Прости меня за любовь

Они еще немного поговорили, и в конце концов Талли успокоилась. С Макс она попрощалась уже совершенно нормальным голосом, а дочь еще раз напомнила ей, чтобы она была осторожнее.

Потом Талли вышла в прихожую и в кладовой под лестницей обнаружила небольшой атташе-кейс, о котором говорила Бриджит. Внутри оказалось несколько старых газет, вырезки из журналов по дизайну интерьеров, счет от врача и тому подобный мусор. Ничего нужного и важного в кейсе не обнаружилось, и Талли поняла, что Бриджит хотела использовать его как предлог, чтобы пробраться в дом и излить свою злобу на ту, кого она на самом деле винила во всех своих неприятностях. Быть может, она даже попыталась бы на нее напасть — ударить или расцарапать лицо… Рисковать Талли не хотела, поэтому прошла по всем комнатам первого этажа и убедилась, что все окна и дверь черного хода надежно заперты. Впрочем, осторожно выглядывая в окна, она никого не увидела. Не слышала она также и шума подъезжающей или отъезжающей машины, так что Бриджит, возможно, вовсе не слонялась возле ее дома, а звонила откуда-то из другого места, стараясь просто как следует напугать Талли. Своей цели она, однако, достигла, и Талли вновь пожалела о том, что судья не оставил ее в тюрьме.

Забрав из кухни оставшиеся счета, Талли включила охранную сигнализацию, а сама поднялась в спальню и в течение еще пары часов старалась вникнуть в сложные вопросы бухгалтерского учета. Звонок Бриджит не шел у нее из головы. Ей тем не менее удалось оплатить большинство счетов. Она как раз заканчивала переводить деньги по последнему из них — пользоваться компьютером она умела, хотя и делала это довольно редко, — когда ее телефон зазвонил в третий раз. Это был Джим Кингстон, и голос его звучал напряженно.

— С тобой все в порядке? — первым делом спросил он.

— Да, а что?.. Правда, недавно я разговаривала с Бриджит, и это было довольно неприятно… Мне даже показалось — у нее что-то вроде истерики. Кажется, она хотела войти, но я ее не впустила. Сейчас я забаррикадировалась в спальне; все окна и двери на первом этаже заперты, к тому же я включила сигнализацию, так что мне, пожалуй, ничего не грозит. Разве только в Лос-Анджелесе снова произойдет землетрясение, — пошутила она через силу. — Бриджит, к счастью, больше не звонила, и я очень надеюсь, что ей не придет в голову терроризировать меня своими звонками до са́мого суда.

— Она не будет тебя терроризировать, — твердо сказал Джим и добавил негромко: — Я сейчас приеду, если ты не против.

— Зачем?

— Я уже в машине, — сказал Джим, не ответив на ее вопрос. — Буду у тебя через пять минут, о’кей?..

Никаких объяснений он так и не дал, но Талли подумала, что с его стороны было очень любезно взять и приехать к ней после одного-единственного странного звонка Бриджит. Только потом она подумала, как Джим мог о нем узнать — ведь звонил-то он ей, похоже, уже с дороги. Неужели что-то произошло?

Джим, как и обещал, приехал через пять минут. Услышав звонок в дверь, Талли отключила сигнализацию и поспешно спустилась, чтобы впустить его внутрь. Выражение лица Джима только укрепило ее подозрения в том, что произошло что-то серьезное. Она, однако, была слишком напугана, чтобы первой задать вопрос, и только молча ждала, что он скажет. Что, если Бриджит отправилась домой к ее отцу и причинила ему какой-нибудь вред? Это было единственным, что пришло ей в голову.

Не желая томить ее, Джим не стал медлить. Прямо с порога он сказал:

— Мисс Паркер только что застрелила Хантера Ллойда. Она приехала на квартиру миссис Морисси и выстрелила в него, как только он открыл дверь. Точнее, сначала она сказала, что он никогда не будет свидетельствовать против нее, а потом нажала на курок.

— О боже!.. — Талли смертельно побледнела. Стены прихожей вдруг плавно качнулись, но она схватилась за плечо Джима и сумела устоять на ногах. — Какой ужас! А Анджела?.. Ребенок?..

— Они не пострадали.

Они не пострадали, но Хант был мертв. Хант, которые ей изменял, который предал ее и который, если верить Бриджит, никогда ее не любил. Теперь все это не имело никакого значения. Он был мертв, а значит, все кончилось. Только потом до Талли дошло, что Бриджит могла бы убить и ее, но не стала этого делать. Похоже, семнадцать лет дружбы все же что-то для нее значили… А может быть, и ничего не значили. Кто знает, что могло случиться, впусти Талли свою бывшую помощницу в дом?..

