Прости меня, Леонард Пикок

Что за жизнь!

Я поднимаю «вальтер» и в очередной раз приставляю ствол к виску.

Я закрываю глаза.

Я нажимаю на спусковой крючок.

30

И

время

останавливается.

31

Спусковой крючок не поддается – может, заржавел или вообще, потому что, сколько бы я ни жал на него, пуля не вылетает и я не умираю.

Поэтому я перекладываю пушку в левую руку и пытаюсь выпрямить указательный палец и обнаруживаю, что не могу этого сделать – он, типа, замерз, как собачий хвост калачиком, и я ничего не могу с этим поделать.

– ТВОЮ МАТЬ!!! – ору я в темноту над рекой и с размаху вмазываю кулак в бетонную стену, чтобы заставить скрюченный палец работать, но, что бы я ни делал, результат нулевой. Похоже, не судьба мне вышибить себе мозги.

А что, если эта моя неспособность не что иное, как подсознательная попытка избежать самоубийства, а затем я вспоминаю, что обещал, по крайней мере, позвонить герру Силверману, если соберусь свести счеты с жизнью, поэтому я прикидываю, что, может, стоит выполнить свое обещание до того, как мое подсознание позволит мне задействовать скрюченный палец и закончить дело.

Все-таки обещание есть обещание.

Я нахожу записку, что дал мне герр Силверман; она лежит в заднем кармане брюк.

Я пытаюсь разобрать написанные зелеными чернилами цифры, пользуясь мобильником, как фонариком.

Я набираю номер.

Длинные гудки.

Я гадаю, ответит ли он на звонок, и, типа, рассчитываю, что у герра Силвермана включена голосовая почта, и тогда я просто могу оставить голосовое сообщение, чтобы сдержать данное обещание, и завершить наконец запущенный процесс.

На четвертом гудке я расслабляюсь и уже надеюсь, что удастся отделаться голосовым сообщением, но неожиданно слышу щелчок, а затем:

– Алло?

Мне вдруг кажется, будто мой рот отделяется от лица, так что при всем желании я не могу говорить.

– Алло? – повторяет герр Силверман.

Голос определенно его.

Я пытаюсь выкинуть телефон в реку, но он словно прирос к уху.

– Алло? – уже с некоторым нажимом произносит герр Силверман.

Я жду, что он повесит трубку, решив, будто ошиблись номером или звонят и просто дышат.

– Леонард, это ты? – гораздо мягче произносит герр Силверман, и как-то не похоже, что мой звонок его рассердил. Он вроде как даже немного польщен. Типа, он вполне мог бы сказать тем же тоном: – Неужели я действительно завоевал звание Учитель года? – (Я все еще не могу говорить.) – Ты в порядке? – спрашивает он и, не дождавшись моего ответа, продолжает: – Леонард, не отключайся. Оставайся на связи. Как и обещал, я хочу сказать тебе, почему не закатываю рукава рубашки. Раз уж ты звонишь мне по данному номеру, то, насколько я понимаю, ты хочешь знать ответ. И я с удовольствием тебе расскажу. Однако проблема в том, что мне нужно тебе это показать. Итак, ты сейчас где? Только назови место, и я сразу за тобой приеду. Но я хочу, чтобы ты оставался на связи, пока я буду ловить такси. Мы можем просто поболтать, о чем хочешь, а когда я приеду туда, где ты сейчас находишься, я засучу рукава и открою тебе свою тайну. Я реально считаю, что ты найдешь мою историю достойной внимания, если, конечно, продержишься до моего приезда. Ты можешь это сделать? Ты можешь это сделать ради меня?

Я ничего не говорю, хотя мне очень хочется.

Мой рот по-прежнему где-то отсутствует.

Такого я явно не ожидал.

И я начинаю гадать, почему герр Силверман так добр ко мне и относится ли он точно так же к другим ученикам. По-моему, нехорошо вытаскивать его из дома на ночь глядя, когда у него наверняка есть миллион других дел, а потому вся эта суета для него – лишняя головная боль. Наверное, всем было бы легче, если бы я сейчас просто спустил курок и разом покончил бы с этим геморроем. Но я почему-то не могу. Просто не могу.

– Ладно, Леонард. Просто подай знак, что это действительно ты. Хотя бы кашляни, чтобы я знал. Давай начнем сначала. Итак, это ты?

И хотя я приказываю себе оставаться спокойным, чтобы не грузить герра Силвермана, для чего надо было просто отключиться от греха подальше, откуда-то из области желудка доносится «хм-хммм», и мои губы волей-неволей шевелятся.

И я весь трясусь, буквально как в лихорадке.

– Ты сейчас дома? – (Я не отвечаю.) – Ладно, значит, ты не дома. Тогда где? – (Я не отвечаю.) – Ты сейчас один? – (Я не отвечаю.) – Леонард, просто скажи мне, где ты сейчас. И я к тебе приеду. Открою тебе свой секрет. Закатаю рукава.

Каким-то чудом мне удается снова обрести способность говорить, и, даже несмотря на это, мне хочется отключиться, чтобы не мешать герру Силверману наслаждаться вечером, но мои легкие и язык подводят меня.

– У меня сегодня день рождения. И ни один человек не вспомнил.

Все это звучит так глупо, и жалко, и по-детски сопливо, что я снова приставляю к виску ствол «вальтера».

Кончай с этим.

Просто спусти курок.

Так будет лучше для всех.

Возникает долгая пауза, и я могу поклясться, что сейчас герр Силверман пытается придумать, что сказать.

– С днем рождения, Леонард. Тебе сегодня исполнилось восемнадцать, так?

И вот я слышу от кого-то заветные слова «С днем рождения» – да-да, я понимаю, что это чертовски глупо, но мне почему-то сразу становится, типа, легче.

Просто три слова.

С днем рождения.

Они заставляют меня поверить, что я еще жив.

Вроде я пока еще здесь.

– Леонард? – произносит герр Силверман.

А я, типа, устремляю взгляд вдаль, за реку, на небесную линию Филадельфии. Огни небоскребов словно танцуют на темной воде, играя в лунном свете.

Интересно, а есть ли в Филадельфии люди, у которых сегодня тоже день рождения?

И как эти люди его отмечают?

И чувствует ли хоть кто-нибудь из них то же, что и я сейчас?

– Леонард, пожалуйста. Просто скажи, где ты. Я приеду за тобой.

Странно, но мне ужасно хочется прямо сейчас увидеть герра Силвермана.

И я сам не знаю почему.

Я опускаю свой «вальтер» и объясняю ему, где нахожусь.

– Оставайся на месте, – просит меня герр Силверман. – Буду через двадцать минут. И не выключай телефон. Я буду с тобой на связи. Мне только надо сообщить парню, с которым снимаю квартиру, куда я еду.

Я слышу, как он с кем-то беседует, но слов разобрать не могу.

Его собеседник что-то ему отвечает, похоже, они ссорятся, и герр Силверман говорит:

– Леонард, ты еще здесь?

– Угу.