Прости, но я люблю тебя

— Чем ты занят, а? Иногда мне кажется, что ты всегда что-то исследуешь… Мне это не нравится. Кажется, будто мы в одной из твоих реклам, — Ники отстраняется.

— Я должен сказать тебе правду: я забыл, что мы уже занимались любовью.

— Дурак, — Ники легонько хлопает его по спине, а потом снова сладко его целует.

Алессандро чувствует, как растёт его желание. Он нежно толкает её рукой, и она падает на диван. Она вздыхает, когда он стягивает с неё трусики. У неё прохладная кожа. Алессандро смотрит на неё. Она так красива. И ей семнадцать лет. На четыре года старше дочери Пьетро. Но в чём моя вина? Это Пьетро виноват, что так рано завёл детей. И поэтому ему так хочется свободы. Кто-то сказал: всему своё время. А что сейчас? К чему это время? Чего ещё я могу ждать? Это внезапная вспышка. Голод. Желание. И я уже ничего не понимаю. Смотрю в окно и чувствую другие запахи, а сосед погасил свет, она толкает меня, но делает это нежно, улыбается мне и обхватывает меня ногами, она сверху. Она решительная. Очень решительная. Ай. Она специально это сделала. Она смотрит на меня своими большими глазами. Улыбается. Такая решительная. Прекрасная. Невинная. Я отпускаю себя. И закрываю глаза.

А если сейчас войдёт Элена? У неё есть ключи. Так что она могла бы. Я должен сменить замки. Нет. Пусть заходит, если хочет. Это ведь она ушла. Да, пусть заходит. Было бы отлично, если бы она пришла. Я прижимаю Ники к себе и улыбаюсь ей. Мы целуемся с желанием. Она уже немного знает меня. И я решаю заняться с ней любовью.

— Эй, — она обеспокоенно смотрит на меня, — мы ничем не пользуемся. Осторожней, ладно?

— Ты сама это сказала. Не всё нужно рассчитывать.

Она качает головой и целует меня.

— Ты мне безумно нравишься.

— А ты мне.

А потом я вдруг понимаю. Ох, нет, я точно должен сменить замки.

У моей матери есть ключ.

54

Иногда две недели проходят со скоростью света. Иногда кажется, что они не пройдут никогда. Это – один из таких случаев. Но Алессандро приятно заполняет это время, которое уже и не свободное, и не потерянное, и не подаренное. Это время вынужденного ожидания вердикта японцев. Это время ужинов в самых разных местах. Открытия Ники день за днём. Вкуса этой жасминовой девушки, всегда такой разной, сладкой, горькой, медовой, черничной… шоколадной. Самых прекрасных оттенков, как небо на закате. Иногда она ребёнок. Иногда – подросток. Иногда – женщина. А затем снова маленькая девочка. И иногда он чувствует себя виноватым. А иногда – таким счастливым, что даже страшно. Но чего он боится? Слишком влюбиться? Того, что это может закончиться? Разницы в возрасте, в работе, в том, какую жизнь они вели до встречи друг с другом? Того, что поэтому он ей не подходит? Но тогда почему он не с Эленой? Абсолютная гармония, тысячи вещей, сделанных вместе, одинаковый жизненный опыт, одинаковый образ жизни. Да. Мы были идеальными. Такими идеальными, что даже в конце сделали это: идеально расстались. Нет. До ответа из Японии осталось чуть-чуть, и я хочу насладиться этим временем. Чистое счастье. Никаких мыслей. Как пришли, так пусть и уйдут. Да, я хочу оставаться на этой волне. Прилив. Как же толковал ту песню Энрико? Ах, да. «Ты живёшь во мне, как морской прилив». Это глубокий страх своих же мыслей и того, что ты не можешь ими управлять. «Я так боюсь, что ты не моя». Энрико, ты великолепен. Тони Коста так и не подал признаков жизни. Как это расследование может занимать так много времени? В любом случае, плата уже внесена, он бы не стал затягивать расследование. Я же звонил ему сегодня, и он сказал, что мы поговорим в конце месяца. Надеюсь, проблем не возникнет. Вдруг в его мысли вторгается голос Ники.

— Милый, что ты делаешь? Ты всё ещё в ванне? Ты с ума сошёл? Мне нужно идти, у меня игра, ты помнишь, что у нас сегодня финал чемпионата по волейболу?

— У нас?

— Ну… да… у меня и моих подруг! Но ты ведь помнишь, правда?

— Конечно.

— Нет, ты забыл!

— Конечно же, я помню! Просто прихорашиваюсь ради тебя… и твоих подруг.

Алессандро с шумом выходит из воды. Мокрый и весь в пене, он с желанием притягивает её к себе.

— Идиот! — смеётся Ники и кидает ему полотенце. — Вот сожму тебя здесь, и посмотрим, как ты заговоришь!

— Ай!

Ники смотрит на неё. У неё сейчас недобрый взгляд.

— Слушай, почему бы нам не поговорить об этом после игры?

