу и не приставал. Вечно пахнет то коньяком, то растворителем, — грустно пожаловалась Лия. — Ерунда всё это. Я ему не нужна, хотя, уверена, что нравлюсь, во всяком случае, внешне. Вот он меня иногда и обнимает, как антистрессовую подушку, а думает о той, другой, с которой и соперничать-то невозможно, как бы сильно он мне ни нравился, — две последних фразы художник не расслышал, потому что на улице громко залаял Котька, зато отчетливо разобрал следующую: — А Серж… с ним спокойно и надёжно и никаких колючих розовых кустов и потерянных туфель, — девушка поймала себя на том, что, говоря о кустах и туфлях, вздохнула с сожалением. — После его письма я понятия не имею, что мне делать.

— Не знаете, что делать?! — Дэн не выдержал и влетел на кухню. — Могу подсказать: запрыгивать в свою красную букашку и мчаться к своему благодетелю. Готов даже подбросить вам деньжат на бензин, чтобы вы, не дай Бог, не заявились пешком обратно.

— От вас, пожалуй, дождёшься! — Лия моментально забыла о своём обещании больше на него не злиться. — Все газеты трубят о том, какой вы редкостный жмот, и после того, как мне с таким трудом удалась отбить у вас мою собственную наличность, я склонна этому верить.

— Я жмот?! Да я вас хоть сейчас… на самолёте… в любую точку… хоть на Луну… в бизнес-классе… только чтобы ноги вашей больше тут не было.

— Сами летите в любую точку! Без ваших советов решу, куда мне ехать, и ничего мне от вас не надо. Ясно?

— И полечу! Сегодня же. Раз по-другому от вас никак не избавиться, — Ривенхарт резко развернулся и почти бегом рванул к Максу, чтобы сообщить ему о том, что передумал и готов ехать с ним в Америку, к черту, к дьяволу… — куда угодно, только бы подальше от чар обворожительной рыжей колдуньи.

========== Глава 127. ==========

Управляющий поначалу не поверил своему счастью. Он заранее вздыхал, предвкушая долгие уговоры и стенания, как вдруг приятель нежданно-негаданно заявился сам и сообщил о своём решении за компанию прокатиться в Нью-Йорк.

Радовался рыжий недолго — «счастье» так набралось выпивкой уже в аэропорту, что запихнуть его в самолет оказалось не так-то просто. Дэн то и дело норовил потеряться по дороге, и психолог буквально за шкирку вытаскивал его из очередного попавшегося на пути кафе-бара.

— Хотя бы шоколадку дай купить, изверг! — художник как утопающий простёр руку к бармену, когда Макс оторвал его от барной стойки и поволок к выходу.

— Сладкое для зубов вредно. Но если ты будешь продолжать в том же духе, то проблем с ними у тебя не будет. Я сам об этом позабочусь!

И Ривенхарт на время благоразумно присмирел.

Остановившись в центре зала и подняв глаза на электронное табло, выискивая свой рейс, рыжий легкомысленно выпустил приятеля, а когда спохватился — тот уже опять куда-то исчез.

Доведенный до белого каления психолог принялся разыскивать беглеца в толпе и выловил его уже в соседнем зале. Ривенхарт упирался, утверждая, что лучше знает, куда надо идти, потому что он художник, а значит, обладает повышенной интуицией и тонким чутьём и ему совершенно наплевать, что там написано в билете.

— И чутья тебя лишу, — злобно пообещал Макс, показал другу кулак и пинками погнал его к стойке регистрации на посадку.

Художник снова угомонился, дал себя увести и покорно прошёл все бюрократические процедуры. Второе дыхание открылось у него уже в салоне самолёта.

— А здесь, оказывается, вполне себе... — заулыбался он, с интересом оглядывая стюардессу и забирая у неё сразу два бокала с шампанским.

— Так. А ну, притормози, — рыжий попытался отобрать у друга выпивку, но тот, развернувшись к нему спиной, залпом выпил всё до дна. — Ладно. До Нью-Йорка теперь получишь только минералку или максимум — яблочный сок.

— Отставить, рядовой. Чего раскомандовался? Между прочим… — художник икнул и выглянул в проход, ища глазами стюардессу, — на фестиваль кого пригласили? Дэна Ривенхарта! Вот и не лезь со своим малори… морализаторством. Если гениев орга… ограничивать, они от этого быстро чахнут.