— Г-где она сейчас? — пробормотала она слабым голосом, и Джим, взяв ее под локоть, отвел в гостиную и усадил на диван.

— Задержана. После убийства она вернулась к себе в особняк. Когда приехала полиция, мисс Паркер как раз укладывала вещи, очевидно собираясь бежать. Теперь она будет оставаться за решеткой до суда.

Талли с облегчением вздохнула и тут же подумала, что теперь Бриджит будут судить и за убийство. Это просто не укладывалось в голове. Как Бриджит могла убить Ханта? Быть может, она слишком разозлилась на него за то, что он бросил ее ради Анджелы? Тут Талли пришло в голову, что она должна позвонить Макс, пока та не узнала о смерти Ханта из выпуска новостей. В панике она шарила по карманам стареньких джинсов в поисках мобильника, потом вспомнила, что оставила его в спальне, и поспешила туда. Джим последовал за ней. Пока Талли, с размаху опустившись на кровать, трясущимися пальцами набирала номер, он стоял рядом, всем своим видом олицетворяя сочувствие.

Макс ответила на втором гудке.

— Что случилось, мама? Опять Бриджит?

— Нет… то есть — да. Но ты не волнуйся, со мной все в порядке. Я просто хотела позвонить тебе до того, как ты услышишь по радио или увидишь по телевизору… В общем, Бриджит только что убила Ханта. Застрелила его из пистолета. Сначала она приходила ко мне, но я ее не впустила.

— Боже мой, мама!.. — Макс зарыдала. — Что, если бы Брит застрелила тебя?

— Но ведь она меня не застрелила, — ответила Талли. — Зато теперь мне ничто не угрожает. Бриджит в тюрьме и останется там до суда, так что она больше никому не сможет причинить вреда. Правда, Ханта мне жаль… Он обошелся со мной не слишком хорошо, но смерти не заслуживал.

— А она… Больше никто не пострадал?

— Нет, только Хант.

Талли взяла с тумбочки пульт дистанционного управления телевизором и включила свою настенную «плазму». Передавали новости — лицо Ханта занимало весь огромный экран, но через секунду камера переключилась на внутренний вид квартиры, в которой он жил с Анджелой. Сама хозяйка тоже была здесь — она сидела на кровати и плакала, поднося к глазам скомканный платок, причем Талли бросился в глаза ее огромный живот. Вокруг стояли полицейские в форме, за окном мерно вспыхивали полицейские «мигалки». Еще через секунду на экране появилась фотография Бриджит в вечернем платье — довольно старая, сделанная на каком-то голливудском приеме. На фото Бриджит выглядела бесконечно сексуально и чувственно — во всяком случае, на убийцу она ничуть не походила.

А потом Талли услышала, как корреспондент упомянул ее имя.

Она поговорила с Макс еще немного, потом дала отбой и сразу позвонила отцу. Он уже обо всем знал из теленовостей и был потрясен не меньше Талли. Сказав Сэму несколько успокаивающих слов, Талли обещала перезвонить ему еще раз, когда Джим уйдет.

— Ну и что теперь будет? — спросила она, закончив разговор с отцом. — Я имею в виду — что будет дальше с Бриджит?

Он пожал плечами.

— Она либо призна́ет себя виновной, либо попытается сослаться на временное помрачение рассудка. Но в любом случае ей не выкрутиться. Больше того, я думаю — теперь ей придется признать себя виновной во всем, в чем ее обвиняют, после чего она отправится в тюрьму на очень долгий срок. — Джим покачал головой. — Когда я разговаривал с ней у нее дома, она произвела на меня впечатление человека достаточно вменяемого. Мне и в голову не могло прийти, что мисс Паркер окажется способна на подобный поступок. Извини, одну минуту…

Он полез в карман и достал завибрировавший мобильник. Звонил Джек Спрэг.

— Да, я уже знаю, — сказал Джим в трубку. — Мне позвонили, как только это случилось. Я сейчас у мисс Джонс. Сначала мисс Паркер побывала у нее, но мисс Джонс ее не впустила… Да, к счастью… Да… Да… Знаю… Ну пока, я перезвоню. — Он убрал телефон и повернулся к Талли. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он мягко.

— Я… я не знаю, — честно ответила Талли. К счастью, голова у нее больше не кружилась, но она все равно чувствовала себя растерянной и слегка дезориентированной, да и страх ее еще не совсем прошел.