Прости меня, Леонард Пикок

Люди, которых мы называем Мама и Папа, дали нам жизнь, а затем пустили все на самотек и не попытались объяснить что к чему – типа, заботься о себе сам и отстаивай свое место под солнцем, – не учитывая, что ты, может, сделан из другого теста и не годишься для такой жизни.

От таких мыслей мне становится совсем паршиво и я начинаю дрожать.

– Ну давай же, Объект Ашер! Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Возвращайся домой, чтобы я мог покончить со всей этой бодягой раз и навсегда, – шепчу я, наблюдая за тем, как седовласая миссис Бил достает из духовки цыпленка.

Она отлично видна в широкой раме окна: вот она режет мясо и шевелит губами.

Она снова поет [61] .

27

Где-то в глубине души я понимаю: именно в этом месте мне следует кое в чем признаться, тем более что, если я осуществлю свой план, у меня не будет возможности сделать какие бы то ни было заявления.

Через несколько месяцев после нашего похода на концерт «Грин дей» Ашер провел неделю со своим дядей Дэном, с которым рыбачил где-то в пенсильванской глубинке, кажется, в Поконосе. Ашер любил своего дядю Дэна – тот был и высоким, и уверенным в себе, и забавным, да к тому же водил крутой пикап и вечно брал Ашера с собой в разные интересные места: и в кино, и на автогонки, и даже на охоту. О таком дяде, как дядя Дэн, мечтает каждый ребенок. Помню, он тогда покорил меня буквально с первого взгляда. Он реально казался отличным парнем, что делало всю историю еще паскуднее [62] .

61

Должно быть, кому-то это покажется странным, но, наблюдая за тем, как миссис Бил поет, я вспоминаю экспозицию на тему «Рождественской песни в прозе» Диккенса, которую устраивают в городе каждый декабрь. При свете газовых фонарей ты идешь по узким мощеным улочкам викторианской Англии, заглядываешь в оконца крошечных домиков, в одном из которых, не сомневаюсь, распевают маленькие деревянные человечки, вместе с бедолагой Скруджем следуешь за Святочным Духом Прошлых Лет, Духом Нынешних Святок и Духом Будущих Святок до тех пор, пока Скрудж не впускает добро в свое сердце, и тогда вокруг сплошь толстозадые индейки, и «Счастливого Рождества!», и «Да благословит вас Господь!». Однажды папа взял меня в Диккенсовскую деревню, но тогда я уже учился в младших классах средней школы, а потому несколько перерос эти детские забавы, типа, примерный отец ведет сына за руку. А поскольку папа был под хорошим кайфом, он не заметил, что остальные сыновья и дочери были не выше четырех футов ростом. И поскольку он был под хорошим кайфом, то не заметил, что его качает из стороны в сторону, что у него бессмысленный взгляд и что все на нас пялятся. По иронии судьбы, мой папа был настоящим фанатом Рождества. Рождество делало этого сукина сына сентиментальным, и он начинал с энтузиазмом предаваться двум своим самым любимым занятиям: выпивать и баловаться наркотиками.

62

Почему отличные парни всегда разочаровывают тебя, как только ты начинаешь им верить? Это что, закон природы такой или как? Какого черта?!

Но когда Ашер вернулся после той самой рыбалки, я понял: с ним явно что-то не так.

У нас тогда был совместный школьный проект – насчет древних цивилизаций, – и мы выбрали инков. И вот после возвращения с рыбалки, на которую он ездил с дядей Дэном, одним воскресным вечером мы наносили последние штрихи на макет Мачу-Пикчу в доме у Ашера. Как сейчас помню, Ашер тогда почему-то прятал от меня глаза и упрямо твердил: «Ничего!» – на мой вопрос, что случилось. Наконец он сказал: «Если ты еще раз спросишь, что случилось, я тебя урою». И посмотрел на меня так, будто хотел убить меня, и в тот момент он был явно на это способен.

Я ничего не сказал, и мы молча закончили наш Мачу-Пикчу. Основу мы смастерили из «Лего», вместо травы использовали настоящий дерн, а маленький храм в форме куба, над которым мы провозились несколько недель, был из папье-маше. Насколько я помню, макет получился потрясающим – типа, ни до того, ни после нам не удавалось сделать настолько классную вещь. И еще буквально неделю назад Ашер реально им гордился, и не просто гордился, а был на седьмом небе от счастья. Но сейчас, не успел я нанести финальный слой краски, Ашер принялся молотить макет кулаками.