— Некоторые вещи лучше обсуждать здесь и сейчас.

Он пытается схватить её, весь мокрый. Ники убегает.

— Алекс! Что с тобой? У меня же финал! Когда ты так себя ведёшь, то похож на ребёнка. Давай. Я стала встречаться с тобой, потому что ты заставил меня поверить, будто ты мужчина!

— Я совершенно отвергаю свою отцовскую роль, у тебя же Эдипов комплекс, ты ищешь папочку, и так далее, и тому подобное.

— Ты очень сильно ошибаешься. У меня уже есть папа, и я даже представить не могу, чтобы я искала его в тебе. А тебе, в свою очередь, чертовски повезло, что он всё ещё тебя не начал искать. Я пошла. Поеду на скутере. Надеюсь, что ты придёшь!

Ники быстро выходит из ванной. Алессандро кричит ей издалека.

— Конечно, я приду, но скажи, стоит ли этот финал таких усилий и тренировок?

— Идиот!

Алессандро встаёт под душ. Идиот. Только этого мне не хватало… И вот он уже готов выходить. Понемногу, пока она была рядом, всё стало приходить в норму. И кое-кто даже стал забывать о той любви, «которая сводит людей с ума». Быстро. Иногда слишком быстро. Однако Элена продолжает быть настоящим. В то время как он осознаёт это, в то время как вода из душа смывает мыло, кое-что возвращается. Прямо из прошлого. В этот день.

В какой-то момент его посетила безнадёжная мысль о краже. Он начал бегать по дому, задыхаясь. Нет, они не вынесли компьютер. И телевизор. DVD на своём месте. Он бегает по всем комнатам. Пустые шкафы, вешалки валяются на полу, одежда разбросана. Как вышло, что ничего ценного не забрали? Он посмотрел на полки. И увидел это. Конверт. Подошёл. «Алексу». Затем он открыл письмо и быстро его прочитал, не веря этим словам, этим фразам без прилагательных, кратким, скудным, ничего не значащим. Безо всяких причин, не говоря ни когда, ни где. И последняя строчка.

«Уважай моё решение, так же, как я всегда уважала твои. Элена»

Тогда он понял. Вот, что у него украли. Любовь. Мою любовь. Ту, что строилась день за днём, с терпением, с желанием, благодаря усилиям. И воровка – это Элена. Она взяла её и забрала с собой, выходя через главную дверь дома, который мы вместе делали своим. Четыре года мелочей, выбора ковриков, распределения комнат, картин, расположенных в том порядке, который следовал за рассветом. Пуффф! В один момент случилась эта диверсия, все споры о том, как организовать дом, просто исчезли. Прощай всё. У меня украли любовь, и я даже не могу пойти в полицию. Тогда Алессандро попал в беспросветную ночь, не имея мужества позвонить какому-нибудь другу, вообще никому; съездить повидаться с родителями, любимыми людьми, с матерью, отцом, своими сёстрами. С кем-нибудь, кому он мог бы сказать: «Элена меня бросила». Ничего. Он не смог. Он, потерянный, один гулял по Риму из тех фильмов великих режиссёров: Росселлини, Висконти, Феллини. Их истории происходили на этих улицах, с этих ракурсов. А теперь Рим потерял свои краски. Он чёрно-белый. Грустное место, как в одной из его первых работ. Он только попал в свой офис. Он помнит, как будто это было вчера. Всё было чёрно-белым, а затем появился продукт. Маленькая баночка йогурта, которая вернула краски всему городу. И что теперь? Кто должен появиться теперь, в последнем кадре? Она. Только она. Пьяцца делла Република: Элена сидит на скамейке. Она оборачивается. На первом плане её улыбка, и весь город снова становится цветным. Сверху, сверкая красным, появляется фраза: «Любовь моя, я вернулась». Только этот фильм не покажут ни в одном кинотеатре. И на этой площади никого нет, кроме двух иностранцев, сидящих на скамейке. Они смотрят на открывающийся им вид города. Они гуляют здесь, среди тысяч рук, не находя того, что ищут. Может быть, они потерялись. Но они смеются. Потому что оба они всё ещё здесь. И, может, они не потеряют друг друга. Алессандро идёт дальше. Самое грустное, что завтра утром у меня совещание с какими-то японцами. В Капри. Мне бы хотелось позвонить в офис и сказать: «Я не приду, я болен. Остановите планету, я сойду». Но нет. Он всегда исполнял свой долг. И я не могу не пойти. Они верили в меня. Я не хочу никого разочаровывать. Я ведь верил в Элену. И Элена меня разочаровала. Почему? Я верил в неё. Верил в неё. Потом он сел на поезд, нашёл своё место, подождал полчаса, пока поезд тронется. Затем он сел напротив красивой пятидесятилетней женщины. У неё на руке было обручальное кольцо, всю дорогу она разговаривала со своим мужем. Алессандро, сам того не желая, слышал весь разговор. Нежный, забавный, пронизанный любовью. Я тоже просил Элену выйти за меня. Мы тоже могли проводить наши дни порознь, каждый на своей работе, но всегда быть близкими, быть одним целым, и звонить иногда друг другу, чтобы поздороваться, послать поцелуй, рассказать шутку, как эта синьора напротив делает это вместе со своим мужем. Мы могли бы говорить друг другу слова любви в любой момент, всегда, смеяться вместе, как это делают они. Но нет. Всё это уже невозможно. И Алессандро начал плакать. В тишине. Медленно текли слёзы. Он надел солнцезащитные очки, чёрные Ray-Ban, которые могут спрятать его боль. Но слёзы, когда появляются, они как дети: рано или поздно сбегают. Тогда Алессандро снял очки, и слёзы, свободные, стали литься все сразу. И его щёки стали мокрыми, а губы — солёными. Ему стало стыдно, и он попытался вытереться тыльной стороной ладони. Синьора это видела и, в конце концов, испытывая неловкость, положила трубку. Потом она подошла к нему, добрая и вежливая.