– Что ты творишь?! – завопил я, потому что мы неделями работали над проектом.

Но он продолжал тупо крушить макет кулаком, словно безжалостный маленький божок.

Жуткое зрелище, и не только потому, что он уничтожал плоды нашей кропотливой работы, а скорее потому, что я наконец увидел его истинную сущность.

Я попытался оттащить его, но он двинул мне кулаком в лицо, поставив мне под глазом самый настоящий фингал.

Затем он начал плакать, даже не плакать, а реально рыдать.

Вошла его мама и увидела, что происходит.

– Что случилось? – спросила она.

Я остался стоять с открытым ртом, а она попыталась обнять Ашера, но он оттолкнул ее и убежал в свою комнату.

Мне еще никогда не было так неловко.

Я даже не смог толком объяснить родителям, что, собственно, произошло, потому что и сам толком ничего не понимал.

Если вы думаете, будто они позвонили миссис Бил и засыпали ее вопросами, то сильно ошибаетесь. Линду больше волновал безобразный синяк у меня под глазом, чем то, почему у Ашера съехала крыша, а папа философски заметил:

– В этом возрасте мальчики всегда дерутся. Это значит, что они просто взрослеют.

Потом Ашер еще несколько дней не ходил в школу, но вот однажды вечером он объявился у меня дома и спросил:

– Мы можем поговорить?

– Конечно, – сказал я.

Папы и Линды дома не было. Мы прошли ко мне в комнату, и Ашер начал метаться, как зверь в клетке. Я еще никогда не видел его таким.

– Прости, что испортил наш макет, – сказал он.

– Все нормально. – Если честно, мне было глубоко наплевать на испорченный макет, но вот то, как он обошелся со мной, определенно не было нормальным, и я это знал.

Почему я ответил, что все нормально?

Мне следовало сказать: «Какого черта ты поставил мне фингал? Что с тобой не так?» Но я этого не сделал.

А жаль. Может, если бы я разозлился…

– Кое-что произошло во время рыбалки, – произнес Ашер.

И как-то странно посмотрел на меня.

В глазах его было отчаяние.

Но затем он отвел взгляд и добавил:

– Не обращай внимания. Мне надо идти. – И поспешно вышел из комнаты.

Я был настолько ошарашен, что не сказал Ашеру ни слова и позволил ему уйти просто так. Теперь-то я знаю, что мне следовало остановить Ашера, спросить, что случилось, предложить свою помощь или, по крайней мере, сообщить кому-нибудь о его странном поведении, но меня напугало застывшее в глазах Ашера отчаяние. Я не хотел, чтобы он снова мне врезал, и вообще, ведь тогда я был просто ребенком.

Откуда мне было знать, что нужно делать?

На следующий день Ашер вернулся в школу и, похоже, реально пришел в норму. Мало-помалу все утряслось. Наш учитель позволил нам воссоздать наш Мачу-Пикчу за три четверти баллов, и мы успешно справились с задачей, причем на восстановление макета у нас даже ушло в два раза меньше времени, чем на его создание.

Но затем Ашер начал привязываться к ребятам помладше и попокладистее.

А во время перерыва на ланч прикалывался надо мной, плел какую-то несусветную чушь типа того, что он видел, как я дрочил, глядя на фотку его мамы, или что в раздевалке я хватал его за член, и вообще, теперь он постоянно жал из меня масло в коридоре или старался притиснуть к шкафчикам.

Мне это вовсе не нравилось, но я молчал.

Почему?

Я должен был что-то сказать – и не просто с целью самозащиты, а скорее потому, что Ашер, как мне кажется, хотел, чтобы я спас его.

Типа, Ашер, похоже, хотел, чтобы я положил всему этому конец и на каком-то подсознательном уровне специально меня злил, явно рассчитывая на то, что в результате я все расскажу окружающим нас взрослым и они придут ему на помощь. И теперь я мысленно задаю себе вопрос: а не было ли все то, что произошло позже, – наезды, а затем и та гнусная история – просто попыткой наказать меня за неспособность защитить его?

И когда в конце концов я сумел постоять за себя, когда он наконец от меня отвязался, я понял, что будут другие.

А что, если бы у меня с самого начала хватило сил спасти нас обоих – нас всех?

И вот теперь мне предстоит взять на себя то, о чем я должен был позаботиться гораздо раньше.

Я должен положить этому конец.

28

Мой объект появляется в следующей сцене фильма «Миссис Бил готовит своему извращенцу-сыну его последний ужин» – я вижу его на экране под открытым небом, а именно в кухонном эркере.