— Что случилось, вы получили плохую новость? Я сожалею…

— Нет… просто меня бросили, — Алессандро просто взял и сказал это незнакомой женщине. — Простите, — он рассмеялся, вытирая слёзы на ходу и шмыгая носом.

Синьора улыбнулась и протянула ему бумажный платочек.

— Спасибо, — Алессандро высморкался и вытерся. Потом тоже улыбнулся. — Просто когда я услышал, как вы разговариваете по телефону со своим мужем, такая весёлая, наверняка, вы провели вместе много лет…

Синьора ласково прервала его.

— Это был не мой муж.

— А, — Алессандро посмотрел на её руки, на обручальное кольцо.

Синьора это поняла.

— Да. Это мой любовник.

— А… Извините.

— Нет. Ничего страшного.

Весь остаток дороги они провели в тишине. До Неаполя. Доехав до этой станции, синьора попрощалась.

— Прощайте, и всего вам хорошего, — улыбнулась она. А затем вышла.

Алессандро взял свой багаж и тоже вышел из поезда. Он проводил женщину взглядом и спустя пару шагов увидел, как она обнимается с мужчиной. Он поцеловал её в губы и взял её чемодан. Они шли по перрону. Затем он остановился, поставил чемодан и поднял её в воздухе, в небо, подбрасывая с силой. Алессандро наблюдал эту сцену. У него тоже обручальное кольцо. Должно быть, это её муж. Конечно, любовник тоже может быть женатым. Но иногда всё проще, чем кто-то себе представляет. Они пошли дальше, к стоянке такси. Она обернулась, увидела его, помахала издалека рукой и вновь обняла мужа. Алессандро вернул ей улыбку. Затем спокойно сел в своё такси. Стиснул зубы. Он продолжил своё путешествие. Подводное судно проехало мимо Капри, но Алессандро даже не видел море. Оно синее, чистое, спокойное. За окнами, грязными от соли и брызг, оно казалось почти таким же серым, как его сердце. Теперь он на виа Камерелле, здесь совещание с японцами. Он глубоко вздохнул. И вдруг что-то изменилось. Это словно боль во что-то трансформируется. Через переводчика он их развлекал, уговаривал, успокаивал, объяснял какие-то итальянские анекдоты. Он прикрывает рот рукой, когда смеётся. Он задокументировал всё, что касается этого дела. Им кажется дурным тоном показывать окружающим свои зубы. Алессандро прекрасный, педантичный, подготовленный. Всё на «п», почти идеально. Одно ясно. В работе он не хочет разочаровывать. Потом он начал рассказывать об идее для их продукта. Ему пришла в голову так себе идея, но японцы выслушали с энтузиазмом, едва с ума не сошли, в конце он получил много хлопков по спине. Переводчик тоже счастлив, он сказал ему, что они счастливы поздравить его, что его идея великая, гениальная. И Алессандро выдохнул, наконец, когда, после прощаний, раздавал им свои визитки обеими руками, как это делается в Японии. А они улыбались, завоёванные. Так что Алессандро уже может возвращаться. Он выполнил свою работу, никого не разочаровал. Наоборот. Он сделал больше. Преподнёс новую идею, идею, которая понравилась. Простую. Идею, которая вызвала улыбки. Прямо как эта жизнь, которую он хотел бы прожить.

Пейзаж крупным планом. Поезд движется быстро. В одном из вагонов сидит на своём месте женщина и плачет. Подойдём к ней. Плачет. Тихо, долгое время, на глазах у остальных пассажиров, которые переглядываются, не зная, что делать. Поезд останавливается, пассажиры выходят. И каждый кого-то обнимает. Всех кто-то ждёт. Единственная, кого никто не ждёт, – это плачущая женщина. Но вдруг она улыбнулась. Подошла к машине. Новый продукт японцев. И она уезжает на нём. Теперь это счастливая женщина. Она вновь обрела любовь в этой машине. «Любовник, который не изменит. Мотор, который не заглохнет».